Анна Гринь - Забудь мое имя!
— Хочешь сказать, что я хотела попасть на Праздник Зимней Ночи? — фыркнула я, не веря своим ушам. — Зачем мне туда нужно было, по–твоему?
— Ну, ты же что‑то загадала? — хмыкнула ящерка. — Или кого‑то?..
— Неужели ты считаешь, что я хотела встретить именно Бестелиона? — спросила с толикой неизвестно откуда взявшейся обиды.
— А чем он тебе не нравится? — не поняла стихиала. — Что тебя в нем не устраивает?
— Нравится! — я всхлипнула и попыталась не разрыдаться. — Но почему с его появлением в моей жизни все пошло наперекосяк? Вот почему? Моя обычная нормальная жизнь развалилась вдребезги, и все только потому, что я столкнулась на своем пути с темным демоном!
— Лена, рано или поздно, но твоя кровь проявила бы себя, — вдруг сказала стихиала. — И хорошо, что это случилось сейчас, когда ты не прикована к чему‑то: к семье, к мужу, детям. Представь, что что‑то подобное случилось бы через десять или пятнадцать лет!
— Я и сейчас привязана! — не согласилась я. — У меня мама! Кот! Друзья! Учеба! Для меня это важно!
— Настолько ли? — спросила стихиала, а я замолчала, не зная даже, что ей ответить.
Саламандра права — все уже произошло и нельзя отмотать время назад. Обидно, конечно, что рано или поздно моя сущность все равно пробудилась бы. Это как болезнь, заложенная в генах — рано или поздно тебя что‑то подомнет под себя. Так что у меня есть выбор: я могу попытаться приспособиться к случившемуся или послать все к черту, уйдя в глобальную депрессию. Просто плюнуть на все и жить дальше не получится. Значит, придется приспосабливаться.
Если бы с Бесом все было бы проще…
Я поймала слова за хвост и запихала поглубже, вспомнив любимую поговорку бабушки про то, что все мысли материальны, даже высказанные про себя. Если бы так же просто, как мысли, было спрятать все то, что я испытываю к этому демону…
В него нельзя было не влюбиться. Исполнившаяся мечта. Картинка из журнала, живой постер. Мне казалось, что таких не бывает, только по частям, только как плод фантазии или работы в фотошопе. Но Бестелион существовал, и мое сердце замирало от сладкого пьянящего чувства наслаждения даже тогда, когда просто его видела. Я никогда не сходила с ума ни по одному парню. С придирчивостью покупателя в разделе техники я выискивала недостатки, слабости, и отворачивалась, чтобы уйти, когда мне это удавалось. Это получалось неосознанно, и я не пыталась переубедить себя.
С Бесом все было иначе. Он не идеален, вовсе нет. Но мой внутренний голос не пытался бунтовать. Характер демона не вызывал восторга, слишком много в нем было самонадеянности, уверенности в себе, властности. Всего того, чего не встречалось у тех мужчин, что окружали меня всю жизнь. Но здесь и сейчас мне было все равно на это. Рядом с ним просто хотелось быть. Где‑то поблизости.
И именно это пугало и гнало меня от него прочь!
Я слишком сильно в него влюбилась, если такое бывает. И мне страшно. Страшно ошибиться, страшно дать себе право поверить. Страшно до дрожи и судорог. Знаю, как может быть плохо потом, после, но сердце требует.
Это вечно чего‑то требующее сердце!
Может, будь я другой, более свободной и сильной, ничего не пришлось бы бояться, ожидая предательства со стороны того, кто дорог. Мама вспомнила о моем существовании, когда мне исполнилось десять. К тому моменту я привыкла быть отверженной обоими родителями. Отец не хотел моего рождения, хотя теперь я знаю, что обо мне он даже не подозревал. Мама слишком сильно любила свободу, чтобы связывать себя маленьким ребенком. Были бабушка и дедушка, взявшие на себя все самые главные роли в моей жизни. И еще была Ира, Ирочка, бессменная боевая подруга. А потом появился Тим — пушистый комок моего счастья, друг и товарищ.
Возможно, если бы я была обычной девчонкой, выросшей в море родительской любви и обожания родственников и друзей, с парой–тройкой братьев или сестер, то сейчас бы думала и действовала иначе. Если бы у меня были домашние обеды, воскресные походы, каникулы в лагерях. Если бы…
Вечерами я оставалась одна, пока Света занималась собой и своей жизнью. Выходные проводила в обнимку с компьютером и котом, а каникулы — у бабушки с дедушкой.
Знаю, что мир не идеален, и совершенные семьи бывают только в рекламе сока, а романтика — в фильмах, но так хочется всего этого для себя. Хоть клочок! Зажать между пальцами, спрятать и никому не отдавать.
И хочется быть красивой, счастливой, достойной любви того, кого сама люблю. И не сомневаться ни в чем. И не бояться ничего. Брать то, что хочется, и отдавать, сколько смогу. И не сидеть на грязной кровати в гостинице в неизвестном городе и мире, обдумывая, могу ли я доверять слову демона. И сомневаться в том, что он ко мне испытывает.
И бояться задать один простой вопрос, зная, что может прозвучать в ответ.
— Хочу отдохнуть, — всхлипнула я, зарываясь носом в ворот куртки.
— Хорошая идея, — согласилась стихиала и замолчала, давая мне возможность погрузиться в сон, полный сомнений и переживаний.
Глава 15
Тамалис быстро перемещалась из одной части зала совещаний в другую, не утруждая себя ходьбой и нервно подергивая прядь светлых волос. Мысли эллы путались, как она не пыталась сосредоточить их на чем‑то одном. Ее не радовал ясный весенний день, обласканный светом бледного солнца Верхнего царства, так же как и перспектива опять говорить с отцом. Ожидая появления Атардиона, Тамалис оборвала лепестки всех роз в большой белой вазе, установленной на подоконнике. Цветы были восхитительны и распространяли дивный аромат, но сейчас это только раздражало девушку.
— Слуга! — гаркнула элла в сторону двери и, не дожидаясь ответа, переместилась в кресло в дальней части зала.
Через секунду в помещение вбежала молоденькая девушка и неуклюже присела в реверансе.
— Да, госпожа?!
— Налей мне вина и приберись, — коротко велела Тамалис и перевела взгляд на стоявший рядом с креслом столик.
Девушка–служанка подошла, как смогла тихо, чтобы не разозлить эллу, и дрожащими руками вынула из ведерка со льдом бутылку, собираясь налить белое вино в высокий хрустальный бокал. Но так разволновалась, что бутылка выпала из ее пальцев, с грохотом ударилась о мраморный пол и покатилась, расплескивая вокруг ледяное золото пятидесятилетней выдержки.
— Неумеха, — прошипела Тамалис, скривив красивые губы, от чего все ее лицо приобрело неприятный отталкивающий облик, а секунду спустя кожа эллы начала наливаться неярким матовым свечением, проступающим даже сквозь тонкое шелковое платье цвета полыни. — Вон! Вон отсюда! Видеть тебя не желаю больше, иначе пожалеешь!
Служанка попятилась, поскользнулась на винной луже, упала и, всхлипывая, ползком направилась к двери, стремясь как можно быстрее убраться с глаз дочери Повелителя.
