Вера Школьникова - Стрела на излете
Айвор приходил теперь каждый день, и самый строгий блюститель старинных обычаев не нашел бы в том ничего дурного - племянник навещает вдовую тетушку. Было теперь, правда, не до песен, он приходил обычно вечером, отстояв свое на стенах, наравне с рядовыми дружинниками, и от усталости чуть не падал. Но прочитав ее взгляд, все равно брал в руки лютню и играл что-то веселое, освежающе легкое, как весенний морской бриз, впервые ворвавшийся в раскрытое окно после долгой унылой зимы.
Они почти не разговаривали, так, обменивались парой фраз, а потом молчали, глядя друг на друга, понимая, что слова им в сущности и ни к чему. Риэста поднималась, неслышно выходила из комнаты, они оставались вдвоем. Он подвигался ближе, садился у ее ног, возле очага, и они продолжали молчать. Ее рука опускалась ему на голову, пальцы перебирали волосы. Так они молчали вместе, пока в камине не догорал огонь, потом расходились, а вечером он снова появлялся в ее горнице. И в эти вечерние часы Ирия забывала, что под стенами ее дворца стоит вражеское войско, что впереди только боль и унижение, она была счастлива и благодарила судьбу за нежданный подарок, за еще один вечер, еще одну мелодию, еще один взгляд.
Этим вечером он опаздывал, вечерняя стража сменилась уже два часа назад, а его все не было. Ирия посмотрела на Риэсту, и вдруг сказала задумчиво, словно сама себе:
- Это все не имеет смысла. Нужно сдаться, пока они не начали штурмовать. Хватит смертей.
Риэста улыбнулась чуть заметно - слегка приподнялись кончики губ и возразила:
- Если идешь - то нужно идти до конца. Остановиться на полдороги значит лишить всякого смысла ту часть пути, что уже пройдена. Мой брат, мой муж, мой сын - они сами выбрали свою судьбу. Я любила их, и отдала бы все, чтобы уберечь от этого выбора. Но когда решение уже принято, менять его поздно, даже ради спасения жизни.
Ирия покачала головой:
- Люди умирают по моему приказу. Лишаются жизни ради моей чести. Разве это равноценный размен?
- И это тоже их выбор.
Спор прервал Айвор. Он вошел в комнату, поклонился Ирии и протянул ей руку:
- Не могли бы вы пройти со мной, государыня? Здесь недалеко.
Ирия удивилась, но последовала за ним. Они прошли по коридору, свернули налево и поднялись по лестнице в дворцовую часовню Эарнира. Айвор распахнул дверь и пропустил женщину вперед. В часовне оказалось неожиданно многолюдно - судя по разноцветным робам, там собрались служители всех семерых богов. Она все еще не понимала, зачем Айвор привел ее сюда, когда бывший посол опустился на колено и сказал:
- Закон запрещает правительнице брать в мужья иноземца, но я присягнул вам и стал одним из ваших воинов, а времени у нас не осталось. И я прошу вас, государыня, избрать меня в мужья.
У Ирии перехватило дыхание - он привел сюда жрецов, уговорил их совершить обряд. Даже нашел способ обойти закон, словно это все еще имело значение! Кто сказал что не сбудется и не суждено? Она рассмеялась, звонко, торжествующе и протянула к нему руки, поднимая с колен:
- Воин Айвор, я, Ирия, государыня Ландии, выбираю тебя в мужья! Пусть Семеро скрепят и благословят наш союз!
Пускай их брак продлится одну неполную ночь, пусть утром будет то, что будет! Страх ушел, прихватив с собой сомнения и горечь. Теперь она знает, ради чего завтра прольется кровь, для чего стоило не сдаваться. Но здесь и сейчас она будет счастлива, вопреки всему.
В маленькой часовне не было места, чтобы поставить семь алтарей, пришлось семь раз обойти вокруг алтаря Эарнира. Жрец Келиана произнес завершающие обряд слова: "До грани смерти!". И все семеро, хором: "Заключается ваш брак!". Смерть совсем рядом, она притаилась за дверью, но подождет до утра, а сейчас жрецы, поклонившись государыне и ее избраннику, уходят. Молодожены остаются одни, и Айвор смешно разводит руками:
- А вот белую ведьму я не нашел, дворцовая сбежала еще до начала осады, говорят, что и в городе ни одной не осталось, - но она обвивает его шею руками и прижимается к губам, затаив дыхание. Они выходят из часовни, пятясь, не в силах оторваться друг от друга, добираются до ее покоев. На столике возле ложа горит свеча, в кувшине срезанные заботливой рукой зеленые ветки, символ Эарнира. Разогнав на минуту облака, заглядывает в окно любопытная Луна и мерцает в досаде. Она тысячи раз видала этот извечный танец любви между мужчиной и женщиной. А эти двое - новички, двигаются осторожно, неловко, но нежно. Мужчина боится навредить, женщина негромко стонет, подаваясь ему навстречу. Не стоит их смущать, и Луна прячется за облако, облив на прощанье два тела молочным цветом.
***
Военачальнику Тейвору не досталось ни торжественного парада по улицам поверженной столицы, ни вражеских знамен, ни блестящих трофеев. И ключ от городских ворот на алой подушке так и остался мечтой - все семь ворот, в деревянной стене, окружавшей старую часть Ладоны, запирались на брусья. Все, что он обрел, завершив стремительный захват Ландии - так это новый повод для головной боли.
Выросший в заболоченном Тейворе, граф с детства не доверял воде. Дождь в его родных краях падал с неба десять месяцев из двенадцати, превращая дороги в непролазную грязь. Посевы сгнивали на корню, реки разливались по весне мутными потоками и сносили жалкие крестьянские хижины, а в озерах водилась нечисть, кравшая младенцев прямо из люлек. Он предпочел бы потратить на обратную дорогу больше времени, лишь бы избежать морского путешествия, но король требовал доставить невесту принца в Сурем как можно скорее, и военачальнику пришлось положиться на волю волн и ветра, что заставляло его нервничать в течение дня и лишало сна по ночам.
Затем капитан настоятельно порекомендовал плыть не в ближайший Айон, а сделать крюк и причалить в Квэ-Эро, и поразмыслив, Тейвор согласился с его доводами, хоть это и означало дополнительные две недели пути. Но бывший имперский посол в Ландии, а ныне государственный изменник, был сыном герцога Айона, и было бы неразумно испытывать терпение морского лорда видом обреченного сына в кандалах.
Но лорд Айвор был лишь малой частью проблемы, вставшей перед несчастливым военачальником, хотя из-за него Тейвору и пришлось сражаться с морской болезнью лишние четырнадцать дней. Куда больше хлопот причинила государыня. Обращаться с ней следовало со всем возможным почтением и при этом охранять неукоснительно. Выполнить оба этих распоряжения оказалось выше человеческих сил. В первый же вечер почетная гостья, с помощью прислужницы, ускользнула от стражи, сославшись на женское недомогание, и бросилась за борт. Вахтенный услышал шум и прыгнул следом.
Государыню спасли, но на этом несчастья Тейвора не закончились. На следующий день пленница отказалась есть. Уговоры не помогали, кормить насильно военачальник не решался - воронка в горло мало походила на "все возможное почтение". Ирия, в белом платье с высоким воротником лежала на кушетке, под круглым оконцем, сквозь которое в каюту врывался морской ветер. Ее прислужница, высокая женщина в черном, сидела рядом, держала государыню за руку, но даже и не пыталась накормить. Молча ожидала конца, словно Келиана Неотвратимая, женская ипостась бога Смерти.
