Андрей Ерпылев - Город каменных демонов
Молодые люди так увлеклись зрелищем боя, что не заметили, как из-за их спин вылетел еще кто-то, и шарахнулись, не сообразив, что каменный враг не мог бы так бесшумно подкрасться и тем более настолько легко двигаться.
Сжимая в руках какую-то палку, новый персонаж подскочил сбоку к Бисмарку, взявшему в борцовский захват юношу, и обрушил свое несерьезное на вид оружие на шею основателя Германской Империи… Эффект был таким, будто отточенный стальной меч поразил живого человека. Голова в шлеме, давно уже потерявшем наконечник, футбольным мячом взвилась в воздух и разлетелась вдребезги, ударившись о булыжник мостовой.
То, что для существа из плоти и крови — смертельная рана, для памятника лишь мелкая неприятность. Обезглавленная статуя продолжала двигаться, и обезвредить ее удалось, лишь отрубив обе руки и одну из ног. Но и тогда изувеченный монстр ворочался на земле, скрежеща обрубками конечностей о камень. А неожиданный спаситель уже приканчивал своим странным оружием обескрылевшего и обесхвостевшего урода…
Глядя на то, что стало с их товарищами, авангард преследователей попятился в темноту улицы, и бойцы получили некоторую передышку.
— Роман, ты?! — изумился Женя, узнав в бесстрашном победителе каменных демонов милиционера, оставленного в совершенно неудобоваримом состоянии всего каких-то пару часов назад на квартире отчима. — Откуда ты?.. вы…
— От верблюда! — огрызнулся старший лейтенант, брезгливо обрывая со своего «меча» какие-то неопрятные лохмы. — Проснулся — тебя нет. Пока сообразил что к чему… А вы молодцом: сообразили лыжи навострить! Только как бы не поздно…
— Чем это вы их? — вклинилась Вера, уже успевшая от избытка чувств перецеловать оба покалеченных памятника, безучастно застывших сразу, как только надобность в их помощи миновала.
— Да вот… По дороге сюда выломал себе… саблю! — продемонстрировал Прохоров-младший размочаленную на концах палку примерно полутора метров длиной. — Самый лучший клинок — из акации! Ох, и наколотили мы в детстве друг другу шишек такими вот шпагами!..
У Жени в голове что-то клацнуло, и он явственно услышал голос покойного архивариуса:
«На всякий случай: они боятся только дерева. Живого дерева…»
— Так что же это получается, — растерянно промолвил он. — Мы зря бежали? Я мог от любого дерева отломить обычную ветку и разогнать все это… воинство?!
— Экий прыткий, — покачал головой Роман, и не понять было — говорит он серьезно или шутит по своему обыкновению. — Отломать… Тут ведь сноровка нужна. Не у каждого получится, не обессудь… На! Держи мою, — великодушно протянул он «оружие» Евгению. — Пользуйся. А я себе еще сделаю. И вам, барышня, заодно.
В этот момент преследователи, видимо, на что-то решились или дождались руководителя, поскольку из темноты появилась колеблющаяся масса, в которой невозможно было разобрать очертания отдельных статуй.
— Идите, — обратился Прохоров к покалеченным союзникам. — Вам с ними не управиться. Мы тоже уходим. Если навалятся всей толпой, маши не маши деревяшками — не отмашешься!
«Валерий Степанович» медленно кивнул и направился куда-то в боковой переулок. Юноша немного помешкал, глядя на Веру, и нехотя отправился за своим товарищем лишь после того, как девушка еще раз обняла его покрытые выбоинами и трещинами плечи и чмокнула в холодную твердую щеку…
— Бежим!
И трое людей кинулись бежать от медленно катящейся по их следам каменной волны…
* * *— Они их… уничтожат? — на бегу поинтересовалась Вероника.
— Меньше говори — дыхалку собьешь! — одернул ее милиционер, успевший выломать и теперь на ходу обстругивавший ножичком новый «меч».
— А все-таки? — поддержал Женя. — Они же нам помогли…
— Товарищеский суд устроят! — хмыкнул старший лейтенант. — А может, и на поруки возьмут… Не понять вам. У ЭТИХ совсем другая иерархия и другие взаимоотношения. Нечеловеческие. Я вам как-нибудь потом… Если из города вырвемся. Так что не переживайте вы за них. Да и те, покалеченные, не мертвы. Восстановятся…
— Как это?
— Ну, это еще сложнее. Там все дело в иерархии, в статусе…
Договорить Прохорову-младшему не дали яркие, почти осязаемые лучи фар автомобиля, выскочившего из-за угла и резко затормозившего рядом с беглецами, не заглушая мотора.
— Такси вызывали?..
Тейфелькирхен, третий уровень объекта «А», 1944 год.
Седой с трудом выплыл из полудремы, в которой пребывал почти все последнее время.
Никого из обитателей «блока X», среди которых он, кстати, встретил многих, укушенных в свое время «крысой», не использовали ни на каких работах, да и сам «барак» напоминал скорее не тюрьму, а больничную палату. Владимиру довелось как-то побывать в такой еще до войны, когда ему вырезали аппендицит. Он почти позабыл про подобное великолепие. Койки с панцирной сеткой вместо нар, постельное белье… Разве что окон в палате не было и кокетливых санитарок заменяли рослые угрюмые парни с военной выправкой.
Но чистую постель и одежду, обходительное обращение и прекрасное питание (давали даже красное вино!) он с радостью поменял бы на духоту и тесноту барака, на тяжкий труд от зари до зари и жизнь впроголодь.
Дело в том, что реальность оказалась страшнее всех догадок и предположений, бродящих среди заключенных.
Укушенных странными «крысами» узников никто не уничтожал. И «заразы» никто не боялся.
Их использовали в качестве «дойных коров».
Седов знал, конечно, о донорах, но те добровольно делились частичкой своей крови, чтобы оказать помощь нуждающимся в ней. Не всегда бескорыстно, но непременно — добровольно. Тут же ни о какой добровольности речи просто не шло.
Ежедневно обитателей палаты по одному увозили на каталках в «процедурную», где ласковый и вежливый врач в очках с толстыми стеклами сцеживал у них из вены некоторое количество крови. Здоровый мужчина такое изъятие перенес бы легко, но лишь в том случае, если бы оно не повторялось в ближайшее время. И еще, и еще… Причем закономерность таких «процедур» не мог установить даже поляк Зайкович, считавшийся здесь старожилом. Некоторых, как того же Седого, таскали каждый день, кого-то — два раза в день, а иные получали на восстановление несколько дней или даже неделю. Именно благодаря такому графику Тадеуш Зайкович, бывший профессор математики Краковского университета, умудрялся существовать в «донорской» третий месяц. А кто-то не возвращался из процедурной, и его пустующее место вскоре занимал другой «пациент». И тут уж было понятно, что исчезнувшего перевели не в реанимацию…
