Марина Аромштам - Легенда об Ураульфе, или Три части Белого
Они целовались у пруда с заросшими берегами, где в мутной желтой воде охотились крокодилы. И губы принца так нежно касались кожи принцессы, что Либ на мгновенье подумала: «Может быть, будет жалко…» Но эта случайная мысль быстро ее покинула.
Принцу было довольно малого. Нет, вы только подумайте: ему еще не пустили кровь, не вывернули суставы — и поэтому он не решается быть настоящим мужчиной!
Что ж! Он сделал свой выбор. Аллибинде хочется лилий!
Они сияют на солнце тонкими кружевами, их обнимают листья — как принц обнимал принцессу. А Ветер касается венчиков пугливо и осторожно, и сладкий запах тревожит тихие берега.
Пусть королевский наследник сейчас же нарвет ей лилий! Пусть принесет цветы и положит прямо на грудь.
И темнокожий принц заставил себя не думать о Заклинателе змей и о зубах крокодила.
* * *Угора еще не успела оплакать наследного принца, а принцессе вдруг доложили:
— Тебя хочет видеть тот, кто предсказал наследнику смерть в зубах крокодила.
И Заклинатель змей предстал перед Аллибиндой. Он походил на куст, выросший в Полупустыне: кожа выжжена Солнцем, но корни проникли вглубь и нашли сокровенную влагу. Он стоял и смотрел на Либ неподвижным тяжелым взглядом, которому научился у тех, кого заклинал.
— Забавно! Очень забавно! А ведь я приказала, чтобы тебя разыскали. Ты не только способен предсказать чью-то смерть, ты знаешь чужие желания?
— Наши желания часто — преддверие нашей смерти.
— Ты заставляешь других любоваться танцами кобры. Почему от танцующей кобры нельзя отвести глаза?
Заклинатель змей промолчал.
— Ты откроешь мне этот секрет?
Заклинатель змей не ответил.
Аллибинда чуть усмехнулась:
— Ты откроешь мне этот секрет — иначе бы ты не явился.
— Танец кобры — живое воплощение смерти. На коже ее сияют тайные письмена — творение темноты.
Принцесса откинулась в кресле и посмотрела в глаза Заклинателю змей так же, как он, — неподвижно.
— Я хочу такую же кожу.
— Ты и так красива, принцесса. Никто с тобой не сравнится. Есть ли в Угоре мужчина, который с этим поспорит?
— Я хочу змеиную кожу, способную приворожить, способную превратить мужчину в раба желаний.
— Наденешь змеиную кожу — со змеей породнишься.
— Что с того, если это родство наделит меня властью?
— Власть убивает душу. И она ненасытна. Она проглотит тебя, как змея глотает лягушку.
— Лягушку? — принцесса расхохоталась. Но внезапно смех ее оборвался, и в словах послышалось гневное предупреждение: — Заклинатель, сначала ты слишком долго молчал — думал, я испугаюсь. А теперь разболтался, как базарный кривляка. Ты меня раздражаешь. Делай так, как я пожелала. И посмотрим, на что ты способен.
* * *Заклинатель змей трудился, не считая вечерних закатов. Из бархата теплого ветра создавал арабески, ласкавшие его пальцы; тени причудливых веток обращал в колдовские знаки — и сам любовался их формой; кроил узоры на теле, заставлял их пересекаться, как нехоженые дороги в темных недрах безлунной ночи. Наконец он закончил работу — но не мог, не сумел оторваться: пальцы его многократно повторяли волшебные знаки. А глаза, утомленные тьмою, все желали смотреть и смотреть.
Тогда он с ужасом понял: он больше не Заклинатель, не повелитель змей, а раб своего творенья.
И в этот миг Аллибинда со смехом его оттолкнула:
— Ты сделал, как я хотела? Ты получишь монету. А теперь уходи отсюда. Уходи, Заклинатель, и больше не появляйся.
Когда над Угорой повис новый серебряный месяц, выгнувшись, словно чаша, Заклинателя змей нашли у городской стены. Остекленевшим взглядом он смотрел на дворец Кариза, и лицо его отражало нестерпимую муку. Говорили, будто его укусила змея. А ведь раньше считалось, что он нечувствителен к яду…
* * *— Вы слышали странную новость…
— Тсс!
— …о короле Каризе?
— Тсс! Тсс!
— О том, что он больше не правит прекрасной страной Угорой?
— Тсс! Тсс! Тсс! Господин, наверное, хочет смерти. Иначе — зачем он кричит?
— Господину послышалось. Я говорю совсем тихо.
— Тсс! Перейдите на шепот. Что там случилось?
— Три смены светил назад король лишился рассудка.
— Господин! Это вы полоумный. За истекшие годы Кариз не раз и не два спасал от врагов Угору. Он умело и мудро заботился о стране.
— Так объявили глашатаи. Именем Аллибинды.
— Именем Аллибинды? Значит, король безумен. И нечему удивляться! Прошло уже столько лет, а он не сумел смириться со смертью своей королевы. К тому же ему пришлось расстаться с любимой дочкой…
— Он ее отослал — далеко, в чужую страну, в уплату какого-то долга. Будто бы он поклялся выплатить этот долг… И ему заменила всех прекрасная Аллибинда.
— А это скажите громче.
— С красотой Аллибинды ничто не может сравниться.
— Вот так. Хорошо. Еще громче. Пусть ваши слова услышат.
— Красотой она уступает разве что королеве, о которой тоскует король.
— Нет, все-таки вы полоумный! Хотите остаться без языка? У нас языки болтунов продают на базаре…
— Господин, это правда!
— Мне не нужна ваша правда! Говорите быстрее! И шепотом, шепотом: что случилось с Каризом?
— Поскольку у Кариза не осталось наследников, Угорой теперь будет править прекрасная Аллибинда. Она — приемная дочь угорского короля. Говорят, малышку обнаружили по случайности в уединенном доме какого-то бедняка. Это произошло сразу после того, как Кариз заплатил свой долг. И будто бы Аллибинда похожа на королеву. Хотя это очень странно…
— Тише! Прошу вас: тише! Природа — большая шутница. Да, Аллибинда очень похожа на королеву. И что с того?
— А вот что. Кариз любил приемную дочь больше наследного принца: носил ее на руках, выполнял любые желания, любые капризы принцессы, и она понукала рабами, едва научившись ходить.
— Не пойму: к чему вы ведете?
— Я сообщаю вам новость. Вы ведь хотите узнать, что случилось с Каризом?
— Нет, совсем не хочу. То есть хочу — но не так. Говорите короче.
— Но вы ничего не поймете.
— Как-нибудь разберусь. Только тише, прошу вас, тише!
— Хорошо, хорошо. Так вот. Говорят, Кариз явился к принцессе в слезах и стал умолять о прощении: «Дочка, я виноват! Я не выполнил клятву! Это из-за меня ты превратилась в ведьму!»
— Вы хотите меня погубить!
— Это слова Кариза.
— Я этих слов не слышал. И вы не слышали, ясно?
Глава вторая
Полупустыня доконала Барлета. Он проклинал все на свете: Ураульфа, Дракинду, принцессу, лошадь, пески и камни, безлюдье, жару и холод. В середине пути он прибился к какому-то каравану. Погонщики знали дорогу. Теперь Барлет мог отказаться от помощи Солнца: оно куда-то вело его, но не указывало оазисы и колодцы.
