Майя Зинченко - Маг Эдвин и император
-- И как это лечить?
У меня было верное средство, которое должно было пробудить ото сна Фаусмина. Оно плескалось в одном из пузырьков на дне сумки, но методы лечения меня не совсем устраивали. Если дотошно следовать инструкции, которая прилагалась к лекарству "Живое дыхание", то губы лекаря необходимо было смочить жидкостью и коснуться ими губ пациента, чтобы дать толчок жизненным силам последнего. Я на многое готов пойти ради блага государства и не раз доказывал это, но целовать императора мне совсем не хотелось. Не сегодня, не в этой жизни. Поэтому я с надеждой посмотрел на Раду.
-- Его вылечишь ты. С моей помощью, конечно, но без тебя никак не обойтись.
-- Что я должна делать?
-- Сделать маленький глоток отсюда, - я протянул ей открытый пузырек, - и коснуться его губ своими.
Рада густо покраснела и едва не выронила лекарство.
-- Ты шутишь?! Если это месть за то, что сомневалась в тебе, так я уже извинилась.
-- Какие могут быть шутки? Ты должна его поцеловать и это не я придумал. Вряд ли сейчас найду инструкцию, но у меня и в мыслях не было что-либо выдумывать. Не понимаю, в чем может быть проблема. Я же не прошу тебя родить от него троих детей.
-- Это же император!
-- Рада, не тяни время. Ты же не думаешь, что Фаусмин Третий будет счастлив очнуться и увидеть мою грязную, небритую физиономию над собой? Это оскорбление его величества и чревато ссылкой или заточением.
-- А разве я его не оскорблю таким образом?
-- Ты же женщина, - я отмахнулся. - Мужчину женщина в принципе не может оскорбить подобным действием. Поторопись, уже стемнело совсем, а я не хочу ночевать здесь.
-- Вы обещаете ему никогда не рассказывать об этом?
-- Только если мне будет приказано.
Мучительные сомнения были написаны на лице девушки, но она осталась верна своему долгу до конца. Выпив лекарство и склонившись над императором, Рада убрала с его губ налипшие соринки и осторожно поцеловала. В ту же секунду Фаусмин широко распахнул глаза и сделал глубокий вздох. Никогда не видел, чтобы лекарство действовало столь стремительно. Если бы не возможность видеть истинное положение вещей, пребывая в междумирье, я бы поклялся, что император вовсе не был одурманен, а притворялся. Рада быстро выпрямилась и, вскрикнув, рванула ворот, спешно доставая камень Одинокого Властителя.
-- Жжется! - она показала его мне, держа за цепочку.
Камень пылал, словно внутри него лежал уголек, обдуваемый ветром. Император странно замахал руками и попытался отползти назад, прямо в заросли крапивы.
-- Прочь, чудовище! - надтреснуто выкрикнул он.
-- Ваше Величество, успокойтесь, вы в безопасности. Это не чудовище.
Звук моего голоса немного отрезвил его. Он вгляделся в наши лица.
-- Эдвин? Это ты? На миг я принял сияние камня за блеск глаз монстра... Такого зверя я видел в своих кошмарах.
-- Это не монстр, а всего лишь Рада. Она тащила вас на себе весь обратный путь и вообще многого натерпелась, так что не кричите.
-- Где мы?
-- Не в Подземелье - это самое главное. В глухом лесу, довольно далеко от человеческого жилья, но целые и относительно невредимые. Как вы себя чувствуете?
-- Фу... - ответ на мой вопрос был достаточно красноречив, но император быстро взял себя в руки. - Ничего не помню после трактира. Вроде бы просыпался несколько раз, а полиморфы превращались в каких-то страшных тварей... А может это были галлюцинации. Меня тошнит.
-- Придется терпеть. Вы много часов были одурманены, так что ничего удивительного.
-- Как вам удалось найти меня?
Я рассказал вкратце о нашей погоне, спуске в Подземелье, о встрече с морессом и кознях магов ордена Рыб. Император глубокомысленно кивал во время рассказа. Должно быть, мы странно смотрелись в этот момент. Три ссутулившиеся фигуры посреди густой лесной чащи, сидящие практически в темноте. Со стороны это наверняка выглядело зловеще.
-- Поразительно, - император вздохнул, - я никогда не мог предположить, что орден Рыб может быть причастен к этому.
-- Не думаю, что они руководили похищением. Больше похоже на то, что ими воспользовались: подкупили, а может наоборот, угрожали выдать властям. Мы видели обычных магов, такие не смогли бы управлять полиморфами. Но я захватил кое-какие бумаги, переписку - будет что изучить, когда вернемся во дворец. Вы можете идти, Ваше Величество, или мы переночуем здесь?
-- Эдвин... - до Фаусмина начал доходить смысл моего обращения к нему. - Ты назвал меня...
-- Рада обо всем знает, но обещает сохранить тайну. Сложно было вас спасать, не упомянув о такой маленькой малозначащей детали.
-- Наверное, я должен рассердиться, но... Спасибо, я обязан вам обоим, вы доказали, что вам можно доверять, а это очень самая большая ценность. Ты, - он обратился к Раде, - сохранила мой камень в целости. Добрый знак.
-- Я не могла поступить иначе, - голос наемницы дрожал от волнения, когда она отдавала реликвию обратно.
Меня все эти признания и расшаркивания начали утомлять. Было понятно, что никуда мы не пойдем, а это означало еще одну неуютную ночь на холодной сырой земле. К утру я схвачу ревматизм и буду вынужден пить жуткое снадобье, заклейменное гербом дома Гросса.
-- Он горячий, - заметил Фаусмин, надевая его обратно.
-- Да, ваш камень обжег меня, - призналась Рада. - Это наказание за то, что я посмела надеть его.
-- Хм... Нет, конечно же, нет.
Замешательство императора и пауза, которую он сделал в разговоре, показалась мне достаточно красноречивой, но бесхитростная наемница, казалось, ничего не заметила. Утомленные выпавшими на нашу долю событиями, мы прижались друг к другу, стараясь согреться, быстро перекусили пирожками и куском сыра. По-крайней мере, по вкусу это напоминало сыр и пирожки. Я очень надеялся, что это они и были, потому что костер мы разводить не стали и ужинали в полной темноте. Устраиваясь на ночлег, я еще некоторое время слышал ворчание Фаусмина, который клялся, что еще неделю не сможет сомкнуть глаз.
Сложно сказать, где начинается сон и заканчивается явь. Граница это всегда была размытой, нередко даже самые фантастические события во сне не вызывают у нас никакого удивления и мы относимся к ним как к вещам обыденным. Особенно трудно отличать сон от реальности магам, ведь их бытие наполнено чудесами, поражающими воображение обычного человека. Но сколько бы ты не встречал чудес, столкновение с собственной копией, которая смотрит на тебя с хищным блеском в глазах, наводит на мысли исключительно о кошмаре.
В моем кошмаре был Двойник, одетый в ослепительно белые одежды и огромное бронзовое зеркало, в котором разноцветным ворохом мелькали обрывки украденных воспоминаний. Мне было неуютно, я физически ощущал волны холода, идущие от гранитных стен.
