Павел Шумил - Этот мир придуман не нами
А с другой стороны… Формально Миу рабыня. Но дочь Владыки. Что делать? Угу-угу, классический вопрос русской интеллигенции. Понимаю, все дело в разности менталитетов. Для Миу оказаться в моей постели — обычное, естественное дело. Чуть ли не долг… А для меня? На любое дело, любое событие и желание мы навешиваем столько запретов и табу… Будь я Мухтаром, все было бы намного проще. Ну, завел шуры-муры с аборигенкой. Всем хорошо, недовольных нет. Но я — верховный босс, блин! Лицо всей планеты. Представляю человечество, Должен иметь безупречный моральный облик. Так что, без вариантов. Только законный брак спасет идиота.
Хочу ли я этого? Почему бы и нет? Тогда что гнетет и раздражает?
А раздражает то, что мне не дали выбора. Сказал бы, что решили все за меня, так ведь никто не решал. Обстоятельства так сложились. Папа спасал дочку, дочка спасала хвостик и боролась за место под солнцем. Но по русскому менталитету, по всем инстинктам командира принимать решение должен я, мужчина. Вот эго и бурлит! Второе, что… настораживает — детей не будет. Придется заводить на стороне. Против второй жены или официальной любовницы Миу возражать не будет, сама сказала.
Молодец, в себе разобрался. Осталось официально объявить и документально зафиксировать факт брака. Но это только половина ведра помоев. Та, что при выборе из двух новостей считалась бы хорошей новостью. А есть еще плохая…
Кстати, о документах.
— Лин, помнишь, за тобой свидетельство о рождении Миу. Не откладывай.
— Шеф, не будь занудой, дай спектакль доглядеть. Как кончится — займусь.
— Влад, не дергай пока Линду, — приходит на имплант сообщение от Петра. — Она ведет прямую трансляцию, Стас говорит, зал рыдает. Еще Стас просит тебя побеседовать с артистами о других пьесах местного Шекспира.
Надо понимать, зал — это Марта с Миу. Не будет же Мухтар рыдать над мексиканским сериалом. А это значит, к ментозаписи еще не приступали. Хотя, куда торопиться? Объем информации минимальный, запись займет не больше десяти минут. А может, и в пять уложится. Начинаю мандражировать.
Спектакль, наконец, заканчивается. Направляемся с Фаррамом в знакомую беседку. По дороге рассказываю Владыке о снайперских засадах и правилах шпионских игр.
— Значит, игры у престола вам тоже знакомы, — делает вывод Фаррам.
— Мне — нет. Но моим пра-прадедам были известны очень хорошо. Перед полетом к вам нас долго натаскивали историки. Но я оказался никудышним учеником. Учили ведь, у врагов ли, у друзей, первый глоток любого питья должен быть маленьким. А я забыл все заветы, за что и поплатился.
Не доходя до беседки, Фаррам фыркает и останавливается.
— Ты очень деликатен, друг мой. Идем, я покажу тебе другую беседку, в левом крыле парка.
Мы разворачиваемся и неторопливо идем назад. Проходя мимо стражника, Владыка делает условный знак. Рассказываю о функциях занавеса в земных театрах.
— Ты уже знаешь, что через две недели в городе состоится показ мистерии «День победы»? Очень советую посмотреть, мой друг, — сообщает Фаррам. — И поторопись арендовать ложу рядом с моей. Обычно все ложи разбирают за месяц, но что-то подсказывает мне, эта еще своботна. Не откладывай, сделай это завтра же. Если испытываешь какие-то затруднения, скажи, я дам тебе помощника.
— Я собираюсь поручить это задание Линде. Пусть набирается опыта. Но за ней нужен глаз, и ей потребуется совет. Помощник ей просто необходим. Она же никого в городе не знает. И не привыкла деньги считать.
— Ты, как всегда, смотришь в будущее, друг мой. Помощник будет ждать ее утром. Кстати, зачем ей знать мой день рождения, и почему я не вижу сегодня рыжую непоседу?
— Вот о ней я и хотел поговорить, — вздыхаю я.
— Она что-то натворила?
— Ничего… Если не считать, что стала моей супругой. А в хрониках по нашим обычаям полагается указывать имена и краткие биографии не только жениха и невесты, но и родителей брачующихся.
Владыка чуть не споткнулся.
— Не ослышался ли я? Нам лучше присесть. Есть вести, которые сбивают с ног не хуже стрелы из арбалета.
— Да, лучше сесть, — согласился я, входя в беседку. — Я много лет летал от звезды к звезде, откладывал женитьбу на туманное потом и совсем не интересовался брачными обычаями для Владык. А они оказались очень строги. Узнал это лишь сегодня утром, и еще не могу опомниться. Оказывается, я могу иметь жену. Могу — в исключительных случаях — иметь двух жен. Могу, кроме жены, иметь любовницу — но только если жена не против, и все держится в тайне. Но я не могу иметь наложницу. Если другие Владыки узнают, что я живу с наложницей, скорее всего, в мое место сядет другой Владыка.
— Что же будет с тобой?
— Понизят в должности или отправят в отставку.
— Кажется, я сильно подвел тебя, мой друг.
— Нет, я благодарен тебе за Миу. Но есть две вещи, которые меня огорчают. У нас не будет наследника и я на какое-то время потерял контроль над ситуацией. Это недопустимо для Владыки.
— Что же ты намерен делать?
— Все по древнему уставу: «Делай что дОлжно, и будь что будет.»
— Плохая мысль и плохой устав. Он для рядового воина, который не знает планов полководца. Рядовой воин видит кусочек битвы перед собой и слепо выполняет приказ командира. Но мы с тобой — полководцы. Мы строим сражение, и «будь что будет» — не про нас, — гневно фыркнул Фаррам.
— Да, мы — полководцы, — уныло согласился я. — Но я сделаю то, что должен — возьму в жены Миу. Как бы она ни сопротивлялась.
— А она сопротивлялась? — насторожил уши Фаррам.
— Предложил ей стать моей женой — испугалась и попросила оставить ее наложницей. Женой ей страшно.
— Вам придется вести двойную жизнь, мой друг. В доме она будет женой, за стенами дома рабыней. Ты погубишь наше дело, если кто-то прознает, что твоя жена — рыжая.
— Да, мне придется вести двойную жизнь. Теперь ты знаешь все мои печали, — согласился я.
Не успели выйти из беседки, как из-за кустов выбежали стражники. Четверо из них несли так основательно связанного черного прратта, что он больше напоминал баул, чем кота. Двое на наконечниках копий осторожно несли небольшой узел, к которому явно опасались прикасаться.
— Что это? удивился Фаррам.
— Тот, кого ты приказал схватить, — ответил старший стражник, ударив себя кулаком в грудь. — Закапывал под кустом у ограды этот узел.
— Развяжите узел.
Один из стражников с неохотой надел поверх латных перчаток толстые рукавицы.
— В таких узлах часто прячут отравленные иглы, — пояснил Фаррам.
Но в узле никакого криминала не оказалось. Смена одежды, обувь, кинжал на пояс и тощий кошелек.
