Евгений Шепельский - Имею топор - готов путешествовать!
- Я знаю, - тихо отозвалась она.
Низкий кустарник царапал дно фургона. Из-под копыт порскнул песчаный заяц - жилистая бестия, которую было практически невозможно разварить до состояния, когда его мясо можно жевать, не рискуя сломать челюсть. Заговорившись, я чуть не своротил фургон в промоину. В последний момент удалось ее обойти. Олник на своем ишачонке мелькнул далеко впереди, скрываясь за длинным, словно рыбий хребет, взгорком. Резвый, шельмец!
Дрогнул полог, Альбо просунул голову, блистая тонзурой; упитанные щеки ходили ходуном.
- За нами озверелая толпа!
Угу, тихие радости похода.
Я искоса глянул на Виджи - ее уши, слава богу, остыли.
- Это шайка пророков. И у каждого фитиль в заднице для добавочной экзальтации.
Он шевельнул густыми бровями:
- Пророки Атрея?
Я удержался от вопроса насчет того, носят ли фаленорские пророки Атрея зажженные фитили в задницах.
- Пророки Гогола и Могола, Чепухи и Соплежуйства. Гритт, это примитивная эсхатологическая секта, чей лидер говорит со вселенной. Они хотят нас убить, ибо такова была последняя воля их главаря.
Он выпучил глаза. Я даже не удивился: спокон века варваров считают людьми скорбного ума, которые могут выговорить слово "эсхатология" раза эдак с двадцатого, перекосив рожу от напряжения. А этот варвар вдобавок изучал философию, я мог бы добавить, знает пяток языков и умеет читать.
Наружу просунулись еще две головы.
- Там... - начал Скареди, чья голова была слева.
- Ядрена вошь! - перебила его Крессинда, чья голова с недоплетенными косами была справа. - И это только начало недели!
Монго, Имоен и Квакни-как-там-его, видимо, следили за отшельниками с другой стороны.
- Все нормально! - крикнул я. - Сейчас оторвемся! Держитесь!
Конечно, перебить этих полудурков не было проблемой. Меня останавливали два соображения. Первое - гуманизм. Второе - куда более весомое, сидящее на хилом гуманизме, как на кляче, - домашние насекомые, которых отшельники крайне любят разводить в одежде и волосах.
Избегая валунов, набросанных слева и справа от взгорка, я направил фургон по его скату. В этот миг справа от нас снова появился Олник. Вид у него был нервный. Он огибал взгорок слева, надирая ослу уши, чтобы тот бежал быстрее, и что-то вопил во всю глотку. Ехал он, разумеется, отшельникам навстречу, вздымая клубы бурой пыли.
Небеса, он что, решил их атаковать?
- ...гы... Ыгы! Ог!.. У-у-у! - кричал напарник, повернув к нам раскрасневшееся лицо.
- Что? - проорал я, въезжая на гребень.
- Огыыыы! Гы!!! - взвыл напарник, пытаясь развернуть ослика.
Я пустил лошадей вниз по склону, мельком убедившись, что местность без колдобин и оврагов.
- Фатик! - крикнула Виджи.
Я поднял взгляд выше и увидел их. Огры! Целая бродячая деревня желтых огров рыл, примерно, на семьдесят, пристроилась табором неподалеку от взгорка! Они уже снимались с места, как видно, решив гнаться за моим напарником. При виде фургона они удвоили усилия. Куполовидные, плетеные из лозы хижины были устроены на манер паланкинов - пять-шесть огров, самцов и самок, хватали их за шесты и неслись нам наперерез огромными скачками.
А мы, соответственно, неслись к ним. А чтобы их обогнуть, мне не хватало места и времени. Огры были ученые и наступали по широкой дуге, замыкая нас в кольцо. В центре, притиснув к груди древо даров, мчался, встряхивая обширным брюхом, шаман в головном уборе из облезлых заячьих ушей - только на макушке их торчало штук десять, и это не считая тех, что болтались у него за спиной.
Однако я все же решил прорываться и начал разворачивать повозку. Шаман пресек мои действия ужасным криком, раззявив хлебальник до самого пупка. Ближайшие к нам огры - невиданное дело! - бросили свою корзину-хижину и заслонили нам путь, буквально кидаясь под копыта лошадей. Нас окатило волной горького запаха, впрочем, не настолько противного, чтобы вытряхнуть содержимое наших желудков.
Вот гады!
Признав свое поражение, я затормозил, соскочил на землю и, едва ковыляя на задеревенелых ногах, бросился сдерживать коней. Им предстояло вынести несколько малоприятных минут, от которых они вполне могли сойти с ума.
Впрочем, как и мы сами.
Ладно, перетерпим. Надеюсь, что перетерпим. Жалко эльфов.
Меня беспокоило, как поведут себя пророки; они вот-вот должны были появиться из-за взгорка. Не хотелось бы набраться от них вшей.
Моя команда во главе с эльфийкой уже выбиралась из фургона. Фея обнажила клинок, Альбо вытащил шест, Скареди приготовил Малого Аспида - хищно блеснула заточка. Крессинда отстегнула молот, готовясь к убийственному броску... Гритт, тут нет места героическому подвигу! Нас затопчут и скажут, что так и было!
С другой стороны фургона скользнула Имоен; в руке лук с наброшенной стрелой, глаза прищурены - выискивают первую цель.
- Стоять смирно! - гаркнул я. - Никому не шевелиться! Не дышать! - Я умею ругаться на пятнадцати языках, и в ту секунду я выдал непристойную тираду из двух существительных, трех причастий и пяти местоимений на восьми языках, включая гоблинский диалект южных отрогов Галидора, упомянул голое седалище, известное как "жопа", розги и сотню фаллических демонов-летунов из Веринди. - Сжать задницы и стоять смирно! Оружие не поднимать! Опустить ковырялки, я кому сказал!
Вроде бы подействовало. Даже Крессинда опустила свой молот. Однако добрая фея подбежала ко мне и остановилась за моим плечом. Тихая, как мышка. Гритт, непослушная мышка! Она смотрела за мое плечо, а пальцы ее свободной руки сжимались и разжимались, словно она готовилась плести заклятие. Впрочем, может, она собиралась расквасить мне лицо? Насчет фаллических демонов, я, кажется, слегка перегнул.
Кони жалобно заржали, кося глазами на стену буровато-красной пыли, откуда доносился неясный слитный шум.
- Фа-ти-и-ик! - раздалось из-за этой стены. Мой напарник, бедняга, по всему, курсировал за спинами огров на своем ишачонке. Он, как и я, хорошо знал, чем чревато столкновение с кочевой деревней.
Вру. Бедняга не он - бедняги мы. Почему? Терпение, сейчас и вы все поймете.
Но вот пыль осела. Нашим глазам предстало кольцо высоких хижин. Меж ними толпились огры - желтовато-крапчатые, безволосые, будто сложенные из массивных базальтовых глыб. Плоские морды с выпученными совиными глазами и крохотными, с пуговицу, носами, глядели на нас отовсюду, в распахнутых пастях виднелись тупые, налезавшие друг на друга зубы. Узкие лбы и покатые плечи, вислые животы и руки до самой земли не добавляли ограм привлекательности. Дамы были мельче господ (я бы сказал, футов восьми против десяти у мужчин), зато те и другие носили одинаковые подгузники, небрежно сплетенные из лозы. Равенство полов, что тут скажешь (хотя дамам больше пошли бы корсеты из рогоза). В плетеных люльках под мышками пап и мам, весело дрыгая ножками, висели груднички. Детки постарше щеголяли безо всякой одежды, деятельно помогая родителям удерживать плотный кордон, чтобы мы, не дай бог, не вырвались наружу. С другой стороны, и к нам никто не мог прорваться - толпа отшельников у взгорка разбилась о живую стену; самые рьяные стали было карабкаться по хижинам, но огры смахнули их обратно на грешную землю.
