Убить Ланселота - Басирин Андрей
Квинтэссенций пошептал, и цепи, державшие Фуоко, рассыпались в прах.
Мех на рукавах варвара вспыхнул.
– Воды! Воды! – завизжал Оки. – Я горю!
Варвары не растерялись. Откуда-то появились ведра воды. Харметтир вскинул над головой бочонок и обрушил на Оки и Истессо целый водопад. Шипение пара, нестерпимая вонь горелой шерсти.
– Апчхи!
– Апчхи! Апчхи! – понеслось над толпой бухгалтеров. – Будьте здоровы.
– И вам того же.
Последним чихнул Хоакин.
– Э-эй! – встрепенулся его преосвященство. – Да он ожил. Взять его!
Хоакин сидел, широко раскинув ноги, раскачиваясь и непрерывно чихая. Ожоги сошли. И не поверишь, что миг назад Истессо был похож на обугленную куклу.
– Финдир, – с обманчивым спокойствием поинтересовался Эрастофен. – Ты не видишь, что происходит?
– А что? – подбоченился варвар. – Что-то страшное?
– Ланселот сейчас придет в себя. Почему ты его не схватишь?
– Мы договаривались на зверя великого. И где он? Эта кроха, что ли?
Инцери и Дамаэнур сидели, обнявшись. Инцери не стала чудовищем, она стала красавицей.
– Итак, вы меня обманули. Вернее, попытались обмануть.
– Как знаешь, Финдир. Ты сам выбрал свою судьбу.
Эрастофен пожал плечами и отступил за спину его преосвященства. Тот принялся раздуваться, обрастая чешуей, но Оки успел первым.
Удар. Закатив глаза (пока еще человеческие), жрец осел на землю. Тонкая струйка крови потекла на гранитные плиты. Все смешалось в храмовом логове. Откуда ни возьмись появился брат Люций. За ним шли жрецы.
Хоакин же чихал и все не мог остановиться. Лиза ухватила его под мышки и попыталась утащить. Но стрелок оказался слишком тяжел для нее.
– Хок, Хок, бежим отсюда! – сквозь слезы просила она. – Ну, Хок, миленький!
– Апчхи! – согласился разбойник. – А-А-А-А…-…ПЧХИ!
От тяжкого удара содрогнулась пещера. Жрецы и варвары попадали на землю; со сводов посыпался песок и мелкие камни. Волны прокатились по поверхности огненного океана. Фонтанчики пламени высветили причудливую картину.
Бледное лицо Эры. Алчная физиономия Финдира. Торчащие в разные стороны варварские бороды, фанатично горящие глаза жрецов…
Все замерло.
Крохотный шарик медового цвета вылетел из уст Хоакина и покатился по камням. Вопреки законам природы и здравого смысла жемчужина не застряла в щебне и не утонула в лаве. Скорость ее все увеличивалась, она становилась все больше и больше, и…
– Каррррр! – грянуло воронье. – Карррр!
Медовая комета плыла в небе. Тень в солнечных часах – дрогнула и – сдвинулась на шаг. К новой эре, новой эпохе, которой пока не придумали названия.
Лиза крепко, до побелевших костяшек, вцепилась в плечо Хоакина.
– Ну вот, – прошептала она. – Все кончилось.
ЭПИЛОГ
На дворе вновь стоит лето. Правда, год другой – первый год новой эры.
Флюгеры на башнях Циркона вертятся, хлопают жестяными крыльями – того гляди закукарекают. Меж облаков качается многоцветье Авроры Колоратуро – магическое сияние неподвластно моде, оно просто есть.
В «Свинцовой Чушке» все как обычно. Горацио выставил на порог табурет и тянется в позе ласточки: пыль сметает тряпкой, вывеску трет. Веснушчатая служанка взяла отпуск, а дело не может простаивать. И неважно, какая на дворе эра.
За забором гремит карета. Ветер доносит залихватское:
– …коняги, тпруууу! – доканчивает варвар.
Узнать варвара несложно: это Хроан Золотой Облучок. Он суетится у дверцы, предупредительно смахивает пыль с подножки.
– Все как есть, – бормочет. – Доставил в целости и сохранности. В заведение Циркона, славное своею кухней. Как заказывали.
Дверца кареты распахивается. Хоакин молодцевато спрыгивает на землю, подает руку Фуоко. Следом выпархивают Гилтамас и Маггара, за ними – огненная парочка: Дамаэнур и Инцери.
Горацио уж тут как тут.
– Ах, – кудахчет, – какая честь! Клянусь печатями Папюса, это же симпатичнейший господин Хоакин! Добро, добро пожаловать!
И к Лизе:
– Ваше великолепие! Ручку, ручку поцеловать!
К Маггаре… Но довольно. Кантабиле назойлив до неприличия, никто из гостей не окажется обделен вниманием.
– Ну господин Кантабиле? – важно выпячивает грудь Хроан. – Что, господин Кантабиле?
– Да, да. Кофе – истинный нигредо… алхимическая трансформация… Все в лучших традициях, не сомневайтесь.
– Все как тогда? – сурово спрашивает Золотой Облучок.
– Лучше! Гораздо лучше! Вы проходите, проходите, гости дорогие.
Дверь распахивается. Сияющий Кантабиле придерживает створку, пока гости входят – чинно, парами. В зале шумно. Гомонит веселая толпа гуляк, звенят кружки, бокалы. Круглолицая веснушчатая девушка в клетчатом трико играет на китарке.
При виде Хоакина пирующие вскакивают:
– Ланселот!
– Просим! Просим! Китарок госпоже Лизе.
– Нет, нет! – отбивается Лиза. – Что вы. – Она отыскивает взглядом круглолицую комедиантку. – Это же ваш инструмент, Жасмина. Как я могу?
– Ну нет так нет, – улыбается та. – Тогда просто посидите с нами.
– А это мы с удовольствием. Всегда рады.
– Твое здоровье, Хоакин.
– За твою женушку! – несутся крики. Выныривает трактирщик, подмигивает заговорщицки:
– Как насчет фирменного? О-о! Картофельные ньоки по-аларикски с соусом песто и сыром маскарпоне? Лучшие рекомендации самого Харметтира.
– Давай. Вкусу Харметтира я доверяю.
Говорит он пустому месту: Кантабиле исчез. От хлопка сотрясаются стены «Чушки». Горацио научился обслуживать посетителей со скоростью звука.
– Вот, – объявляет он, вновь появляясь. – Ублажение желудка из земли благословенья с алым лалом дольних весен, с мягким камнем тех, кто блеет, в шерсть укутавшись свирепо.
Тень солнечных часов в храме Квинтэссенция заколебалась. Эрастофен из Чудовиц покинул Террокс, но давно известно: природа не терпит пустоты.
Когда ребенок мал – ему нужна колыбель. Соска, теплое одеяло, игрушки – звери великие. Но время идет, и малышу становится тесно. Плюшевые бока зверей великих мешают двигаться, одеяло спутывает руки. Пора, пора выбираться в самостоятельную жизнь.
Черная полоска скользит, нащупывает новый значок. Медью вспыхивает новая табличка. На смену Эре Зверей Великих пришла Эра Великих Свершений.
