Константин Павлов - Король драконов
— Пы-ышку-у-ун! Пора-а-а! — вдруг заунывно сказал кто-то из темноты.
Мышак тревожно всхрапнул и вгляделся во мрак. Кобыла не повела даже ухом.
— Отлучился он, — приветливо сказала я непонятно кому. — Вы подождите у костра, он скоро вернется.
Тоненький смешок раздался в ответ, и через миг непонятная фигура объявилась по ту сторону костра. Незнакомец по-хозяйски огляделся, подобрал и понюхал лежавший рядом мешок, что-то подхватил с земли, поднес ко рту, но бросил.
— Доброй ночи, — поздоровалась я.
Незнакомец снова хихикнул. Что-то ему было очень весело.
— И давно Пышкун ушел? — не очень вежливо поинтересовался пришелец, наклонившись до земли и со свистом вдыхая воздух. Весь он был какой-то темный и расплывчатый, не поймешь во что одетый и какого возраста.
— Давно уже. Да вы посидите, отдохните пока у костра, — снова предложила я.
— Некогда мне отдыхать, — пробормотал незнакомец. Ни тебе поздороваться, ни тебе назваться. О вежливости он если и слышал, то давно и немного.
— Вы, наверное, друг Пышкуна? Он говорил, что вы подойдете. Ждать просил.
— Друг его неподалеку дожидается. — Казалось, пришелец говорил больше сам с собой, чем со мной. — И так просто он в этот раз не откупится. Аты храбрый, не боишься.
— Чего бояться? — удивилась я.
— И то правда, — заявил чужак, склонился до земли и вдруг звонко чихнул. — Снова огненной травой следы посыпал, — досадливо заявил он, когда продышался. — Ну ладно, живая душа, раз уж попалась, пойдешь со мной.
— Не надо никуда идти, — довольно мирно предложила я, но незнакомец не послушался.
Он по-хозяйски обошел костер, потянулся к моей руке, ухватился за браслет и тут же отскочил с испуганным визгом.
— Жжет!
— Уголек закатился? — посочувствовала я.
Пришелец помахал рукой, пригляделся ко мне повнимательней и вдруг мелко задрожал.
— Чур меня! Чур! Не хотел обидеть!
— Ладно, я не обиделась, — Какие еще могут быть нравы в Ничьих Землях, кроме простых и диких? — Да вы садитесь, подождите Пышкуна.
Чужак быстро плюхнулся наземь и замер, не сводя с меня взгляда. Хорошо, что я переоделась. Хоть перестали обзывать меня Серым Гномом.
— Есть хотите?
Он мгновенно зачерпнул рукой из котелка.
— Обожжетесь! — испугалась я.
Чужак тут же разжал пальцы и выронил кашу себе на колени.
— Едой бросаться негоже, — покачала я головой, и пришелец тут же повалился мне в ноги:
— Я без умысла, пощадите!
— Ладно, ладно. — Я поспешила его поднять, но незнакомец отскочил от первого прикосновения моих рук, подхватил с земли кашу, быстро запихал ее себе в рот пополам с травой и снова замер у костра. Двинул челюстью пару раз и начал медленно зеленеть.
— Ну как, вкусно? — с надеждой спросила я.
— У-у-у ммм… — Он, как смог, изобразил полный восторг — даже схватился руками за горло.
— Хотите я вам спою? — предложила я, чтобы облегчить ему трапезу.
— Дддда! — Одновременно он кивал изо всех сил.
— Какую песню?
— Ддддд… — начал он по-новой, слова увязли в каше, но на пальцах он показал, что целиком доверяет моему художественному вкусу и выбору.
— Вам плохо? Помочь? — Выглядел он неважно.
— Не извольте гневаться! Нет! Да! Виноват! — Изо рта пышкунского друга выпал ком каши. Пришелец ловко подхватил еду ладонью и запихал обратно.
— Хорошо. А вы пока ешьте, ешьте, раз нравится!
— Ага! — Только что расправившийся с первой порцией гость тут же захватил вторую — поменьше. Правда, в рот он ее положил куда медленнее — наверно, растягивал удовольствие.
— Вот и хорошо — хоть кому-то понравилась! — обрадовалась я и укоризненно глянула на Мышака. Тот хладнокровно махнул хвостом. Воротник до сих пор не проснулся.
Песню я уже выбрала. Забавную, шуточную, о Маленьком Герое. Арфа была наготове уже с первой песни.
— «Скребется коготь в дверь в ночи. За лесом кто-то воет. Воспряло зло под сенью тьмы, и буря небо кроет. Но страх отбрось, мое дитя. Забудь о зле и боли. Ведь весть летит, как птах в ночи, о Маленьком Герое.
Он ростом, может, невелик и не внушает трепет, но меч остер и грозен крик, когда врага он встретит. И если зло скользит в ночи и жаждой крови полно, то рядом скоро зазвучит зов маленького горна. И убегает вверх паук, бросая паутину, и водяной, большой лягух, ныряет глубже в тину…»
Я пела и видела, что второй раз подряд не прочувствовала публику. Гость бледнел и зеленел, вздрагивал и трясся, но слушал и продолжал раз за разом зачерпывать кашу. Правда, уже не рукой, а каким-то кривым ножом. Помещалось на него немного, но незнакомец особо и не расстраивался, катал во рту каждый кусочек каши и глотал с явной неохотой — наслаждался. Может, и самой попробовать? Нет, наверно, не стоит. Гостю тогда меньше достанется.
— Ну как? — спросила я, закончив приключения Маленького Героя счастливой победой над тремя злыми осами. Пышкунский друг тут же закивал и чуть не порезал себе щеку. Но по всему было видно — ему очень понравилось. Дергался? Дрожал? Да ничуть не больше других, встреченных мною за день, — может, в Ничьих Землях так принято. Главное, чтобы не сбежал. — Ой, а что же это я такая невежливая, надо же назваться, — укорила я себя.
— Черный Нож, — мгновенно выпалил чужак.
— Очень приятно. А меня зовут…
— Не надо! Прошу! — Черный Нож побелел и затрясся еще больше. — Мое при мне, чужого не надо!
— Ну хорошо, — чуточку озадаченно отозвалась я, — Что-то Пышкун и правда долго не идет. Может, еще одну песню? И добавки? Вы себя хорошо чувствуете?
Чувствовал себя Черный Нож хорошо — по крайней мере, так он мне сказал. Может, зеленый — это его обычный цвет, а имя дали за что-нибудь другое. Кашу я насыпала ему в плошку и задумалась, подбирая следующую песню. И тут Мышак снова всхрапнул.
— Чего расселся, — донесся из темноты недовольный голос, — Забыл, зачем посылали!
— Кхе! Кхм! Кхгум! Нннет здесь его, — быстро прожевав, проглотив, подавившись и откашлявшись, отозвался Черный Нож. При этом он сильно кривил лицо и шевелил руками. Может, у него падучая? Бедненький!
— Так пошли искать!
— Ннне могу. Кашу ем. Песни слушаю. — От гримас и судорог Черного Ножа прямо-таки качало.
— Песни он слушает! Кашу ест! Обжора! — В освещенный круг по-хозяйски шагнул еще один… Человек? Орк? Непонятно. Черный Нож уже перестал расплываться и теряться в тенях, сидел себе смирно и жевал кашу, а вот вновь объявившийся и струился, и менялся, и плыл, как густой красноватый клуб дыма. Не пойми кто тоже оглядел вещи, пнул мимоходом какой-то мешок и отвесил Черному Ножу хорошую затрещину.
