Ольга Кай - Городская Ромашка
Мысль о том, что ей придется зашивать живую плоть, почему-то не вызвала у девушки ни ужаса, ни беспокойства. Все было просто: надо - значит, надо. А пока Сивер промывал южанину раны, Ромашке вместе с тетушкой Званой размотали Мирослава. Оказалось, что весь его правый бок оцарапан осколками, но больше всего досталось груди и плечам. Видимо, когда граната взорвалась неподалеку, Мирослав пытался отвернуться, спрятаться за дерево, да не успел, и в итоге один осколок глубоко вонзился в грудь, другой - под ключицу, третий пробил руку, да еще несколько мелких оцарапали спину. И по голове чиркнуло, отчего в волосах Мирослава тоже запеклась кровь.
В первый момент, когда они с тетушкой Званой сняли повязки, Ромашка едва не заплакала от жалости, но тут же взяла себя в руки: не плакать сюда ехала, а помогать. Они посадили Мирослава и, придерживая, чтобы не упал, промывали ему раны - мать Тура глубокие, на груди, Ромашка - на спине. Мирослав открыл глаза, посмотрел по сторонам, потом зачем-то попытался оглянуться. Тетушка Звана улыбнулась краем губ: поняла, кого Мирослав разыскивает.
- Ану-ка, Ромашка, подай мне настойку крапивы, - обратилась она к девушке.
Ромашка потянулась, взяла нужную скляночку да передала тетушке Зване. Мирослав вновь попытался оглянуться, да мать Тура сказала:
- Не вертись. Вон Сивер нам сказал, что ты помирать собрался, а ты вертишься, будто здоровый.
Кажется, Мирослав смутился. По крайней мере, оглядываться перестал.
Под навес вошел Тур, поставил на землю широкую кадку с водой.
- Хорошо, что ты приехала, мать, - сказал он. - Уж ты-то его обязательно вылечишь.
Тем временем Ромашка закончила обрабатывать Мирославу спину, приложила к ней чистую тряпицу, и вместе с тетушкой Званой помогла раненому лечь. Его глаза снова были закрыты. После мать Тура сняла повязку с головы Мирослава, а Ромашке предоставила заниматься его рукой - осколок вынуть, рану промыть.
- Я сама его зашью, - сказала затем тетушка Звана. - Иди теперь Сиверу помоги.
Ромашка кивнула и отошла, радуясь все же, что раны Мирослава будут зашивать более опытные руки, чем ее. Сивер из Родня как раз закончил обрабатывать раны южанина, и собрался уже предоставить его заботам Ромашки, когда парень вдруг произнес слабым голосом:
- Это ты мне в бою помог, противника моего свалил? Спасибо…
Сивер попристальнее вгляделся в лицо южанина и припомнил, что видел его утром. На парня тогда наседали сразу несколько, и Мирослав одного из них свалил, а парень подумал, что это сделал Сивер.
- Не я, - ответил Сивер из Родня. - Вон он, твой спаситель, рядом лежит.
Южанин обернулся, поглядел на Мирослава, над которым склонилась тетушка Звана, затем взгляд его остановился на лице Ромашки.
- Лежи смирно, - попросила девушка. - Я сейчас твою рану смажу, а потом зашивать буду. Больно будет, но совсем чуть-чуть… Потерпишь?
Южанин кивнул и закусил губу. Он приготовился к сильнейшей боли, но настойка, которой смазала края раны Ромашка, приятно охладила кожу и смирила боль.
Стемнело быстро, или это Ромашке так показалось? Получив на ужин свою порцию каши, девушка села на подкаченное Туром бревно. Мирослав больше не приходил в себя, но тетушка Звана успокоила своего сына и Ромашку, уверив их, что Мирослав спит, и что опасность его жизни больше не угрожает. Ромашкин ужин уже успел остыть, потому что они с Сивером сперва покормили тех, кто не мог есть самостоятельно, проследили, чтобы получили еду все раненые, находящиеся на их попечении - а под свое попечение они негласно определили всех, кто был под навесом вместе с Мирославом. И только потом Ромашка смогла, наконец, утолить голод.
Сивер сидел неподалеку, но все-таки отдельно. Тур косился на него неприязненно, но больше не ввязывался в перепалки, да и Сивер старался держать язык за зубами, хотя делал он это совсем не из-за того, чтобы не сердить Тура, а ради его матери.
Вечером тетушка Звана сказала девушке:
- Ты, Ромашка, можешь в поселок пойти, в гостевом доме заночевать - там теплее будет. А я здесь останусь, вдруг кому плохо станет или помощь моя понадобится.
Конечно же, Ромашка осталась. На небе понемногу начали расползаться тучи, и в просветах появились яркие огоньки звезд. Девушка посидела немного возле Мирослава, а затем снова устроилась на бревне и, прислонившись к опоре навеса, стала смотреть в небо. То и дело Ромашка оглядывалась - не откроет ли глаза Мирослав, не попросит ли чего. Но нет - Мирослав лежал почти неподвижно, изредка шептал во сне что-то неразборчивое, но не просыпался.
Глава 22
Ветреное и холодное утро выдалось в тот день в Долине Ручьев, благо спящие на траве бойцы к холоду были привычны. Но лекари все же решили, что необходимо раненных перенести в поселок, в теплые дома. Вскоре командирами во главе с воеводой Вояром было принято решение перебраться в пустующий поселок. А пока назначенные кашеварами бойцы готовили завтрак.
Рано утром Тур, сидевший на бревне под навесом, услышал за спиной слабый голос:
- Тур!…
Он оглянулся, потом встал и подошел к Мирославу. Мирослав щурил слезящиеся глаза, которым больно было от рассеянного утреннего света, и пытался оглядеться.
- Мы победили? - тихо спросил он.
- Да, - ответил Тур, - немного удивляясь - вчера ведь его друг задавал тот же вопрос Сиверу.
- Хорошо… Наших много погибло?
- Двенадцать человек.
- Двенадцать…
Мирослав перевел дыхание, снова повернул голову в сторону, огляделся и вздохнул.
- Странный мне сон приснился, Тур… Будто тетушка Звана с Ромашкой приехали.
- Сон, говоришь? - улыбнулся Тур, показав полные два ряда здоровых зубов.
Мирослав внимательно смотрел ему в лицо, сосредоточенно хмурясь.
- Где они? - произнес он наконец.
- Мать к воеводе ходила, теперь вон с лекарями другими разговаривает. Ромашка проснулась только и умываться пошла к ручью.
Некоторое время Мирослав молчал, потом вздохнул и попросил:
- Помоги мне подняться, Тур.
Ромашка возвращалась от ручья не одна. Рядом с нею шла темнокосая Власта. Девушки встретились утром по дороге к воде и разговорились. Власта жила в Гористом, а сейчас семья их временно обосновалась в Родне. В военный лагерь Власта приехала вместе с матерью-лекаркой, так же, как и Ромашка - помогать. И так же, как и у Ромашки, у Власты здесь находился любимый человек. Он был тяжело ранен, и Власта ухаживала за ним, всю ночь сидела рядом, успевая помогать и остальным, и пришлось ей куда тяжелее, чем Ромашке. Сейчас же, когда бойцы начали просыпаться, мать отправила Власту к ручью умываться, да наказала не спешить. Сказала, мол, ты, девка, молодая еще, незамужняя, нечего тебе там сейчас делать, когда после сна им понадобится естественные потребности справлять. Слушая Власту, Ромашка подумала, что тетушка Звана тоже велела ей не спешить особо, и понимала теперь - почему.
