Александр Лайк - Синий, как море
Мы победили.
2
Мой город был рядом. Он лежал передо мной, сияющий в солнечных лучах белоснежным мрамором и лазурной черепицей, укутанный малахитовой листвой плодородной долины, заглядывающий в воды прекрасного залива — укрытый серебряной паутиной самоцвет, игрушка на ладони бога.
Эту игрушку бог, улыбаясь, отдавал мне.
Сзади подошел Альба. Судя по всему, коня он потерял в бою. И вообще пришлось ему несладко. Был он без плаща, с перевязи свисали бесформенные рыжие клочья замши — очевидно, защищался ножнами, обронив кинжал. Или, скорее, оставив его в груди противника. Меч он сжимал в правой руке, и рука была окровавлена. Мне не захотелось спрашивать, но я почему-то не сомневался — это его кровь. Кровь к тому же текла из глубокого пореза на лбу. Но сквозь маску пепла, пыли и крови на лице все так же пробивалась улыбка, и лучились удивительные серо-зелено-желтые глаза.
— Помыться бы, — капризно сказал он. — Переодеться. И выпить хорошего чая. Только обязательно хорошего.
Альба шагнул в сторону городских ворот и снова остановился.
— Мы все-таки отстояли его, — голос его вдруг зазвучал с какими-то необычными интонациями. — Хо… однако славная получилась драка!
Я молчал. У меня просто не было сил говорить. Мне очень хотелось сказать что-то вроде: «Да, здорово». Или хотя бы просто поблагодарить его. Но я молчал и только пытался дышать беззвучно, чтобы Витязь не заметил, как я задыхаюсь.
Сильно хромая, приблизился Орбен.
— Прибыл в ваше распоряжение, мой принц, — хрипло сказал он. — Вот ваш плащ, только уж извините, его за это время еще больше разодрали.
— Я вообще не понимаю, как ты его уберег, — выдохнул я, размазывая по лицу грязь и пот.
— Да за него тут сражались, как положено, — Орбен попытался улыбнуться, но получилось больше похоже на гримасу боли. — Пришлось ему одно утро побыть знаменем, ваше сиятельство. Изволите платок, чтобы обтереть Ванаир?
— Давай, — с трудом ответил я. — Что с тобой? Ты ранен?
— Пустяки, ваше сиятельство, — поморщился Орбен, с поклоном подавая мне подрубленый лоскут. — Копьем по бедру угораздило, неглубоко, ничего серьезного. Обычный порез. Вот когда мы на их пехоту бросились, я, мой принц, по правде сказать, испугался. Черная пехота — это, говорят, страшнее не придумаешь. Доспехи ведь у них заговоренные, простым мечом не всегда и возьмешь.
— Однако Ванаир с ними справлялся прекрасно, — задумчиво отозвался Альба, наблюдая, как я обтираю клинок от крови. — Хотя прошу заметить, принц, что сегодня это — самая сильная тяжелая пехота в мире. И тем не менее, я уверяю вас, что в Сапфире можно обучать бойцов, которые окажутся не хуже этих. Несколько столетий лучшей пехотой Радуги были морские гвардейцы вашего города. Их специально готовили для трудных десантов, они были прекрасно вооружены и умели сражаться как на палубе, так и на берегу.
— У нас времени нет, — досадливо сказал я, возвращая Ванаир в ножны и вертя в руках пропитанную быстро густеющей кровью тряпку. Да, это был настоящий хлопок, а не какая-нибудь радужная паутина. И впитывал влагу он прекрасно. Правда, и кровь у черных гвардейцев была обычная. Красная кровь человека-воина. Не смолистая пакость демонов, не дымный молочай дьяволов… И уж конечно, не та мерзость, которой я парализовал магию Проклятого.
— Времени нет у того, кто не умеет спешить, принц, — меланхолически сказал Альба. — Сейчас будет передышка, в этом нет сомнения. Не знаю уж, насколько длинной она получится, но хотя бы две-три фаланги сформировать вы успеете. К тому же, если возродить старые традиции военных школ, город будет сильнее, даже если не начнет выпускать отряды морской гвардии. Возможность дополнительного обучения усилит гарнизон и ополчение, а это вам весьма пригодится.
Я отбросил тряпку, хотя и с некоторым сожалением.
— Что делается за холмами? Вернулись ли разведчики?
— Разведчики постепенно возвращаются, — ответил Альба. — Им нечего там делать. Они отстают от групп преследования. По последним рапортам, уцелевшие бойцы Проклятого рассеяны и пытаются скрыться в горных отрогах. Несколько особенно крупных групп, оказавших сопротивление и не пожелавших сдаться в плен, уничтожены. Сам Черный принц и его свита отступили быстро и согласованно. Догнать их уже невозможно, принц. У них прекрасные свежие лошади, а у нас практически нет кавалерии.
— Жаль, — сказал я, без особого, впрочем, сожаления.
— Очень жаль, — с нажимом сказал Альба. — Тому не меньше двух причин. Атлис: ни один из военачальников Проклятого еще ни разу не попадал в плен. А сегодня у нас был прекрасный шанс нарушить традицию.
— Мы ее и так нарушили, — улыбнулся я. — Традиция велела нам быть бесславно разгромленными.
Альба сурово посмотрел на меня, но ничего не сказал. Секунду спустя он неожиданно улыбнулся какой-то своей мысли и безмятежно продолжил:
— Далиг: мне очень хотелось бы знать, почему наше появление на поле битвы заставило его отступить. Отступить со столь неприличной поспешностью, что этим он, по существу, обрек свои войска уже не просто на поражение, а на полное уничтожение. Кто виной тому? Я? Изрядно сомневаюсь. Мне кажется, его неприятно поразило ваше присутствие, принц. Я чувствую, что между вами существует некая связь, которую я не могу объяснить, но ощущаю так же явственно, как аромат победы или свои раны.
— Вы ранены, Альба? — я обрадовался тому, что он дал мне повод спросить об этом.
— Забудьте, принц, — ответил Альба без улыбки. — Теперь это прошлогодний шорох листьев. Раны победивших Витязей заживают очень быстро и очень легко. Мы даже становимся сильнее после них — когда выздоравливаем. Хотя не скрою, мне жалко союзников. Те бедняги, что погибли, еще пригодились бы нам в следующих боях. Впрочем, не следует слишком уж горевать. Они сделали все, что могли, и даже больше того.
Я обернулся к полю битвы и поискал взглядом демонов. Я не сразу их нашел. В живых оставался только один — истерзанный, израненный, он сидел у трупа сородича и мерно качал огромной головой. Его пожирала воистину нечеловеческая тоска. То ли от горя, то ли от боли. Третьего не было видно вовсе.
— Третий сожжен драконом, — Альба понял так и не произнесенный вслух вопрос. — Уцелевшие двое — тогда их было еще двое — отомстили за него. Прошу простить меня, принц, но ворота города открываются. Приготовьтесь войти в средоточие вашей власти и принять цитадель.
Огромные створки главных ворот бесстрашно распахнулись настежь. Я незаметно оглянулся. Большая часть воинов, не отправившихся преследовать врага, собралась, оказывается, тем временем за нашими спинами. Орбен, морщась и припадая на левую ногу, подвел моего коня. Альба церемонно придержал стремя.
