Елена Асеева - По ту сторону Солнца. Часть первая
А Самир меж тем выждав немного времени, принялся пояснять, уже вроде бы и знакомую информацию, о том, что в Вукосавке, как и в иных двадцати трех поселениях планеты, живут зачастую взрослые велесвановцы. Ссасуа находятся на попечение боизы слободы, в связи с их малым числом. Количественное соотношение чешуек указывает на возраст велесвановца, и если их пять рядов, значит, это есть приступивший к обязанностям. У авгуров, к коим относилась теперь и Даша, хоть и сохранялось количество рядов, их четное количество в каждом указывало на особое место в расе велесвановцев. Как оказалась, авгуры (коих до нее на Велесван было четыре) никогда не занимались послугой. Их обязанностью становилось воспитание юных велесвановцев, потому как Арун Гиридхари ими очень дорожил и дополнительно опекал. Являясь, первым ссасуа Девдаса, Самир был наделен в Вукосавке определенной властью, будучи после негуснегести старшим, а именно харар. Он также замещал Аруна Гиридхари в слободе, когда тот отбывал по делам политики с планеты или присутствовал на собрание Великого Вече Рас в системе Тарх, проводимого с определенной временной вехой. В такие моменты обязанности Аруна Гиридхари на Велесван исполнял старший из авгуров Юджеш, и тогда полномочия стольной слободы из Вукосавки переходили в Госпаву.
Самир также пояснил Даше, почему Арун Гиридхари поколь скрывает появление у него ссасуа, сказав:
— Не редкостью в политику Веж-Аруджана вмешиваются личностные отношения. И хотя велесвановцам покровительствуют тарховичи, ассаруа старается вести политику собственной независимости. Поелику, как токмо станет известно, что у ассаруа воспитанник, он будет уязвим. Абы правитель любой расы, желая выторговать для себя лучшие условия, станет умышленно использовать ту или иную информацию, ситуации способные вам навредить.
— Странная все-таки у ассаруа политика независимости, — стоило только Самиру смолкнуть, проронила Даша, пожимая плечами. — При общей зависимости во всем, и даже в питание, от иных рас. Он боится стать уязвим только от того, что расскажет им о моем появление.
Дарья замолчала, неотрывно наблюдая за плывущим в их сторону велесвановца, при том не обращая внимание на ошарашенный вид Самира, который был напитан непониманием сейчас ею озвученного. Может, подозревая, что юный авгур вновь заругался, а может, только порицая за критику политики Аруна Гиридхари. А Рашхат приблизившись к горизонту, словно вошел нижним краем диска в зеркальную гладь воды, окрасив ее поверхность в серебристые полосы, пролегшие от лучей. Небо над звездой зрительно стало фиолетовым и вроде пригасило рыхлые окоемы Перундьааг, явно указывая на приближение ночи.
Глава двадцать третья
Теперь жизнь Даши текла настолько медленно, что порой ее хотелось подпихнуть. Уже давно этого плавного хода она не замечала на Земле. С ужасом отмечая промелькнувшую неделю, месяц, или сам таки год. Сейчас нередко вспоминалось детство, когда степенность движения времени несло на себе осознание каждого прожитого дня, прошедшей ночи, как-то махом уступившей место мгновенности прожитых годов присущих взрослым землянам, солнечникам. Годов, событий, эпизодов жизни проходящих в сером густом пару и остающихся в памяти только ярчайшими всплесками слов, звуков, запахов.
Нынче жизнь снова стала протекать неспешно. Вероятно, еще и потому что само время на Велесване было растянуто, и естественно, потому что из всех дотоль многочисленных земных обязанностей, теперь у Даши осталась одна — обучение. Потому она не только успевала выспаться, позаниматься с Аруном Гиридхари, и четыре раза поесть. Но и просто улегшись в саду на спину наблюдать за небосводом поражающим взор бледно-голубым своим цветом, хрустальностью диска Рашхат и бело-лазоревыми его лучами.
К удивлению Дарьи допрежь правящее в ней чувство временности, осознание всего законченного, завершенного, не имеющего продолжения, ощущения праха, испарилось. Словно со сменой тела ушло в небытие и само изречение: «все идет в одно место: все произошло из праха и все возвратится в прах». Долгое время указывающего на понимание ограниченности времени, а теперь расширившего сам этап жизни, придавшей ему чувства бесконечного движения и продолжения.
Пригляд, теплота, постоянное попечение стало нынче вечным спутником ссасуа. Его не то, чтобы не огорчали, боялись излишне взволновать, и не только рабы, халупники, велесвановцы, Самир, но и сам негуснегести был предельно тактичен. Порой, не обращая внимание на очевидные срывы авгура, выплескивающиеся руганью, резкими криками, или вскакиваниями. Арун Гиридхари проявлял удивительное терпение, лишь мягко поправляя, успокаивая и обнадеживая. После таких эмоциональных всплесков Дарья неизменно переживала, а вместе с не проходящей тоской по сыну, устойчиво наступала начальная точка фантасмагории.
Впрочем, это всегда были всего-навсего точки. Ибо ассаруа, будто данный приход, ощущая собственным диэнцефалон, являлся на помощь, прерывая фантасмагорию в самом истоке. Занятия с ним были четко выверены по времени и носили сейчас только изучение языка велесвановцев. С тем он был предельно внимателен к ее вопросам, освещая все интересующие Дашу аспекты жизни велесвановцев или иных рас. В обучение всегда будучи скуп на похвалу, негуснегести с тем был ровен как вследствие удач, так и явных промахов. Он никогда не ругал, не стыдил, а поддержка его ощущалась во всем в выражение лица, улыбке, нежном поглаживание краев ноздрей.
С языком юный авгур степенно осваивался и уже порядка двадцати занятий научился сказывать отдельные слова «да», «нет», «кушать». Как только у Дарьи стали получатся отдельные звуки, Арун Гиридхари разрешил ей заниматься самой. Потому она почасту теперь говорила запоминающиеся звуки при Ури, стараясь по его реакции понять правильность выдохнутого. Однако старший халупник, зачастую ее плохо понимал, проще было с Самиром, оный не только внимательно выслушивал, но и всегда поправлял. Тем не менее, как Даша не просила, харар никогда при ней не издавал новых звуков, не смея, как он пояснял, выступать в роли ассаруа.
Если они не занимались, что порой случалось, потому как в обучение Арун Гиридхари применял тактику не переволновать, не переутомить и в слободе не было чужаков, Дарье разрешалось гулять. Впрочем, также в сопровождение Ури и под присмотром Самира. Хотя, категорически запрещалось купаться и даже спускать в озерную воду ноги, руки, пальцы. Это прозвучало не раз и столь авторитарно, что Даша поняла (всяк раз как она, то пыталась сделать) на нее стучал Самир. Он если не мог сам повлиять на авгура, никогда не давил собственной властью, так как делал это с другими велесвановцами. Видимо, понимая, что статус Дарьи много выше статуса харар. Неизменно встречая ссасуа возле храма, перехватывая из опеки Ури, Самир вел его на причал и подолгу толковал, отчего понималось, что данный пригляд устроен по указанию негуснегести.
