Наталья Свиридова - Теплый мир
… Она шла или даже скорее плыла в пыльно-сером пространстве. Она чувствовала себя невесомой и серо-прозрачной. И вокруг все было такое же: легкое, струящееся, пустое… Такие же прозрачные тени проплывали мимо. И было от этого не по себе. Но при этом как-то до странности все равно…
Но сейчас-то ей не все равно! Здесь были ее близкие. Что-то случилось с Шеллом, где-то там, впереди, должны быть Стел с Лессой… и если она ничего не изменит, этот ужас может добраться и до ее Дома, до ее родного Леса! Нет, она никак не могла этого допустить! Ни за что она не станет одной из этих полупрозрачных теней, которые словно призраки Ветра, застрявшие в Предрассветном Часе. Впрочем, это вполне походило на правду. "Добро пожаловать в Вечные Сумерки" — мысленно сказала себе Эля и поежилась, не переставая озираться по сторонам. Больше она не могла выдерживать этого зрелища ни секунды. Эля попросила Вороного:
— Быстрее! Прошу тебя! Быстрее в Древнейший!
И он послушался, стремясь вывести свою подругу из этого ада. Но она не могла отвлечься и продолжала во все глаза смотреть на призрачный город.
Прошло где-то полдня. Но в окружающей серости сложно было различить каким-либо образом время. Казалось, будто его и вовсе не существует. В затуманенной долгой дорогой и призрачными видениями голове Эли всплыла фраза: "Но если короче и дни и ночи стали, то куда же время девается?" Теперь она знала ответ — его просто нет. Вот и все.
Наконец-то перед путниками предстали ворота Древнейшего. Эля и не надеялась увидеть сторожевого на посту. Но к ее удивлению их встретили привычным вопросом:
— Кто?
— Это я, Эля… — растерянно ответила девушка.
Удивленное лицо охранника показалось в раскрывшейся двери:
— Та самая, что Стела спасла?
Эля узнала в нем одного из повстанцев, которым вручала "нити".
— Да.
— Надо же! Мы и не думали, что ты вернешься! — сказал он, впуская ее в город. — Надо же! — повторил он. — Почти живая добралась! Удача улыбается тебе! Стел и Лесса вон в том доме! — указал он в знакомом направлении и захлопнул за ней тяжелую дверь.
На душе стало немного полегче от того, что здесь она встретила более-менее нормального человека. Нет, конечно же, он тоже был чуть прозрачным, но все же вел он себя совсем как живой. Она так еще до конца и не определилась, призраки ли встречались все время или же это были просто истощенные люди. Дверь ей открыл Стел и почему-то тут же крепко обнял, не произнося ни слова. Постояв так какое-то время, он отстранил ее от себя и произнес:
— Живая! Надо же! Слава Теплому миру! Живая!
Они прошли в комнату. Эля предпочла пока не задавать лишних вопросов. На диване лежала Лесса. Слабая улыбка осветила ее лицо при виде девушки:
— Мой сын очень ждал тебя. Он верит, что ты сможешь помочь нам, — женщина закашлялась, и Стел подал ей стакан воды.
— Что происходит здесь? Скажите мне, пожалуйста! — попросила Эля, усаживаясь на стул.
Стел сел напротив и начал:
— Я расскажу по порядку. Начиная с твоего отъезда. А ты уж сама решай, что же здесь происходит.
… Вначале все шло так, как задумал Тень и все остальные повстанцы. "Нити" давали им силы, постоянные вылазки в другие города — приток новых людей. Вновь освобожденные были рады не посещать больше Храмы и с огромным энтузиазмом принимались за дело. Им "дарили" небольшие части "нити", которая теперь стабильно и бесперебойно снабжала Древнейший, и они старательно выкачивали жизнь из своих бывших собратьев по несчастью. Предостережения Белянки так никто из повстанцев и не понял — они продолжали уподобляться создателям Храмов. Но оказалось, что система начала давать сбои — запасы сил людей были небезграничны. Чем больше брали себе повстанцы, тем меньше оставалось Ерихграду и остальным магам, тем усиленнее всадники сгоняли жителей в Храмы. И выхода из этого замкнутого круга не предвиделось. Шелл поссорился с Тенью, стремясь остановить весь этот ужас, но у предводителя повстанцев, видимо, совсем закружилась голова от успеха. Казалось, он ничего не слышит и не видит вокруг…
У жителей городов едва хватало сил доходить от дома до Храма и обратно. И так изо дня в день. Жизнь словно замерла под густым слоем серой городской пыли. Никто уже не помнил, как выглядит солнце, каково это ощутить на щеке мягкое касание ветерка или брызги летнего дождя. Даже самые ярые подданные Единого постепенно перестали ходить в Храмы. Да и те, кто заставлял их туда ходить куда-то подевались. Люди не видели больше красочных представлений магов на площади перед Дворцом, не видели Всадников во главе с Ерихом в ослепительных одеяниях. Но такое затишье оказалось не долгим. Маги и Всадники, привыкшие жить за чужой счет, просто погибли бы без своего народа. И тут начался откровенный ужас. На самом деле это принципиально ничем не отличалось от происходящего прежде. Только теперь не получалось уже прикрываться святым именем Единого. Наконец-то люди поняли, как жестоко с ними обходились, и как наивна была их вера в Ериха и Единого. Но поняли они это поздно. Слишком поздно. Сперва Маги и Всадники действовали с опаской, осторожно, стремясь лишь поддержать свои угасающие силы. Они проникали в спящие дома и в прямом смысле слова выпивали остатки жизни из людей. Народ не понимал, отчего все вдруг начали погибать. Но вскоре страшным прозрением пришло понимание. Да и маги теперь действовали более открыто, не стесняясь и не прячась от людских глаз. И тут терпению горожан пришел конец. Они, которые свято верили Ериху и Единому, которые были готовы отдать все до последнего за обещанное счастье и Вечную Жизнь, которые исправно посещали Храмы и ничем ни разу не вызвали гнева своего повелителя, за все это они получили такую вот благодарность? К тому времени и Тень, и все остальные повстанцы поняли свою ошибку. Ошибку страшную и смертоносную. Они прошлись по всем Городам, они подогрели ненависть всех недовольных, они привели их на Дворцовую Площадь, они заставили Ериха выйти и наконец-то сказать правду, глядя в глаза своим подданным. Повстанцы надеялись, что еще не поздно все изменить, что теперь-то, когда все прозрели, они свергнут ненавистного правителя и…
Но Ерих вышел на балкон своего дворца с высоко поднятой головой и святым блеском в глазах. Никто не ожидал от него столь уверенной речи и такого безмерного спокойствия. В тот день серые тучи слегка разошлись, у самого горизонта с западной стороны, словно в насмешку, чтобы люди посмотрели на заходящее солнце. Блеклое, красноватое, подернутое неживой дымкой, но все же это было солнце, которое они не видели уже очень давно. На все гневные выкрики Ерих отреагировал спокойно и даже как-то светло улыбнулся. Он поднял руку ладонью вперед и окинул всех мягким уставшим взглядом, старательно изображая из себя заботливого отца, стремящегося утихомирить неразумных детей. Все почувствовали то же спокойствие и безразличие, которые разливались по телу при посещении Храма. Верующие сразу решили, что на них снизошла благодать Единого. Они словно забыли, ради чего пришли. Остальных же Ерих успокоил своими словами:
