Керстин Гир - Таймлесс. Сапфировая книга
После того, как он меня отпустил, казалось, он совсем забыл, что именно хотел сказать. Он оперся рукой о стену возле моей головы и серьезно посмотрел мне в глаза.
— Так дальше нельзя.
Я попыталась контролировать свое дыхание.
— Гвен…
Позади нас в коридоре послышались шаги. Гидеон молниеносно убрал руку и повернулся. Через мгновение возле нас был мистер Джордж.
— А вот вы где! Мы уже вас ждем. А почему у Гвендолин не завязаны глаза?
— Ой, я забыл. Пожалуйста, завяжите сами, — сказал Гидеон и передал черный шарф мистеру Джорджу. — Я… э-э-э… пойду вперед.
Мистер Джордж, вздохнув, посмотрел ему вслед. Потом посмотрел на меня и вздохнул еще раз.
— Я думал, я тебя предупредил, Гвендолин, — сказал он, завязывая мне глаза. — Ты должна быть осторожна в отношение своих чувств.
— М-да… — сказала я и схватилась за выдававшие меня с головой пылающие щеки. — Тогда вам не нужно было давать мне проводить с ним так много времени.
Это был типичный пример логики Хранителей. Если они хотели избежать того, что я влюблюсь в Гидеона, они должны были сделать из него непривлекательного идиота. С дурацкой челкой, грязными ногтями и дефектом речи. И без скрипки тоже лучше было бы обойтись.
Мистер Джордж вел меня через темноту.
— Наверное, мне слишком давно было шестнадцать лет. Я только помню, как было легко на меня в этом возрасте произвести впечатление.
— Мистер Джордж, вы кому-нибудь рассказывали, что я могу видеть призраков?
— Нет, — сказал мистер Джордж. — То есть, я пытался, но никто меня не захотел слушать. Знаешь, Хранители большей частью ученые и мистики, а с парапсихологией они не очень дружат. Осторожно, ступеньки.
— Лесли… это моя подруга, но вы, наверное, уже давно это знаете… так вот, Лесли думает, что эта способность и есть магия Ворона.
Мистер Джордж помолчал.
— Да, я тоже так думаю, — сказал он наконец.
— И в чем точно магия Ворона должна мне помочь?
— Мое дорогое дитя, если бы у меня был для тебя ответ. Я бы мечтал, чтобы ты больше опиралась на свой здравый рассудок, но…
— … но он безнадежно утерян — это вы хотели сказать? — Я не сдержала смех. — Наверное, вы правы.
Гидеон ждал нас в комнате с хронографом вместе с Фальком де Вилльером, который рассеянно сказал мне какой-то комплимент по поводу платья, пока запускал колесики хронографа.
— Итак, Гвендолин, сегодня состоится твой разговор с графом Сен-Жерменом. Вторая половина дня, за день до суаре.
— Я знаю, — сказала я, косясь на Гидеона.
— Это совсем простое задание, — сказал Фальк. — Гидеон отведет тебя наверх в его покои, а потом заберет оттуда.
Получается, я должна буду остаться с графом наедине. Тут же меня одолело тягостное чувство.
— Не бойся. Вы так хорошо общались вчера. Разве ты не помнишь? — Гидеон вложил палец в хронограф и улыбнулся мне. — Готова?
— Готова, если ты готов, — сказала я тихо, пока комната заполнялась белым светом и Гидеон исчез у нас на глазах.
Я сделала шаг вперед и протянула Фальку руку.
— Пароль дня — Qui nescit dissimulare nescit regnare, — сказал Фальк, прижимая мой палец к игле. Засветился рубин и все вокруг превратилось в красный водоворот.
Когда я прибыла, пароль я уже благополучно забыла.
— Все в порядке, — прозвучал голос Гидеона прямо рядом со мной.
— Почему здесь так темно? Граф же ждет нас. Было бы вежливо, оставить хотя бы одну зажженную свечу.
— Да, но он же не знает точно, где мы приземлимся, — сказал Гидеон.
— Почему?
Я не могла видеть, но мне показалось, что он пожал плечами.
— Он никогда не спрашивал, и у меня есть какое-то неопределенное чувство, что ему было бы неприятно знать, что мы злоупотребляем его любимой алхимической лабораторией, использую ее как взлетно-посадочную полосу. Будь осторожна, тут полно хрупких предметов…
Мы наощупь добрались до двери. Снаружи Гидеон зажег факел и взял его из крепления. Огонь бросал на стены дрожащие тени, и я непроизвольно придвинулась ближе к Гидеону.
— Как звучал это чертов пароль? Только на тот случай, если тебя двинут чем-то по голове…
— Qui nescit dissimulare nescit regnare.
— После еды нужно отдыхать или пройти тысячу шагов?
Он засмеялся и засунул факел обратно в крепление.
— Что ты делаешь?
— Я только хотел… Мистер Джордж нас прервал, когда я хотел сказать тебе что-то очень важное.
— Это по поводу того, что я рассказала тебе вчера в церкви? Ну, я могу понять, что ты меня поэтому считаешь сумасшедшей, но психиатр в этом случае тоже не может помочь.
Гидеон нахмурил лоб.
— Ты можешь минутку помолчать? Я должен собрать все свое мужество, чтобы признаться тебе в любви. У меня в этом совсем нет опыта.
— Как ты сказал?
— Я влюбился в тебя, — сказал он серьезно. — Гвендолин.
Непроизвольно мой желудок стянулся в тугой узел, как от страха. Но на самом деле это была радость.
— Правда?
— Да,правда! — В свете факела я видела, как Гидеон улыбается. — Я знаю, мы знакомы меньше недели, и в начале я считал тебя… еще ребенком и, наверное, вел себя по отношению к тебе как последний мерзавец. Но с тобой очень сложно, никогда не знаешь, что ты сделаешь в следующий момент, и в некоторых вопросах ты ужасно… э-э-э… наивна. Иногда мне просто хочется тебя встряхнуть.
— Окей, заметно, что у тебя совсем нет опыта в объяснениях в любви, — сказала я.
— А в следующий момент ты остроумна, и умна, и неописуема очаровательна, — продолжил Гидеон, как будто я ничего не произносила. — И самое плохое: тебе достаточно просто быть в той же комнате, и мне уже хочется дотронуться до тебя, поцеловать…
— Да, это действительно плохо, — прошептала я, и мое сердце пропустило удар, когда Гидеон вытащил шпильку, держащую шляпу, отшвырнул это чудовище подальше, притянул меня к себе и поцеловал. Приблизительно через три минуты я облокотилась на стену, едва дыша, и постаралась удержаться на ногах.
— Гвендолин, эй, просто нормально вдыхай и выдыхай, — сказал Гидеон весело.
Я толкнула его в грудь.
— Перестань! Это непереносимо, как ты много о себе воображаешь!
— Извини. Это… это дурманящее чувство — знать, что ты из-за меня забываешь, как дышать. — Он снова достал факел из крепления. — Идем. Граф наверняка уже нас ждет.
Только когда мы повернули в следующий коридор, я вспомнила о шляпе, но у меня не было никакого желания возвращаться за ней.
— Смешно, но я сейчас думаю о том, что снова буду от всей души рад скучным вечерам элапсации в 1953 году, — сказал Гидеон. — Только ты, я и кузина Софá…
Эхо наших шагов сопровождало нас в длинных коридорах, а я постепенно выныривала из ощущения, будто я укутана розовой ватой, вспоминая, где мы находимся. Или точнее, в каком времени мы находимся.
