Алина Лис - Школа гейш
Такухати усмехнулся:
— Попрошу его, как будущего родственника, о маленькой услуге.
Мия бездумно гладила струны цитры, краем глаза поглядывая в зал. Вечер только начался, в чайном домике находилось всего двое гостей. Лица незнакомые, на аукционе Мия их не видела. Совсем молодые — на вид лет по двадцать. Один — с тонкой полоской ухоженных усиков — настоящий красавчик, не зря же гейши вокруг него так и вьются, стремясь завладеть вниманием гостя.
Второй самурай, впрочем, тоже не скучал в одиночестве. Мужчины развалились в углу и как раз допивали второй кувшинчик саке, отпуская сальные шуточки по поводу окружавших их жриц любви.
Девушка отвернулась и уставилась на струны. Как хорошо, что госпожа Хасу наказала ее за ту сцену в кабинете. Теперь весь месяц Мия будет играть на цитре, вместо того чтобы обслуживать гостей и флиртовать с ними.
Среди гейш эта работа не была популярной; перебирая струны, трудно привлечь внимание гостя, а долг чайному домику — за проживание, еду, красивую одежду, притирания и другие женские штучки — рос ежедневно.
Девушка подавила тоскливый вздох. Неделя, выделенная «матушкой» новоявленным гейшам на восстановление после мидзуагэ, миновала. И сегодня выпускниц школы ожидал первый обычный рабочий день. Вернее, ночь.
Мия закусила губу и страстно пожелала, чтобы ее никто не купил этой ночью. Когда-нибудь это все равно случится, но пусть не сегодня. Пожалуйста! После рассказа сверстниц даже думать было противно, что к ней притронется один из обычных клиентов «Медового лотоса».
Она снова вспомнила Джина. Сильные объятия, жесткие рыжие волосы под пальцами, поцелуи, от которых кожа горит огнем, а голова становится легкой и бездумной.
Но образ самханца в мыслях побледнел и растаял, вытесненный иным. Полыхающие синим огнем глаза, стальные пальцы, до синяков стискивающие бедра, хриплое рычание «Ми-и-ия»…
В животе сладко заныло, как всегда, когда Мия вспоминала о той ночи и о том, каким властным, но нежным был с ней ее первый мужчина.
Неужели, если бы она согласилась на выкуй, Акио стал бы иным? Жестоким садистом, получающим удовольствие от страданий беззащитного? Она перебрала мысленно все свои столкновения с Такухати. С того самого первого раза, когда он выделил ее среди толпы майко и приказал ублажать себя, а она не подчинилась.
Акио был настойчив, временами резок и груб. Все в его манере держаться и поведении требовало беспрекословного повиновения, иной раз девушке казалось, что он хочет ее полностью поработить, присвоить себе, контролировать каждый ее вдох.
Но он никогда не был жесток с ней.
Мия моргнула. На полированное тело цитры упала капля. И еще одна рядом с первой. А струны все так же звенели — негромко и печально.
Практичный и циничный обряд продажи невинности кроме вполне понятной финансовой выгоды таил в себе немалую пользу, приучая майко к специфике будущей профессии во всей ее неприглядности. Акио Такухати, превратив ночь мидзуагэ в ночь любви, оказал девушке сомнительную услугу.
Мия так и не узнала, был ли рассказ Асуки правдой. Новость о гейше, отказавшейся стать наложницей даймё Такухати, мгновенно облетела весь «квартал ив и цветов», на Мию бегали поглазеть из дальних чайных домиков, разве что пальцами не тыкали. Незаметно расспросить кого-то в таких условиях было немыслимо. А спрашивать не таясь — выставлять себя полной дурой.
Впрочем, девушка и так чувствовала себя дурой. Чем дальше, тем больше. Казалось, весь чайный домик над ней смеется. Асука пыталась поговорить с ней после скандала, но в ее вроде бы сочувственном голосе Мие почудилась неприкрытая издевка.
По рядам гейш пробежал взволнованный шепот. Мия подняла голову, наткнулась взглядом на того, кто занимал сейчас все ее мысли, и от неожиданности слишком резко дернула струну. Та оборвалась, больно хлестнув но пальцам.
Тишина рухнула на комнату, словно обвал в горах на головы неудачливым путникам. Смяла, погребла под собой звуки. Даже юнец в углу замолчал, подавившись очередной сальной остротой. Гейши, вытянув шеи, смотрели то на Мию, то на Акио, стараясь не пропустить ни одного жеста или взгляда, чтобы было потом что обсудить. Когда еще встретится такое развлечение?
Большинство опытных работниц «Медового лотоса» всю неделю авторитетно повторяли, что в ближайший год Акио Такухати в чайном домике не покажется. Он и раньше нечасто захаживал, а уж после такого унижения…
И вот он здесь. Всего неделю спустя. Ровно в первый день работы оскорбившей его девицы.
Что сделает генерал?
Мия почувствовала, как краска стыда заливает ее лицо. Смотреть на Акио было неловко. За прошедшую неделю она успела прочувствовать и осознать все последствия своего отказа. Подобное пренебрежение было позорным для любого мужчины. Но для даймё и главы одного из старейших родов Оясимы это было настоящим унижением.
«Простите меня, — прошептала Мия одними губами. — Пожалуйста!»
Он отвернулся. Прошел мимо нее, как мимо пустого места, дернул за рукав первую подвернувшуюся гейшу — ею оказалась радостно вспорхнувшая навстречу Такухати Асука — и бросил в пространство:
— Домик на ночь!
На лисьем личике Асуки расцвела довольная улыбка. Уже в дверях гейша обернулась. И Мие почудились в изгибе ее губ насмешка и злое торжество.
Глава 6
РЕВНОСТЬ
— Вы сегодня чем-то озабочены, мой господин?
Акио промолчал, сдерживая раздражение. Он уже жалел, что взял именно Асуку. Да, она лучше других гейш знала, как доставить ему удовольствие. Но ее болтовня в постели после секса всегда утомляла генерала.
Он лежал на спине, закинув руки за голову, и ощущал смесь злости, презрения к себе и неудовлетворенности. Злость сопровождала его всю последнюю неделю, а презрение поселилось в душе в тот миг, когда даймё обнаружил, что ноги сами привели его к воротам «Медового лотоса».
Он уже собирался развернуться и уйти, как делал это три предыдущих вечера, но потом вспомнил, что сегодня должен быть первый день работы новоявленных гейш, выругался, сплюнул и вошел внутрь.
Мия сидела у стены с цитрой на коленях. Отчего-то при взгляде на нее Такухати почувствовал облегчение, тотчас сменившееся бешенством. Ее полный ужаса взгляд и шепотки со стороны прочих шлюх — все это мгновенно напомнило о давешнем унижении. С трудом сдерживая ярость, он выхватил из толпы женщин первую попавшуюся и удалился в надежде, что ласки опытной гейши помогут утолить снедающие душу тоску и голод.
Не помогли.
— Господин желает чего-нибудь еще?
