Джеймс Кейбелл - Сказание о Мануэле. Том 1
— Я тебе сочувствую, но вопрос предпочтения не стоит, когда речь идет о Кощее. Или ты думаешь, например, что я околачиваюсь в этом подземелье по собственному желанию? И случайно узнал твое имя?
Юрген немного испугался.
— Хорошо, хорошо! Но совершение мужественного поступка обычно предполагает наличие всяких там чертей. Как же тогда смогу я дойти до Кощея?
— Окольным путем, — ответил кентавр. — Другой дороги нет.
— А путь в этот сад окольный?
— О, во многом, поскольку он обходит как судьбу, так и здравый смысл.
— Значит, необходимость требует, — сказал Юрген. — Во всяком случае, я готов отведать любой напиток.
— Однако ты простудишься, путешествуя вот так. В поисках справедливости мы отправимся в странный путь над могилой мечты и через злобу времени. Так что тебе лучше всего надеть поверх своей одежды вот эту рубаху.
— В самом деле, это прекрасное и удобное блестящее одеяние с любопытным рисунком. Я с радостью принимаю такое облачение. И кого же мне благодарить за доброту?
— Меня зовут, — сказал кентавр, — Несс.
— Тогда, друг Несс, я к твоим услугам.
В один миг Юрген оказался на спине кентавра, и они вдвоем каким — то образом выбрались из пещеры и помчались по Амнеранской Пустоши. Так они попали в некий лес, где совсем необъяснимо еще виднелся отсвет заката. Теперь кентавр направился на запад. На плечах ростовщика, на его груди и согнутых руках сверкала, словно радуга, многоцветная рубаха Несса.
Через некоторое время они миновали лес, состоявший из больших деревьев, росших достаточно далеко друг от друга через равные промежутки, не прерываемые каким — либо подлеском, и золоченые копыта кентавра шуршали по толстому серо — бурому ковру палой листвы. А потом лес кончился, и они выехали на белую дорогу, тянувшуюся на запад. Тут произошло нечто совершенно немыслимое, во что Юрген никогда бы не поверил, не узри он этого своими собственными глазами. Теперь кентавр скакал настолько быстро, что понемногу нагонял солнце, таким образом вынуждая его понемногу подниматься над горизонтом все выше. И они неслись на запад в сиянии былого заката. Солнце било Юргену в лицо, пока они скакали прямо на запад, так что он заморгал, прикрыл глаза и смотрел то в одну сторону, то в другую. Таким образом, местность вокруг него и люди, которых они миновали, виделись ему в коротких вспышках света, словно картины, внезапно сменяемые другими картинами. И соответственно все его воспоминания об этой сверкающей дороге были путаными и бессвязными.
Он удивлялся, что по пути к саду им попадалось очень много молодых женщин. Тут была и стройная девушка в белом, дразнившая крупную рыже — бурую собаку, неуклюже тершуюся у ее ног, и девушка, сидевшая на ветвях искривленного и сучковатого дерева, а позади нее текла широкая мутная река, в лучах солнца отливавшая медью, и прекрасная высокая девушка на коне, которая, по — видимому, кого — то ждала. Словом, девушек вдоль дороги было великое множество, и Юргену показалось, что он узнал пару из них.
Но кентавр скакал настолько резво, что Юрген не мог быть в этом уверен.
Глава III
Сад между рассветом и закатом
Юрген и кентавр добрались до сада между рассветом и закатом, войдя в него так, что это не совсем удобно описывать. В то время как они переходили через мост, перед ними с криками выбежали трое. А когда жизнь была выдавлена из их маленьких, покрытых шерстью тел, уже некому было препятствовать вхождению кентавра в сад между рассветом и закатом.
То был прекрасный сад, однако в нем не было ничего странного. Возникало такое впечатление, что все здесь было до боли знакомо и весьма дорого Юргену. Он подошел к широкой лужайке, спускающейся на север к достопамятному ручью. Тут и там в беспорядке стояли многочисленные клены и акации, и ими лениво играл нерешительный западный ветер, так что листва повсюду металась и дрожала, словно зеленый поток. Но осень была не за горами, и с акаций лился Данаин дождь из круглых желтых листочков. Сад со всех сторон окружали незабываемые голубоватые холмы. Повсюду таился прозрачный полумрак, не освещенный ни солнцем, ни звездами, и вокруг в рассеянном слабом излучении, озарявшем этот сад, который был виден лишь в краткие промежутки между рассветом и закатом, не было ни единой тени.
— Но это же сад графа Эммерика в Сторизенде, — промолвил Юрген, — где я чудесно проводил время еще юношей.
— Держу пари, — сказал Несс, — ты гулял по этому саду не в одиночку.
— В общем, нет. Там еще была девушка.
— Точно, — согласился Несс. — Таков местный указ: и вот те, кто ему подчиняется.
В лучах рассвета к ним подошли привлекательные юноша и девушка. Девушка была невероятно красива, поскольку все в саду видели ее глазами юноши, бывшего с ней.
— Меня зовут Рудольф, — сказал юноша, — а ее Анна.
— И вы здесь счастливы? — спросил Юрген.
— О да, сударь, мы счастливы, но отец Анны очень богат, а моя мать бедна, так что мы не можем быть совершенно счастливы до тех пор, пока я не отправлюсь в чужие края и не вернусь со ста тысячами рупий и песо.
— И что ты будешь делать со всеми этими деньгами, Рудольф?
— Выполнять свой долг, как я его вижу. Но я унаследовал плохое зрение.
— Бог посодействует тебе, Рудольф! — сказал Юрген. — Как и многим другим в твоем положении.
Затем к Юргену и кентавру подошел еще один юноша с маленькой голубоглазой особой, от одного присутствия которой он приходил в восторг. И этот толстый и ленивый на вид юноша осведомил их, что он со своей девушкой гуляет по глянцу банки с горчицей, что Юрген воспринял как тарабарщину, а толстяк сказал, что он со своей девушкой решил больше не взрослеть, и Юрген воспринял это как замечательное проявление здравого смысла, если только у них это получится.
— О, у меня получится, — задумчиво сказал толстяк. — Если только при этом не возникнет неудобств.
Юрген какое — то время рассматривал его, а затем важно пожал ему руку.
— Я сочувствую тебе, — сказал Юрген, — ибо осознаю, что ты тоже чудовищно умный малый: поэтому жизнь тебя обжулит.
— Но разве ум не самое главное, сударь?
— Время покажет, дружок, — ответил Юрген немного печально. — И Бог посодействует тебе, как и многим другим в твоем положении.
И встретил Юрген в саду сонм юношей и девушек. И лица, увиденные Юргеном, были молоды, радостны, весьма прелестны и необычайно самоуверенны, а юноши и девушки толпами приближались к Юргену и проходили мимо него в первых лучах рассвета. И вот так все они шли, ликуя в сиянии собственной юности, а будущая жизнь казалась им лишь неким тщедушным антагонистом, от которого можно с неимоверной легкостью получить все, что пожелаешь. И все проходили парами — «словно вышли из Ковчега», сказал Юрген. Но кентавр сказал, что они унаследовали традиции, которые намного старше Ковчега.
