Владимир Лысенков - Миры (СИ)
— Ты оставайся здесь, а я полечу за помощью. Тебе надо перевязать раны. — Сказал Нокс и уже собрался улетать.
— Нет, стой, — закричал я, — остановись!
Я встал и едва не свалился обратно. Чтобы не показывать Ноксу свою боль, я собрался силами и залез ему на спину.
— Полетишь куда я тебе скажу, — сказал я дрожащим голосом.
Я не знал, что я буду делать там, когда окажусь перед королевой, но зачем-то мне обязательно нужно было туда попасть. Я не помню даже, как отдавал команды, но точно знал, что цель близка. Нокс ловко увертывался от вражеских драконов. Пару раз я едва не упал вниз. Я думал только о том, когда же наконец закончится этот ад, как вдруг…
— Ты не меня ищешь, Алекс? — Раздался холодный женский голос.
Я открыл глаза. Нокса уже не было, да и вообще ничего не было. Вокруг была темнота и лишь далекий свет открывал моему взору каменную пустыню. Слева от меня возвышалась каменная скала, а вокруг только безжизненные холодные камни и туман, светящийся непонятным светом.
— Где ты? Покажись! — Крикнул я что было сил.
— Не надо так кричать, Алекс. — Голос словно исходил отовсюду, — я прекрасно тебя слышу.
— Ты играешь со мной?
— О, да.
— Ну, так давай, убей! Или боишься?
— Нет. Тогда игра получится неинтересной, а ведь она только начинается. Последние слова я услышал, словно во сне, а в следующий миг я упал. Удар был настолько сильным, что боль затмила все. Я лежал на чем-то холодном и единственным, что я испытывал, была боль, и ничего кроме боли. А потом — просто темнота.
Глава двадцать четвертая
В те первые минуты, когда сознание стало понемногу возвращаться ко мне, меня беспокоила только одна мысль: «А жив ли я»? Я попробовал пошевелить рукой, сначала левой, затем правой, но потом отказался от этого занятия — малейшее движение причиняло моему телу невыносимую боль. Я помнил долгий полет сквозь мрак, и вот я здесь, сам даже не знаю где, но уж точно не там, где я был несколько мгновений назад. Какая-то неимоверная сила выбросила меня в неизвестность, и я даже не мог вспомнить, как меня зовут. Я открыл глаза и с трудом огляделся вокруг. Постепенно ко мне стали возвращаться чувства, и мне стало холодно и больно. Я лежал на мокрой холодной дороге, и вокруг меня не было ни души. Попытался подняться — безуспешно. Одна нога сильно болела, видно, она была сломана, или вывихнута, вторая же и вовсе отказывалась подчиняться. Голова просто раскалывалась, а в спине я ощутил настоящую адскую боль. От боли в глазах у меня помутилось, и сознание мое медленно поплыло куда-то в сторону. Я услышал неразборчивый звук, и потом ритмичные стуки. Голос, который я услышал потом, был мне незнаком. Я не слышал, что он говорил, я вообще уже ничего не слышал. От боли я просто в очередной раз потерял сознание.
Я не знаю, как долго пробыл без сознания. Проснулся я в просторной белой комнате, совершенно белой. В углу ее я рассмотрел зеркальный шкаф, рядом со мной стояло еще две больничные койки. Да, я был в больнице. Что со мной произошло, и где я был прежде, вспомнить, пока не удавалось. Я предпринял еще одну попытку пошевелить своими конечностями, и она увенчалась успехом. Такой ужасной боли уже не было, но нога все равно не слушалась. Вдруг раздался дверной скрип и в комнату вошел некто. По походке я понял, что это женщина. Я приподнял голову и увидел миловидную блондинку лет двадцати пяти. Она удивленно посмотрела на меня и тут же помчалась прочь. Через несколько минут вошел еще один человек в сопровождении той самой блондинки.
— Он поднял голову, уверяю вас, ему уже лучше.
— Ну что ж, тогда я могу сказать только одно — этот паренек делает успехи. Всего один час после автокатастрофы, и уже пришел в сознание, даже головой по сторонам вертит. А это делать категорически запрещено. Между прочим! Вы слышите меня, мистер!
Я попытался кивнуть, но тут, же застонал от боли. Я понял, что резкие движения делать не стоит.
— Сейчас мы вам вколем кое-что, и будет совсем хорошо, — сказал врач и подошел ко мне со шприцом, наполненным какой-то дрянью. Я понял это, когда после укола почувствовал слабую эйфорию, а потом и вовсе отключился.
Я не знаю, сколько часов спал. Белая пелена, которая закрывала мои глаза, постепенно развеялась, и я почувствовал ужасную усталость, как будто только что пробежал десятки километров. Я с трудом сел и к своей радости почувствовал, что нога перестала болеть, так что я смог встать. Усталость немного отпустила, и я прошелся по комнате. Увидев свое отражение в зеркальном шкафу, я немного испугался — какой я был худой. На лице выступили скулы, а глаза наполовину вылезли из орбит. Все руки были в ссадинах и порезах, а на ногах было несколько десятков швов. Вдруг что-то сверкнуло, и на пальце правой руки я увидел перстень с голубым камнем. Что-то промелькнуло перед моими глазами, какое-то воспоминание, за ним второе, и я сразу все вспомнил и про второй мир, и про ученого гоблина и про деревню старых псов. И ту битву, в которой потерпел страшное поражение. Я помнил те глаза, владелец которых отправил меня сюда. Это была девушка. Прекрасная, но все-таки стерва. Так воспоминание за воспоминанием ко мне возвратилась вся память. Я попытался связаться с кем-либо через камень, но у меня ничего не вышло. Камень хранил свой голубой цвет, и даже не стал ярче, когда я сосредотачивался. Это было, конечно же, большим разочарованием.
В это время в палату вошел доктор, и, округлив свои и без того круглые глаза, принялся бегать вокруг меня и лепетать что-то типа: «Вам нельзя, мистер, У вас же сломана нога».
Как ни странно, но я этого даже не заметил. Я был совершенно гол. Единственной одеждой, которая закрывала мое израненное тело, было мое нижнее белье и гипсовая повязка на ноге. Однако, боли я не чувствовал. Можно было, конечно, списать это на наркоз, но это был не наркоз. Я был совершенно здоров, и даже сплясал для удивленного врача какой-то африканский танец, а потом еще подпрыгнул до потолка. После этого врач едва не лишился сознания, так что мне пришлось его даже поддержать.
— Немедленно ложитесь, — сказал он, — сейчас придет медсестра и сделает вам укол.
— Извините, — вежливо сказал я, — но у меня немного другие планы на будущее. Мне срочно нужно уйти.
— Куда вы.… Куда? Вы — больной, у вас сломана нога, у вас самое сильнейшее сотрясение мозга, и еще, еще… Вы — голый! Куда вы пойдете в таком виде?
— Ну, так верните мне мою одежду.
— Простите, мистер, но одежды на вас не было.
— Когда я здесь оказался?
— Около полутора суток назад.
— А я думал, целый год прошел. Ну, так тем более мне нужно идти.
— Не положено. Вы должны пройти полный курс лечения.
— Полный курс? Я не заказывал себе лечение, так что отойдите, мне нужно уходить.
Я бесцеремонно оттолкнул врача и пошел по направлению к двери. Тут вошла медсестра и, так же как доктор округлила глаза, которые едва не выпали из орбит. Я так же отстранил ее, и вышел в длинный коридор. Не зная куда идти, я направился наугад, как говорится, куда глаза глядят. А за мной уже слышался топот ног. Оглянувшись, я увидел того же врача с медсестрой, у которой в руках все еще был зажат шприц.
— Я же сказал, мне не нужны эти уколы, я совершенно здоров.
— Вы уверены? — врач щелкнул пальцами и к нам подошли несколько крупных парней в белых халатах.
— Вы рассказали мне очень интересную историю. Про какое-то королевство, про гоблинов, и мертвецов, восставших из ада. Мы склонны думать, что у вас редкое психологическое заболевание, поэтому отпустить вас, мы просто не имеем права. А вдруг вы опасны для общества?
— Я не опасен для общества, и ничем я не болен, — твердо заявил я, — и никакую историю я вам не рассказывал.
— Вот видите, а говорите что не больны. Связать его!
Я начал сопротивляться, даже хотел убежать, но это было совершенно бесполезно. Двое здоровяков держали мне руки, а еще двое надели на меня смирительную рубашку. Теперь я не мог размахивать руками, и врач спокойно вздохнул:
— Ну вот, видите, все не так уж и плохо. Там вы отдохнете, поправитесь, а самое главное что? Правильно, вылечитесь! Сейчас я сделаю запись в журнале, и вас выпишут, а потом снова впишут, но уже не у нас.
Меня затащили в лифт, и мы поехали вниз. Потом врач начал копаться в своем компьютере. Наконец, он встал и радостно произнес:
— Все, можете забирать!
И меня потащили к выходу. Там нас уже ждала машина скорой помощи. Только в ней возили не раненых, а психов. Так же и меня засадили туда, и повезли в психушку. А там все равно, что тюрьма. Как только меня завели туда, сразу же спросили имя, и грязный дядька выбил его на железной дощечке, а под ним написал мой номер — 1454. Эту дощечку повесили мне на шею, и повели дальше. В следующем пункте мне дали спецодежду — голубые штаны и такую же рубашку. Это было самое ужасное место, в котором я когда-либо бывал. Голубые стен и белый потолок, да еще страшная грязь повсюду, и эти крики. Да, это была настоящая психушка, сомнений быть не могло. Меня отвели в мою комнату и закрыли на ключ. И тут время для меня совсем остановилось. Я смотрел на чьи-то каракули, оставленные когда-то кем-то и думал над сложившейся ситуацией. Мои друзья были так близко, но все-таки и так далеко. Я достал камень, который до сих пор прятал в гипсовой повязке. Ее забыли снять в больнице. Как я ни вглядывался, ничего не происходило. Камень оставался обычным камнем, так что через некоторое время я вовсе разуверился в том, что это все было со мной на этом деле. Каждый день меня, как заключенного, выводили в столовую, и я тупо съедал свою долю, после чего возвращался в палату, так ее называли, на самом же деле это была камера. Так проходил день за днем, и я все больше верил в то, что нахожусь здесь всегда. Профессор Фледриг, Джек, капитан Лоренс, даже Алекс были каким-то далеким сказочным сном, но никак не реальностью.
