По извиистым волнам (ЛП) - Лейн Вал И.

Я вцепилась ей в плечи, впиваясь ногтями в кожу так, что ослабить хватку стало почти невозможно. Преодолевая притяжение воды, я водила хвостом вверх-вниз в быстром волнообразном ритме. Это было движение, которое все еще казалось непривычным, поскольку талия и туловище двигались, чтобы поддерживать силу, необходимую для погружения в поднимающуюся волну океана, которая только и хотела, чтобы нас выбросило обратно. Но сила хвоста удивила меня и напомнила о моем преимуществе.

Стараясь как можно лучше уклоняться от царапин и ударов, которые наносила Корделия, я сосредоточилась на том, чтобы удержать ее, толкая все дальше в пучину океана. Она боролась со мной, как дикое животное, царапая мою кожу ногтями и дергая меня за волосы с такой силой, что я почувствовала, как слезы защипали глаза под водой. Бушующий и вздымающийся океан над нами стихал, постепенно затихая позади нас. Вокруг нас потемнело почти до черноты, а сокрушительный вес воды становился все тяжелее, настолько, что даже я чувствовала ее давление на грудь.

Я знала, что Корделия напугана. Я чувствовала это по тому, как она билась и извивалась в моей хватке, выкрикивая угрозы и проклятия, которые вырывались наружу лишь приглушенными всплесками пузырей. Я чувствовала, как ее удары становились все более отчаянными и напряженными. И всякий раз, когда я начинала испытывать к ней жалость, во мне просыпалось чувство сирены, чтобы я могла противостоять любому проявлению сочувствия. Я хотела быть эгоисткой. Я должна была быть такой, прямо сейчас. Для этого мне придется отправиться в самую темную часть океана… и в самую темную часть самого себя.

Я не могу этого сделать. Не могу.

Я мысленно умоляла сирену во мне заткнуть мою совесть. Мне нужно было, чтобы ее безжалостная сущность взяла верх. Хотя боялась, что, как только добровольно сдамся, я уже не смогу вернуть себя.

«Да, ты можешь. Она должна умереть». Я холодно улыбнулась, услышав ее голос. Мой собственный голос. «Ты должна стать сильнее. Ты должна победить ее. Ты можешь занять ее место и править морями с помощью трезубца. В конце концов, ты отдала больше, чем она. Ты заслуживаешь того, чтобы получить эту власть». Этот голос завораживал меня, как песня, управляя моими желаниями и подпитывая во мне темную потребность покончить с Корделией по совершенно неправильным причинам. Но, возможно, это именно то, что мне было нужно, поскольку я не смогла сделать этого по правильным причинам.

Обуреваемая яростью, жаждой власти, которую было невозможно игнорировать, я одержала верх над Корделией в нашей подводной схватке. Я не знала, сколько времени потребуется, чтобы утопить бывшую русалку, но была уверена, что именно сегодня я это выясню. И я не могла остановиться, даже если бы захотела.

По мере того, как я плыла все быстрее и быстрее, увлекая Корделию в пропасть, моя истинная сущность всего на секунду вырвалась из-под власти сирены. И даже она не удержалась. Зловещие воспоминания о каждом самоубийстве в моей семье и кошмарах, которые их вызывали, нахлынули на меня. Подстегиваемая болезненными мыслями, я боролась с Корделией все сильнее с каждым разом, когда она прижималась ко мне и осмеливалась попытаться вырваться из моей хватки. Марина. Сара. Марта. Эдит. Альма. Эстер. Нельда. Лидия. Мама. Они — то есть мы — страдали от тех же кошмаров, которые принесли нам те же мучения, которые сейчас испытывала Корделия. Испуганная, отчаявшаяся и тонущая. Я решила, что пришло время ей, наконец, в полной мере ощутить это на себе.

Она протянула руку и в последний раз вцепилась в меня, содрогаясь под моим весом. Кончиками пальцев она провела по моей щеке и подбородку, открывая порез на лице, который только начал затягиваться. Я поморщилась и сильнее сжала ее плечи, впиваясь пальцами в плоть, и мне показалось, что в этот момент я могла убить ее голыми руками. Но в этом не было необходимости. Она перестала сопротивляться за мгновение до того, как начала сильно, неконтролируемо дергаться. Один раз. Второй. А потом она убрала от меня руки. Она запрокинула голову, ее тело стало таким же невесомым, как микроскопические пузырьки, просачивающиеся между ее красными губами.

И все было кончено. Даже в этих мрачных глубинах, так далеко внизу, мое зрение сирены оставалось достаточно острым, чтобы я могла видеть, как она удаляется, ее прекрасное лицо не тронуто ни временем, ни смертью. Во время нашей потасовки ее волосы распустились, и теперь они развевались вокруг нее, позволяя мне мельком увидеть, как она могла выглядеть когда-то, в прошлые века, молодой, беззаботной русалкой. Она плыла вниз, как перышко на ветру, все дальше и дальше, пока морская тьма не поглотила ее целиком. Часть меня гадала, что с ней случится сейчас, было ли в ее судьбе что-то большее, чем превращение в морскую пену. Я полагала, что это не имело значения. Потому что, в конце концов, мы все равно были бездушными существами.

Бросив последний взгляд через плечо на черную бездну внизу, я перевела взгляд на поверхность и поплыла обратно, скользя по воде, а за мной тянулся след собственной крови. Я внезапно почувствовала боль от ран. Свежие синяки на теле пульсировали, и чувство вины за убийство моей прабабушки поселилось под кожей и просочилось в мое существо. Я знала, что буду нести эту тяжесть вечно, такую же непроходящую, как сокрушительное давление океанских глубин.

42. Водяная могила

Катрина

Когда я вынырнула на поверхность, небо все еще было покрыто зловещими тучами. Я сделала глубокий вдох, но не по необходимости, а просто инстинктивно, как человек. Под водой кожа каким-то образом впитывала кислород из молекул воды вокруг. Это все еще было странное ощущение, к которому я еще не совсем привыкла.

Но этот вдох был чем-то большим, чем просто дыхание. Он был освобождением. Словно я вновь обрела ту часть себя, которую мне пришлось утратить, чтобы обрести силу во тьме. Теперь эта тьма покоилась подо мной, оставленная на глубине многих миль. По крайней мере, так я говорила себе.

Но моя работа на этом не закончилась, потому что волны все еще бушевали и метались, а трезубец выскользнул у меня из рук, и его унесло куда-то вдаль. К этому времени он, вероятно, был уже за много миль отсюда.

— Катрина! — Я с трудом различила голос Беллами среди грохота волн. Я вертелась в воде, мои длинные мокрые волосы прилипли к обнаженной груди, пытаясь разглядеть, откуда я слышала его зов.

Он опасно свисал с поручней яхты, удерживаемый на месте веревкой, привязанной к поясу, которую Ной и МакКензи изо всех сил натягивали, чтобы противостоять океанскому натиску. Рукой, окутанный туманом морских брызг, он держал трезубец. Тот все еще пульсировал голубым и белым электричеством, посылая волны света, пробегающие по волнам.

Я наблюдала за ним, думая о том, что эта ссора была в равной степени и его борьбой, и моей. Его семья была разрушена из-за Корделии, хотя его отец, безусловно, был виноват не меньше. Но Беллами был ни в чем не виноват. Ни в малейшей степени. Все, чего он когда-либо хотел, — это принадлежать морю. Все, что он когда-либо любил, было оборвано. Каждый раз.

Моим первым побуждением было броситься вперед и перепрыгнуть через воду, чтобы спасти Беллами и забрать трезубец. Но затем голос вернулся из глубины, где, как я думала, я его оставила. Он сказал мне взять трезубец и закончить то, что начала Корделия. Заставить Беллами и остальных склониться передо мной, когда океан подчинится моему приказу. В конце концов, я уже высвободила его силу своей жертвой. Мне больше нечего было терять. Но я могла все приобрести. Мир в моей власти.

«Возьми то, что принадлежит тебе».

Вспышка молнии ударила в воду передо мной, вырвав меня из транса, в который я погрузилась. Тогда я поняла, что если дотронусь до этого трезубца в таком состоянии, то потеряю себя навсегда. Я стану тем, кого стремилась победить. Так что вместо этого я осталась болтаться в волнах, застыв, пока хлещущий ветер и бурлящая вода закручивались вокруг меня спиралью.