Тамара Воронина - Душа дракона
Несколько дней спустя Франк объявил, что они перестают петлять и прятаться и пойдут уже напролом. Не потому что герои, а потому что петлять уже не получится. Наверняка Белый орден позаботился о том, чтобы устроить засады на всех возможных дорогах, а здесь их всего три. Идти же через каменистую пустыню, в которой нет воды даже на очень большой глубине, – верх глупости.
– А если побудем глупыми? – предложил Илем. – Насколько долго идти по пустыне? Сможем ли мы взять с собой достаточно воды?
– Не сможем, – отрезал Франк и тут же смягчился: – Пешком – больше месяца, нужно не менее двух пинт воды в день. Ни Лири столько не утащит, ни ты. Да и не знаю я настолько больших и удобных емкостей для переноса воды. Верхом – быстрее, но воды надо намного больше. К тому же не факт, что даже я не собьюсь с пути – там нет никаких ориентиров. Вообще. Ровная пустая каменистая поверхность, ни валунов, ни оазисов. Зато, по слухам, миражей хватает.
– Убедил, – сдался Илем. – Старая привычка – продумывать пути отхода.
– Нету, – развел руками Франк. – Уже нету. Только вперед. Впрочем, предложение Сандурена в силе, я думаю, слово он сдержит и преследовать не будет.
– Я с тобой, – буднично сказал Кай. Илем досадливо поморщился:
– Да без вопросов, я тоже. С меня, знаешь, хватит одного малоприятного воспоминания.
– Надеюсь, ты понимаешь, Франк, – сухо проговорила Лири, – уж если даже Илем с тобой, то мы с Дилем и подавно.
– Вы с Дилем? – фыркнул вор, но продолжать не стал, умолк, задумался и предложил: – А насколько противоречит правилам нанять охранников?
– Нисколько не противоречит, – вздохнул Франк, будто с маленьким ребенком разговаривал. И Диль понял продолжение: во-первых, среди наемников легко может оказаться человек Сандурена, а во-вторых, не в обычаях драконов подставлять под смерть непричастных. Так оно и оказалось. Илем, конечно, пристыженным не выглядел, но заткнулся и принялся упаковывать вещи в свой мешок. Он уже давно вполне ловко управлялся одной рукой. Франк как-то пообещал, что если они выживут, то он отвезет Илема в город, где умеют делать искусственные руки, почти не отличающиеся от настоящих, даже пальцы сжимать можно. Диль попробовал представить себе, сколько же такая вещь может стоить, и понял, что таких цифр он даже не знает. Илем не то чтоб воодушевился, но кивнул согласно. Ну да, выжить он не рассчитывает, хотя старается.
А кто ж рассчитывает?
И снова привычный уже холодок по спине. Восемнадцать лет Диль прожил без желания жить, только исполняя последнюю волю Аури. Правда, ничего всерьез его жизни не угрожало, кому нужен бродячий акробат, его даже болезни не брали. А вот сейчас, когда появилась цель, жить хотелось отчаянно, и, что удивительно, не только ради достижения цели и не только до достижения цели, но и потом. Потому что оказалось, что в жизни может быть смысл. В его, Диля Ванрела, жизни. И отчего-то думалось, что смысл не исчезнет, даже если получится выжить.
У Ори не получилось.
Орк снился ему каждую ночь. Не безудержный воин, впадающий в боевую ярость, легко срубающий головы, залитый чужой кровью так, словно купался в ней, а такой, каким он был вне боя, – веселый, беззаботный, насвистывающий. И ни с кем ничуть не сблизившийся. Оставивший свою вину – для себя. Отдавший свою жизнь – за них. И сколько угодно можно говорить о том, что это обычный удел орков, обычное для них дело, почти предназначение, – это все слова, применимые к оркам вообще. Не к одному из них. Не к другу.
Спасибо, Ори. И прости.
* * *
Они скакали, загоняя коней, покупая новых, и даже неплохому наезднику Дилю уже казалось, что он отбил себе весь зад. Каково же бедной девочке с ее ежемесячными женскими неприятностями… Диль непременно помогал ей спешиться или забраться в седло, и она помощь принимала, а Илем оставил свои насмешки на более спокойные времена. Если они наступят. В здешних краях уже знали о Сарефском зле, уже поговаривали, что твари бездны вырвались за пределы Серых гор и патрульные не в силах их сдерживать, а стало быть, надо бы вещички собирать да ехать подальше. Франк мрачнел на глазах. Похоже, для второй миссии времени не оставалось.
Еще в Каллипруме Франк принес в гостиницу кольчужные рубашки для всех, и никто не возразил. Кольчуги были хорошие – Кай одобрил, легкие и прочные, по размеру пришлись, даже Лири. Теперь можно было не остерегаться случайной стрелы в спину, этот металл оберегал даже от арбалетного болта. Конечно, умелый стрелок и в ногу мог попасть, и даже в голову, но все же какая-то защита. Неуловимо изменился Франк: пропал хороший товарищ, готовый поговорить по душам, появился дракон. Не проводник, но предводитель. Илем пореже отпускал свои ядовитые реплики, все время настороже был Кай и заметно посуровела Лири.
В городах они по-прежнему останавливались на два-три дня. Франк расчетливо заставлял их отдыхать, ходить в бани, нанимал массажистов, и в путь они пускались куда более свежими, чем прибывали в город. Когда зарядили дожди, Франк купил закрытые коляски, запряженные не особенно быстрыми, зато выносливыми местными лошадками, которые неизменно обгоняли верховых. Правили они поочередно и, помокнув несколько часов, пересаживались внутрь, а Франк как-то умудрялся быстро просушивать одежду. Обходилось даже без привычных уже простуд. По-прежнему кашлял Илем, и Франк по-прежнему пичкал его какими-то лекарствами, только, похоже, и сам не надеялся на его выздоровление. Диль пару раз подступался к вору с намеками на возможное излечение, и тот уже не воспринимал необходимость попить человеческую кровь так резко, отступал, возражения уже были в стиле «а где ее брать, у тебя, что ли?»
А однажды он решился, и в очередном городе они провели больше недели. Франк объяснил риск так: «Зато ему хватит сил для дальнейшего пути». Илем тогда крепко призадумался: получалось, Франк не рассчитывал, что он сможет дойти до конца.
В гостинице у них была одна комната на двоих, хотя пустых номеров хватало. Франк понимал, что им общество друг друга не в тягость, а вовсе наоборот. Они действительно разговаривали о многом, и о миссии – но ни до чего умного не договорились, и о прошлом, и о настоящем, но никогда о будущем. Не боялись сглазить, но понимали, что будущего не будет. Часто приходила Лири – ей было не по себе одной, слоняться из угла в угол не хотелось, развлекаться тем более, и она терпела присутствие Илема, старалась не вспыхивать в ответ на каждое его слово, а он сдерживал свой длинный язык. Три раза в день Илем уходил в комнату Франка, возвращался до синевы бледный, подавленный, ложился на кровать и отворачивался к стене, и однажды Лири не выдержала, села рядом, погладила его вьющиеся светлые волосы и непривычно ласково сказала, что он делает совершенно необходимые вещи, что приходится порой наступать на горло самому себе, а вампиром он никогда не станет, потому что натура не та, он какой угодно, но не подлый, как Бирам. И Илем не взвился и даже не съязвил, даже руку ее не сбросил, пробурчал только: «Знаешь, как противно?»
