Пол Керни - Иное царство
Брат умело раздул огонь, поставил на него бронзовый котел и принялся помешивать в нем. Огонь освещал его лицо снизу, придавая ему одновременно и что-то херувимское и что-то демоничное. Майкл слышал стук дождя по крыше, уже припустившего вовсю и хлеставшего по мутноватым оконцам.
— Похлебка из козьего мяса, — внезапно сказал брат Неньян. — Вы явились вовремя. Обычно ничего лучше каши, сыра или пресной лепешки я предложить не могу, но вчера одна из моих питомиц погибла и тем пополнила мой стол.
— Гоблины? — Майкл вытащил из кармана почерневший от крови колокольчик.
Брат Неньян заговорил не сразу.
— Наверное, Мейф. Она всегда забредала слишком далеко. Да, гримирч бродят у границ приюта, высматривая отбившихся от стада. Последние недели они что-то зачастили сюда. Их взбудоражило какое-то происшествие в лесу. Но не бойтесь. Тут мы в безопасности.
— Мы не боимся, — холодно сказала Котт.
Брат Неньян улыбнулся.
— Я верю тебе, дитя. Всякий, кто добрался до этого места, должен иметь канаты вместо нервов.
— Всякий, кто живет в глубине Волчьего Края в одиночестве, тоже не может пожаловаться на свои нервы, — сказал Майкл полувопросительно.
Брат слегка наклонил голову и помешал в дымящемся котле.
— У нас у каждого есть свои способы уцелеть. У меня — моя вера. У тебя, — он обратился к Котт, — есть, по-моему, что-то иное. Быть может, другая кровь в жилах. Только разница не так уж велика, позволь тебе сказать.
— Но делает нас врагами, — ответила Котт. Ее уши торчали из черных волос, а глаза блестели по-кошачьи. Она почти утратила человеческий облик. Майкл растерялся, осознав, насколько он свыкся с ее наружностью. Только теперь, глядя на такого обычного человека, размешивающего похлебку, он понял, насколько необычно выглядит она.
— Я пригласил тебя под свой кров, хотя и почуял в тебе кровь вирим. Не заслужил ли я хоть немного доверия в ответ? — спросил Неньян.
— Такие, как ты, века подвергали гонениям племена и вирим. Ты думаешь, нам так просто забыть об этом?
— Котт! — перебил Майкл, но она и внимания не обратила.
— Мы — древесный народ. Чем это делает нас в ваших глазах? Даже воду в лесу вы отравляете. Я чую то, что ты называешь святостью этого места, то, что отгоняет зверей. Но не меня, святой человек, потому что я обладаю и человеческой кровью. Я — подмененная, и моя душа уже в закладе.
Брат Неньян уставился на Котт. Добродушие на его круглом лице сменилось чем-то вроде печали.
— Дитя, мы трое — лишь искорка во тьме этого леса. Он сокрушил был нас, если бы мог. В вас обоих я замечаю нечто, чему не место здесь. Быть может, до сих пор оно вас оберегало, но берегитесь, как бы в конце концов оно вас не погубило.
Его спокойный взгляд упал на Майкла, который молчал и напряженно готовился перехватить Котт. Она скорчилась, как загнанный в угол леопард, царапая ногтями земляной пол. Снаружи дождь превратился в ревущий, гремящий ливень. Он барабанил по крыше, как живое существо, как приспешник леса, старающийся вломиться внутрь.
— Ты, — сказал брат Майклу, — ты не из этого мира, хотя в тебе есть его частица. Я чувствую в тебе былое благочестие, друг мой. Не можешь ли ты втолковать своей даме, что я не хочу причинять ей зла?
— Это правда, Котт. Он говорит правду, я уверен.
Котт бросила на него свирепый взгляд — зрачки в зеленом пламени ее глаз были как две вертикальные щелки.
— Девочка, ну пожалуйста! — он зажал в ладонях злобное лицо, ища в нем ту, которую любил. Она начала вырываться, вцепилась одной рукой в его руку, пытаясь отдернуть ее. Прежде ей это удалось бы, но, вопреки владевшей им слабости, лес развил в нем силу. Он поцеловал Котт, притянул ее голову к своему плечу и почувствовал, как она дрожит.
— Все хорошо, — прошептал он. — Тут мы в безопасности.
Он услышал, что дождь снаружи утихает, и понял, что решительная минута осталась позади. Дар Меркади, подумал он, имеет свою оборотную сторону.
— Присмотри, чтобы он чего-нибудь не сотворил с едой, — прошептала Котт. — Я голодна.
— Так пусть это будет простая трапеза, неблагословенная и нетронутая, — сказал брат Неньян. — Разделите ее со мной, кем бы и чем бы вы ни были. В эти места не так уж часто заглядывают путники, и мне не приходится выбирать гостей, — улыбка вернулась на его губы, а хижину заполнил аппетитный теплый запах.
В похлебке кроме мяса были репа и капуста, а заели они ее пресной лепешкой и запили пахтой. Ели они молча под замирающий шум дождя. Близился вечер, свет, просачивавшийся в окошки, стал сизым. Из леса донесся волчий вой — первый, который они услышали, расставшись с лисьими людьми, и Майкл вздрогнул, испугавшись за лошадей, но брат Неньян покачал головой.
— В приют без моего дозволения не проникнет никто и ничто. Ваши лошади и моя живность ограждены.
— Но как ты очутился так далеко в лесу? Да еще в этом лесу?
Брат Неньян откусил кусок лепешки.
— Я пришел сюда давно, и я был не один. Со мной пришел юный послушник, но потом он ушел. Если он жив, то должен был давно вернуться в человеческие леса.
Майкл вспомнил изуродованный труп, который они с Котт нашли возле лагеря лисьих людей, но промолчал. Хотя и чувствовал на себе взгляд брата Неньяна.
— Но почему ты выбрал Волчий Край?
— Я здесь один, и я люблю могучие деревья. Это хорошее место, чтобы жить и размышлять. Кроме того, мне давно хотелось узнать, какая судьба постигла отряд, отправленный сюда много лет назад. Иногда я брожу по окрестностям в поисках следов. И порой нахожу истлевшие кости, непогребенные, засыпанные палой листвой.
Брат Неньян больше ничего не добавил, хотя Майкл не сомневался, что он о многом умолчал. Нечто другое, нечто большее привело или пригнало этого человека сюда.
— Вы тоже далеко углубились в Волчий Край, — добавил брат. — И далеко ушли от своего дома, если я не ошибся в догадке, — его взгляд скользнул по мечу Майкла.
— Может быть.
— Две вещи сохраняют человеку жизнь в этих местах. Вера и лесная магия. Мне часто приходило в голову, не сливаются ли они воедино. В конце-то концов Господь наш приял смерть на древе. И две вещи приводят человека сюда. Либо он бежит от чего-то, либо преследует что-то. И здесь, в Волчьем Краю, погоня и преследование тоже часто сливаются в одно — охотник становится предметом охоты. Странное место! Корни этих деревьев уходят на огромную глубину. Они достигают центра мира. Тут есть много мудрости для тех, у кого достает крепости духа и тела, чтобы искать ее, и кому выпадает удача найти ее. И еще сила. Тут так много силы, что многие звери ее не выдерживают.
