Михаил Королюк - Квинт Лициний 2
Секретарь Ю-Вэ сказал "можно", и Григоренко зашел в просторный кабинет, привычно скользнув взглядом по стенам, обшитыми по кремлевской моде дубовыми панелями. Андропов был не один, с Ивановым, и это Григория Федоровича порадовало: он спинным мозгом чувствовал, что один из двух вопросов его предстоящего доклада может быть связан с той контрразведывательной операцией, что Центр вел в Ленинграде поверх его головы.
— Хочу доложить по двум вопросам, Юрий Владимирович, — начал он, обстоятельно расположившись за столом. — Получены первые результаты расследования по так называемой утечки через иранское посольство…
— Так называемой? — Андропов удивленно наклонил вперед голову, словно собираясь бодаться.
— Да, — твердо сказал Григоренко, — именно что так называемой.
— Так, — жестко сказал Андропов, — работаем.
— Юрий Владимирович, сначала мы сравнили содержание сообщения, полученного нами из Тегерана агентурным путем, с досье, переданным Наим Даудом. Вывод первый: документ из Тегерана и протоколы допросов участников заговора совпадают в целом и близки в деталях. Далее мы сравнили эти документы с докладами наших резидентур из Кабула по линии Первого Главного и ГРУ. Вот тут – небо и земля. Вывод второй: никто в Москве, никакие мифические "офицеры первого главного управления" даже близко не располагали таким объемом информации относительно замыслов Хальк.
— Вот так вот, значит… — Андропов задумчиво выбил пальцами дробь. — Фальшивка?
— Да, — согласился Григоренко, — пока, конечно, категорично это утверждать нельзя, будем все перепроверять, но сейчас все выглядит так, будто нам подсунули грубую фальшивку, призванную замаскировать настоящие источники информации о заговоре Халька. Скорее всего, эта так называемая "утечка" была создана уже после разгрома Хальк, на основании тех же протоколов допросов. Возможная цель: вывести из-под удара того, кто слил Дауду информацию о заговоре Халька. И, хочу сказать, этой фальшивкой они нам сильно польстили, — он кривовато усмехнулся, — мы вроде как были прямо-таки сверхинформированы об этих планах, знали все до мельчайших подробностей.
Авторучка, которую до того бездумно вертел в руках Иванов, внезапно выскользнула у него из пальцев и с грохотом покатилась по столу. Григоренко посмотрел на него с легким интересом.
— Прошу прощения, — повинился Иванов, — отвлекся. Очень… очень интересно выходит, — и он многозначительно посмотрел на Андропова.
Тот нахмурился, словно и ему в голову внезапно пришла неприятная мысль.
— Григорий Федорович, — подался он вперед, — это уже окончательное заключение? О том, что мы обладали лишь малой частью информации, содержащейся в документе из Тегерана?
— Да мы вообще ей не обладали! — экспрессивно воскликнул Григоренко, — понимаете, вообще! Обе резидентуры проспали все на свете! Не знали ни-че-го! — и, сбавив тон, добавил, — если, конечно, архивами ПГУ и ГРУ исчерпываются наши знания о ситуации в Кабуле, — и он вопросительно посмотрел на шефа. В свете событий последних месяцев он был готов значительно расширить спектр рассматриваемых гипотез.
Андропов откинулся на спинку кресла и аккуратно сформулировал:
— По крайней мере, мне не известны другие каналы поступления информации к нам из Кабула, — было видно, что он тоже прокручивает в голове самые фантастические версии. Потом покачал головой и добавил, — да нет, конечно – нет. Все, что у нас есть, в этих архивах. Ну, если МИД не считать, но там немного не о том.
— Ну, тогда мой вывод прежний, — развел руками Григоренко. — Грубая фальшивка. Не знали мы про заговор.
Шеф с неожиданно мрачным видом разглядывал столешницу, словно снятие подозрения с разведки его не только не порадовало, но, даже, и огорчило.
— Плохо, — поднял он, наконец, голову. — Григорий Федорович, подготовьте, пожалуйста, сравнительный анализ сообщений резидентур с документом из Тегерана, и досье, полученном от Дауда. Вероятно, потребуются оргвыводы – такое проспали у самой границы.
— Скорее, Юрий Владимирович, ГРУ проспало, чем мы, — вмешался Иванов, — Хальк в основном был представлен в армии, а с ними наши военные советники работали, ну и, среди них, ГРУ. Мы же больше с Парчам контактировали.
— А надо было со всеми! Такой удар по левым силам, а их там и так кот наплакал. Кстати… — остро взглянул на Григоренко, — а почему тогда Дауд уверен, что информация к нему поступила именно из Москвы? Судя по предпринятым им в последние пару месяцев мерам по размораживанию отношений с нами?
— Два возможных объяснения, Юрий Владимирович, — и Григоренко начал загибать пальцы. — Первое: кто-то сработал под нашим флагом. К примеру, агент ЦРУ в верхушке Хальк. Тогда Дауд искренне считает, что это мы его предупредили.
— Вряд ли ЦРУ стало бы так толкать его к нам в объятия.
— Маловероятно, — согласился Григоренко, — но, тут кроме ЦРУ может быть много других игроков. В конце концов, тот же Парчам, чьи позиции в результате существенно упрочились. Второе возможное объяснение – игра самого Дауда. Ему нужна опора на СССР, без нас его схарчат за несколько лет. Мог сделать вид, что это мы их предупредили, и таким образом иметь предлог не портить с нами отношения после разгрома Хальк. Восток – дело тонкое…
— Что планируете дальше делать по этому вопросу?
— Поработаем непосредственно по сотрудникам посольства и военным советникам. Надо убедиться, что наши действительно были не в курсе. Вдруг, придержали информацию как недостоверную. Тогда возможны дополнительные варианты утечек. Но, честно говоря, маловероятно. Уж очень подробно все расписано в документе из Тегерана. Наши, если и могли, то только краешек увидеть. Но перепроверим обязательно.
Андропов некоторое время сидел в задумчивости, потом как-то недоуменно тряхнул головой, взглянул на Иванова и подвел итог:
— Хорошо. Что у вас, Григорий Федорович, по второму вопросу?
— Юрий Владимирович, хочу доложить о существенном обострения оперативной обстановки в Ленинграде по линии основного противника.
Взгляд Иванова потемнел, на скулах катнулись желваки.
Григоренко продолжил:
— За последние три месяца произошло заметное кадровое усиление резидентуры ЦРУ в городе: в сентябре под прикрытием ротацией рядовых сотрудников консульства прибыли Джордж Каргейл и Карл Фостер. Идентифицировать их удалось лишь на днях – умело используют приемы маскировки внешности. По картотеке проходят как оперативники ЦРУ с большим опытом полевой работы. Как минимум с семьдесят второго года эта пара замыкается непосредственно на Уильяма Колби и участвует в наиболее засекреченных политических операциях ЦРУ. Нам доподлинно известно, что они были в числе тех двадцати фамилий, которые директор ЦРУ потребовал вымарать из отчета Черча в семьдесят четвертом. Обладают большим опытом нелегальной инфильтрации, маскировки, ведения контрнаблюдения – скользкие, как угри… Один из них – Каргейл – свободно и без акцента говорит по-русски.
