Джон Толкиен - Содружество кольца
— Кончайте говорить об этих вещах! — неожиданно рассердился Бродяжник.
Холмы приближались, — неровная гряда высотой почти в тысячу локтей, в гребне которой были провалы и проходы, ведущие на восток; хоббиты видели заросшие развалины старинных укреплений, обомшелые остатки стен и рвов, древней каменной кладки.
К ночи они добрались до западных склонов, где разбили лагерь. Была ночь 5-го октября, прошло 6 дней от выхода из Пригорья.
Утром они обнаружили первую хорошую тропу после Кривки. Повернув по ней направо, они пошли к югу. Тропа хитро петляла, словно сама старалась, чтобы ее не было видно ни сверху, ни из долины. Она ныряла в провалы и овраги, прижималась к крутым склонам под карнизами, а там, где шла по ровному и более или менее открытому месту, была с обеих сторон обложена рядами крупных валунов и обтесанных камней, которые скрывали путников, как хорошие заборы.
— Интересно, кто прокладывал эту тропу и зачем? — сказал Мерри, когда они проходили по одному из таких проходов, между особенно крупными и тесно составленными камнями. — Мне это место не нравится. Какой-то могильный вид. Кстати, на Заверти есть Могильники?
— Нет. Могильников нет ни на Заверти, ни на соседних холмах, — ответил Бродяжник. — Нуменорцы здесь не жили. В последние годы существования их государства они защищали холмы от нападений Чернокнижника из Ангмара, но недолго. Тропу проложили, чтобы подходить к укреплениям, она шла вдоль стен. А совсем давно, когда было основано Северное Королевство, на Заверти построили большую дозорную башню и назвали ее Ветрогорной Башней, Амон Сул. Она была разрушена и сожжена, от нее только неровное каменное кольцо осталось, как корона на макушке старой горы. Когда-то она была высокая и красивая. Говорят, что на ней Элендил ожидал прихода Гил-Гэлада с запада. Это было в дни Последнего Союза.
Хоббиты уставились на Бродяжника. Оказывается, он знал не только тропы дикого Глухоманья, а и древние легенды.
— Кто был Гил-Гэлад? — спросил Мерри.
Бродяжник задумался и не ответил. Вдруг кто-то вполголоса проговорил:
Гил-Гэлад был эльфом и Королем
Последней свободной страны.
От гор до моря арфы о нем
Поют, печали полны.
Меч разил, и копье было всех острей,
Шлем высокий ярко сверкал,
И бессчетные звезды небесных полей
Серебряный щит отражал.
Поскакал он в поход в былые года,
И не стало о нем вестей,
Потому что скатилась его звезда
В черный Мордор, Страну Теней.
Все с изумлением обернулись к Сэму, так как декламировал именно он.
— Давай дальше! — сказал Мерри.
— Я дальше не знаю, — сказал Сэм, краснея. — Я это выучил у господина Бильбо, когда мальцом был. Он мне разные такие сказки рассказывал, знал, что я про эльфов слушать не устану. Он меня читать выучил. А сам каким грамотеем был! И умел сочинять стихи. Это тоже он сочинил.
— Он этого не сочинял, — сказал Бродяжник. — Это часть запева старинной «Песни о гибели Гил-Гэлада». Но песня на древнеэльфийском языке; Бильбо, как видно, перевел ее. А я не знал.
— Там много было, — сказал Сэм. — Все про Мордор. Я дальше не учил, меня аж дрожь пробрала, так страшно. Никогда не думал, что самому придется туда идти!
— Идти в Мордор! — воскликнул Пин. — Хоть бы до этого не дошло!
— Не произносите здесь громко это название! — сказал Бродяжник.
Солнце было уже высоко, когда они, наконец, добрались до южного конца тропы и в бледном прозрачном свете октябрьского солнца увидели серо-зеленый вал, словно мост, переброшенный на северный склон горы. Решили засветло взойти на вершину, потому что на открытом месте скрыться все равно было негде, оставалось надеяться, что ни враги, ни их шпионы за ними не наблюдают. Никакого движения на холме не замечалось. Если даже Гэндальф был где-то неподалеку, он не подавал признаков жизни.
За западным отрогом горы Заверть была небольшая котловинка, похожая на чашу с травянистыми краями. Туда даже ветер не залетал. Решили оставить там Сэма и Пина с пони и всей поклажей, а Бродяжник, Фродо и Мерри пошли в гору. Через полчаса их проводник уже вскарабкался на самую вершину, еще через некоторое время к нему присоединились измученные и задыхающиеся Фродо и Мерри — последний участок подъема оказался крутым и каменистым.
На вершине, как и говорил Бродяжник, они увидели большое кольцо древней каменной кладки, местами разрушенное, местами заросшее жесткой травой. Но в центре были грудой навалены битые камни со следами недавнего огня — черные от копоти. Трава вокруг них выгорела до корней, а по всей площадке сморщилась, почернела и тоже местами обгорела, будто пламя лизало всю вершину. Никаких следов живого существа не было.
Отсюда открылся широкий вид на почти голую равнину, в которой только на юге виднелось пятно леса, а за ним блеск, будто там была вода, но очень далеко. Лента старого Тракта вилась у южного подножия гор. Тракт перебегал с холма на холм, выбегал в долину и исчезал в темнеющей дали на востоке. Тракт был пуст. Предгорья казались отсюда темно-бурыми, за ними поднимались серые громады, над которыми клубился туман, а из тумана и облаков, словно частокол, торчали вверх белые вершины, с трудом различимые в такой дали и высоте.
— Ну и тоска! — сказал Мерри. — Как тут неприветливо! Ни воды, ни укрытия. И ни следа Гэндальфа. По-моему, он не виноват, что не дождался, — если даже приходил.
— Интересно, — задумчиво сказал Бродяжник, оглядываясь. — Если он был в Пригорье через день или два после нас, то сюда он пришел бы раньше, ибо когда надо, он может ехать очень быстро.
Вдруг он наклонился и посмотрел на верхний камень в груде: он был плоский и светлее остальных, без копоти. Бродяжник поднял его и стал внимательно разглядывать, вертя в пальцах.
— Его положили совсем недавно, — сказал он. — Что ты скажешь об этих знаках?
На плоской нижней стороне камня Фродо увидел царапины.
— Вроде штрих, точка и еще три штриха, — сказал он.
— Левый штрих может быть руническим «Г», — видишь справа две тонкие черточки? — сказал Следопыт. — Такой знак мог оставить Гэндальф, хотя точно сказать нельзя. Царапины тонкие и наверняка свежие. Может быть, они означают что-то совсем другое и к нам не имеют отношения. Рунами пользуются Следопыты, они иногда сюда заходят.
— А что они могут означать, если их оставил Гэндальф? — спросил Мерри.
— Я бы сказал, что написано «Г-Три», — сказал Бродяжник, — и означает это, что Гэндальф был здесь третьего октября. Прошло уже три дня. Еще это может означать, что он спешил и был в опасности: написать длиннее и понятнее не успевал или побоялся. Если так, то и нам надо быть настороже.
