Руслан Мельников - Князь-волхв
Верно. Предупреждал…
— Должен был предупредить, чтобы для Арины все выглядело правдоподобно. Ей ведь предстояло проникнуть в твои мысли. Я даже давал тебе позволение зарубить ее.
Давал…
— Только ты все равно не смог бы убить Арину.
Тимофей опустил глаза. Да, он не смог.
— А ей убивать тебя было ни к чему. Ты нужен был ей живым.
— Арина убила Ермолая, княже, — заметил Тимофей. И тут же осекся. — Вернее… вернее, это я убил его. По ее воле.
Угрим молча кивнул. Понимающе, сочувствующе. Будто знал уже. Да нет, не будто — он действительно знал. Когда через Тимофея Угриму открылись помыслы и память княгини, ему стало известно все. Хотя, может быть, судьбу несчастного дружинника князь предвидел еще раньше.
— Ты специально поставил у входа в подвал именно Ермолая? — спросил Тимофей, в упор глядя на Угрима.
Князь кивнул снова, однако на этот раз отмалчиваться не стал:
— Кого-то следовало там поставить. У двери, ведущей в подвалы, всегда дежурит стража, и если бы ее не оказалось сегодня, Арина могла бы заподозрить неладное.
Угрим отвел глаза.
— Я не знал, как она поступит с Ермолаем. Мне жаль его… — Сожаление, прозвучавшее в голосе Угрима, казалось искренним. — Он был хорошим воином, хотя и не из лучших. Но, согласись, всегда предпочтительнее потерять того, кто не из лучших.
Согласиться Тимофею было трудно. Но и не согласиться с князем он не мог.
— Как сам-то ты здесь появился, княже? — Тимофей просто решил сменить тему разговора.
— Ну, это объяснить нетрудно, — ответил Угрим. — В подземелье под подвалами детинца много ходов. Некоторые выводят на поверхность вдали от Острожца. О них известно только мне, и все они надежно запечатаны.
— Твоей колдовской печатью? — уточнил Тимофей.
— Ею, — кивнул Угрим. — Я покинул дружину, с которой уехал, и воспользовался одним из этих тайных лазов, чтобы вернуться. Пробрался сюда и встретил вас. Арина не должна была ничего знать. Поэтому ничего не знал и ты. Никто об этом не знал.
* * *Стон Бельгутая прервал их беседу. Видимо, замороженная рана начинала постепенно оттаивать, а вместе с теплом приходила боль. Степняк сидел на полу, обоими руками обхватив ногу, пронзенную колдовским лучом. Нойон раскачивался всем телом. Зубы Бельгутая были стиснуты, глаза — прикрыты, по бледному лицу катились крупные капли пота. На лбу вздулись вены, а на скулах часто-часто подергивались желваки.
— Э-э-э, а татарин-то наш совсем плох! — озабоченно протянул Угрим. — Тимофей, скажи-ка бесермену: пусть не дергается. Мне знакома волшба, под которую он попал. Попробую что-нибудь сделать…
Угрим склонился над раненым. Ханский посол недобро ощерился.
— Твой коназ-шаман, не сумевший справиться даже с голой ведьмой-шулмасой, теперь хочет добить меня, да, Тумфи? — прохрипел по-татарски Бельгутай.
Страха в глазах нойона не было. Узкие щелки на скуластом обветренном лице смотрели спокойно. Щеки горели нездоровым огнем.
— Тьфу ты, дурень! — сплюнул Тимофей. — Исцелить он тебя хочет, а не добить!
— Для чего ему меня врачевать? — искренне удивился Бельгутай. — Побратимом-анда я ему все равно не стану. Другом — тоже. И в союзники набиваться не буду.
Степняк зло покосился на Угрима, поморщился:
— Зачем мне друг, который берет принадлежащее моему хану?
«Ну вот, опять двадцать пять, крысий потрох! — мысленно выругался Тимофей. — До чего упрям этот татарин!»
— И зачем мне союзник, который не в силах удержать взятого?
Палец Угрима коснулся оттаивающей раны. Вопль, который испустил Бельгутай, не был похож ни на что, слышанное Тимофеем раньше. И уж во всяком случае, на человеческий крик он походил меньше всего. Вопль заметался от стены к стене, забился под сводами, не находя выхода из подземного зала. Тимофей содрогнулся. Когда ТАК кричат воины, привыкшие к боевым ранам и не обращающие внимания на обычную боль, становится по-настоящему страшно.
Бельгутай кричал, казалось, целую вечность. Угрим наконец убрал руку с ноги степняка. Крик оборвался. Обмякшее тело ханского посланца завалилось набок. Рана над коленом затянулась без следа. Сам Бельгутай лежал без чувств.
— Скажи, княже, исцеление ран, нанесенных колдовством, всегда столь мучительно? — ошеломленно спросил Тимофей.
— Нет, конечно, — пожал плечами Угрим. — Я мог бы все сделать, не причиняя татарину боли.
— Тогда зачем?..
Князь-волхв скривился:
— Не люблю, когда на меня так смотрят и когда обо мне так говорят.
Тимофей недоуменно взглянул на Угрима.
— Княже, ты понимаешь по-татарски?
— Я вижу, что кроется в глазах и сердце человека, — ответил Угрим. — Этого достаточно. Это лучше, чем знать язык. К тому же я собираюсь выяснить, кто тот счастливчик, который получил Кощееву десницу с Ариной в придачу. И я пока не уверен, что это нужно знать ханскому послу.
— Но разве это возможно выяснить? — изумился Тимофей. — Ведь Тропы, по которой ушла княгиня, больше нет.
— Тропы нет. Но я вижу в твоей руке волосы Арины. — Взгляд Угрима впился в левый кулак Тимофея.
Тимофей опустил глаза. Да, на его пальцы все еще были намотаны волосы, выдранные из головы княгини. Волос было много. Но…
— Но при чем тут они, княже?
— Даже одежда Арины несла на себе ее чары. — Угрим кивком указал на две кучки пепла, оставшиеся от сорочки и плаща гречанки.
Платье княгини сгорело дотла. Как не горит обычная ткань в обычном огне. Тимофей вспомнил пылающие одеяния, атаковавшие князя. Да уж, одежда несла — тут не поспоришь. Такие чары она на себе несла!..
— Волосы же чародейки, — продолжал Угрим, — есть часть ее самой и ее силы. Потому-то опытные колдуньи никогда не стригутся. Даже будучи отрезанными, волосы ворожеи долгое время сохраняют магическую связь со своей хозяйкой. Эта связь может быть использована, чтобы навредить чародейке или проследить за ней. В данный момент меня больше интересует второе. Я надеюсь, волосы Арины помогут нам что-нибудь выяснить. Дай их мне.
Тимофей послушно протянул князю ладонь. Угрим тщательно собрал с нее все до последней волосинки.
— Чем больше волос, тем выше шансы на успех, — объяснил князь-волхв. Усмехнулся: — А ты, Тимофей, молодец, хваткий парень. Почитай, полскальпа гречанке выдрал! Думаю, этого нам хватит.
Потом улыбка сошла с губ Угрима. Лицо князя посерьезнело.
— Теперь слушай внимательно. Сейчас я попробую открыть Окно…
— Окно? — Тимофей растерянно огляделся вокруг. Окно в подземелье — это по меньшей мере странно.
— Окно! — раздраженно, с нажимом повторил Угрим, и Тимофей понял: речь идет не о простом окошке. О волховском. — Через это Окно нельзя пройти, но можно наблюдать. Оно свяжет волосы Арины с ней самой. Не думаю, что нам позволят смотреть в него долго. Поэтому мне нужна твоя помощь. Четыре глаза всегда видят больше, чем два. Так что смотри и запоминай.
