Убить Ланселота - Басирин Андрей

Финдир задумался:

– Это усложняет дело. Но большого значения для политики не имеет. Просто придется по-разному готовить граждан Аларика к битвам.

– О да! – оживился Оки. – Если мы нападем на Шахинпад, следует поощрять тягу варваров к естествознанию.

– Зачем?

– Очень просто. Выдвинем теорию о миграции пингвинов в Аларик из Шахинпада. Отправим экспедицию, чтоб проверить гипотезу.

– Чушь, – авторитетно проговорил король. – Пингвины бы не дошли. Они сотни локтей без обеда пройти не могут, а уж по жаре тем более.

– Шахинпадцы скажут то же самое. Чем же не повод к войне?

Лоб Харметтира пошел складками.

– Тримегистия лучше. Во-первых, ближе. Во-вторых, кухня хорошая. В-третьих, раздуть антиволшебнические настроения – проще простого. Обвиним Фероче, что он держит в подвале варварскую принцессу…

– Королеву, – оживился Финдир.

– Хорошо, королеву. Так даже проще.

Дверь подозрительно заскрипела. Послышался голос Сильгии:

– …а здесь у нас тронный зал. Обратите внимание: барельеф двухсотлетней давности. Оцените яркую экспрессию, антураж. Оценили? Теперь зайдем внутрь и ознакомимся с образчиками народных промыслов.

Королева величаво проплыла сквозь весь зал. На Финдира и могучих танов она обращала внимания не больше, чем на стенные панели.

– Обратите внимание, Хоакин: отметина от гвоздя. Великий вождь Бруки оставил ее, когда прекрасная Бора попросила повесить картину.

– Здесь я вижу такую же, – указал Истессо. – И здесь.

– Мужчины так бестолковы. – Сильгия вздохнула. – Ни разу не видела, чтобы с первого раза правильно забили гвоздь. Милый, я вам не мешаю?

– Нет, нисколько. – Финдир повернулся к советникам: – На чем же мы остановились?

– Тримегистия, – деревянным голосом отрапортовал Оки. И добавил: – Но с нее начинать нельзя. Мы не учитываем важный стратегический момент – волшебную палочку Фероче. В виде бурундуков армия Аларика малобоеспособна.

Королева вскинула брови:

– Дорогуша, вы что там обсуждаете? Я же сказала, что начать следует с Сина.

– Нно, милая…

– Или вот что… – Сильгия повернулась к Истессо. – Спросим у незаинтересованного лица. Хоакин, скажите, какую страну следует разгромить в первую очередь?

– Анатолай.

– Но почему?!

– Интуиция подсказывает, ваше величество.

Варвары переглянулись. Да, конечно. Его преосвященство увез Фуоко в анатолайский храм. Но откуда Истессо мог узнать об этом?

– Так нельзя, – протянул Финдир. – Надо по-честному. Исключить случайность надо волею богов всесильных. Эй, Харметтир?

– Слушаю, о приказов средоточье.

– Подай-ка листок из твоего гроссбуха. Ты, Оки, неси сюда шлем.

Финдир, разорвал лист на кусочки. На каждом написал название страны, перемешал и смахнул в шлем.

– Ну властью снегов. Тяни, Хоакин.

Варвары затаили дыхание. Ланселот запустил руку в шлем и достал грязно-серый комочек. Когда Финдир развернул записку, Оки и Харметтир едва не столкнулись лбами.

На обрывке бумаги было написано: Анатолай.

Иногда приходится совершать невозможное. Случается, что нет другого выхода и от вашего упорства зависит чья-то жизнь. Тогда даже слабая фея становится способна на подвиги.

Под крылом белели ледяные поля. Горы, леса, ледники. Майская Маггара не имела ни малейшего понятия, где искать Гилтамаса. Холод не давал остановиться, острыми зубами вцепляясь в кожу. Наступила ночь, а Маггара так и не нашла места для ночлега.

– Угу! Угу! – пронеслась над головой серая тень. – Далеко гуляем?

– Вы-вы-вы… В Арми-ми-ниус – Зубы Маггары выбивали плясовой ритм, словно ксилофонные палочки.

– Угу. Угу-мница.

– Ст-т-тараемся.

– Только летишь неправильно, – заметила сова. – Тебе левее.

– Сп-пасибо.

– Не за что. Мы, крылатые, должны помогать друг другу.

– Т-т-точ… – Силы покинули Маггару, и она рухнула вниз, сразу утратив звание крылатой.

Звери и птицы – особенно те, кто умеет разговаривать, – с опаской относятся к волшебным существам. В Аларике живут северные сияния и блуждающие огоньки. Те и другие приходятся феям дальней родней. Совы стараются лишний раз с ними не ссориться.

Но у этой совы день не задался. Сперва ей не удалось поймать мышь, которая спряталась в резном теремке. Потом была неприятная встреча с ведуньей. После беседы о заколдованных бурундуках сова почувствовала себя вышелушенной шишкой. Так что она подхватила Маггару и полетела завтракать.

Но Маггара, видимо, родилась под счастливой звездой. Ведунья не успела уйти далеко. Увидев сову, она жестом подозвала ее поближе:

– А ну стой. Что несешь?

Пернатая хищница шлепнулась на ветку и завертела головой.

– Ничего. Угощение детишкам.

– Запомни, родная: еда в платье – для тебя не еда.

Поняла?

– Угу.

– Давай сюда.

Ведунья, может, и не была родственницей Вилеи Аччелерандо, но принадлежала к той же породе. Грязные волосы цвета пакли, одежда из птичьих перьев, в руке – клюка. Лет ей было от силы тридцать, но страху она нагоняла на все сто. Неудивительно, что сова безропотно отдала добычу.

– Ух ты! – встрепенулась ведунья. – Это же фея. Вот уж не думала, что встречу кого из их племени.

– Угу?…

– Лети, лети. Спасибо тебе.

– Угу.

Ведунья спрятала фею за пазуху и двинулась в обратный путь.

– Не случайно занесло тебя в наши края, кроха, ох, не случайно, – бормотала она себе под нос – Здесь кроется какая-то тайна.

Глава 15

ЦЕНА ПРЕДАТЕЛЬСТВА

Огонь завораживает взгляд. На него можно смотреть часами, любуясь игрой красок. Янтарные тона перетекают в нежно-лиловые и сиреневые. Оранжевые лепестки свиваются по краям призрачной синеватой дымкой. Чернеют, покрываются пеплом поленья в папиросной бересте. Огонь – это чудо.

Чудо чудом, но брату Люцию нынче не до красот. На его долю выпала обязанность откармливать элементаль. Таскать мешки с углем, кувшины с маслом и нефтью, огромные охапки дров.

– Лопату за папу, – приговаривает жрец, закидывая в глотку Инцери уголь. – Лопату за маму. Мешок за властителя первоэлементов. Кувшин масла за господина Эрастофена.

Голый торс брата Полы блестит от пота. Утомительная работа, вредная. Но ему еще не так тяжело, как брату Версусу. Пока носишь дрова, можно приложиться к кувшину с подкисленной водой. Можно вытереть лицо мокрым полотенцем, остановиться, прислушиваясь к стенаниям натруженных мышц. В крайнем случае, можно отвернуться и не видеть жалобных глаз элементали.

А Версусу отворачиваться нельзя. Его работа слишком важна, чтобы прерывать ее хоть на миг.

– Займи себя чем-нибудь, – бубнит он. – Найди дело по вкусу. Можешь заняться спортом или разведением цветов. Дамаэнур – мерзавец. Когтя твоего не стоит. Одна моя знакомая, когда ее бросил возлюбленный, стала разводить коз. Достигла невиданных высот, да. Теперь она владеет всем козьим бизнесом Октанайта. Весьма респектабельная дама.

Идут года, эпохи сменяют одна другую, а фразы те не меняются. Люди, не знающие, что такое любовь, из века в век долдонят:

«Забудь его, он недостоин тебя».

«Смотри на жизнь проще».

«Улыбнись и сделай вид, что ничего не случилось».

Это тоже своего рода магия… Дремотные фразы нагоняют в пучину, в самые бездны отчаяния. Равнодушие, с которым их произносят, убивает вернее ножа.

– Не сдавайся, дорогуша. Найди в себе силы преодолеть это. Это – лишь этап твоей жизни. Из данной ситуации ты выйдешь обновленная.

Летит уголь. Лопату за фарисеев. Кувшин масла за лицемеров и ханжей. Растет зверь великий. Сон совести рождает чудищ.

– Мне того, кисленького. Спасибо, Харметтир.

Слов «сухое вино» Оки избегал. Как вино может быть сухим? Ведь льется же? Льется. И жажду утоляет. Наверняка тут как-то замешаны анатолайцы.

– Запиши, Харметтир: а еще они вино водой разбавляют. Каждый трактирщик носит в кармане аметист…