Лиланд Модезитт - Башни Заката
— Я к разносолам не приучен, — усмехается Креслин.
— Наверное, в Западном Оплоте питаются по-походному. Но как насчет твоей женщины?
Глаза Мегеры вспыхивают, губы вытягиваются в тонкую ниточку.
— Для меня еда тоже не проблема, — цедит она. — Но… не смей назвать меня «его женщиной», потому что он — из Западного Оплота, а я — из Сарроннина.
Капитан недоуменно поднимает брови.
— Она — более важная особа, чем я, — поясняет Креслин. — Она сестра тирана Сарроннина, а моя сестра будет править Оплотом. Я же — только консорт.
— А, понимаю, понимаю… — не вполне уверенно бормочет капитан и поворачивается к юнге: — Синдер! Серого поставишь в левое стойло, оно поменьше.
Креслин пытается прощупать чувства Мегеры, но та, похоже, отгородилась щитом из пронизанной черными линиями белизны и стала недосягаемой.
— Однако герцог объявил вас соправителями, — добавляет капитан.
— Герцог — восточный правитель, он из земель, где властвуют мужчины, — голос Мегеры источает холод.
Фрейгр озадаченно потирает затылок.
— Может, нам лучше перенести сумы в каюту? — предлагает Креслин.
— А… да. Наверное… — рассеянно отзывается капитан, направляясь к кормовой надстройке.
Креслин останавливает Синдера, ведущего серого коня, чтобы забрать седельные сумы Мегеры.
— Мы сами все принесем, — уверяет юнга.
— Спасибо, — Креслин присоединяется к Мегере и капитану. Перед тем как нырнуть в узкий проход, ему приходится основательно согнуться.
— Каюта герцога на этой стороне, напротив моей. Вот кают-компания, а напротив — камбуз.
Все втроем они бочком протискиваются в помещение с таким низким потолком, что голова Креслина задевает потолочную перекладину.
В каюте герцога имеются две прикрепленные одна над другой к передней переборке узкие койки: их рамы вырезаны из красного дуба и на каждой зеленое с золотом покрывало. По правую руку от коек находится встроенный комод, а между койками и корпусом шлюпа втиснут еще и узкий платяной шкаф.
Воздух такой затхлый, что Креслин, морщась, потирает нос. Большую часть пространства занимают привинченный к палубе круглый стол и три кресла с зеленой с золотом обшивкой. Мебель украшена резьбой, такой же, как и на рамах коек. В углу стоит богато изукрашенный ночной горшок.
Свет попадает в помещение через два иллюминатора, однако с балки над столом свисает латунная лампа.
— Не совсем подходит для новобрачных, — извиняющимся тоном произносит капитан, — койки порознь, и все такое… однако здесь удобнее, чем на большинстве каботажных судов.
— Все очень мило, — улыбается Мегера.
— Спасибо за гостеприимство, — добавляет Креслин. Звук тяжелых шагов. Два матроса вносят торбу Креслина и сумы Мегеры.
— Просто поставьте на пол, — распоряжается она. Дождавшись, когда матросы уйдут, Фрейгр говорит:
— С приливами здесь затруднений не возникает, а ветер сейчас подходящий. Вода и провизия у нас запасены, мы ждали только распоряжений герцога. Так что если позволите, я, пожалуй…
— Прекрасно. Когда вы рассчитываете отчалить?
— Сегодня пополудни, если сумею вытащить троих моих парней из города. Ну а вы пока развлекайтесь…
Одарив Креслина широкой, понимающей улыбкой, Фрейгр закрывает за собой дверь.
— «Развлекайтесь»! В этом он весь… и все вы… мужчины! — шипит Мегера, расстегивая дорожный плащ.
— Я думаю, — Креслин чувствует, что заливается краской, — он решил, будто мы… обычные молодожены… вот и…
— Перестань! Хватит и того, что нам пришлось пожениться, чтобы спасти твою несчастную шею!
— МОЮ несчастную шею?
— Ладно, это был единственный способ спасти и мою, благодаря дражайшей сестрице и твоей ненаглядной матушке маршалу.
— В Сарроннине ты тоже не была всеобщей любимицей.
Отвернувшись, Мегера роется в одной из своих сумок. Взяв свой мешок, Креслин забрасывает его на верхнюю койку.
— Мог бы и спросить! — раздраженно бросает она.
— Какую угодно выбрать? — юноша приподнимает мешок.
— Нижняя сойдет.
Он ухмыляется.
— Ты не можешь обойтись без дурацких подначек? — на кончиках пальцев Мегеры вспыхивают огоньки.
— Какие подначки? — Креслин снова ставит мешок на верхнюю койку. — Устраивайся, а я пока выйду на палубу.
LXI
Креслин наблюдает за тем, как матросы высвобождают перлини, когда на палубе появляется Мегера. Она все еще бледна, но уже не дрожит и, поскольку дождь кончился, вышла без плаща. Ей даже удалось отмыть лицо и руки от въевшейся дорожной грязи.
Внимание Креслина привлекает странное колебание света, напоминающее миражи, возникавшие над нагретыми солнцем черными каменными дорогами, ведущими на Крышу Мира. Он ничего — решительно ничего! — не видит, но ветра подсказывают, за этим искривлением света скрывается человек. И человек этот только что поднялся по сходням. С мечом в руке Креслин медленно направляется к фигуре, таящейся за световым щитом.
— Креслин! — восклицает Мегера, увидев меч, но тут глаза ее округляются, ибо она замечет то же, что и он.
В тот же миг световой щит исчезает, сделав видимым стоящего на палубе худощавого, черноволосого мужчину во всем черном — тунике, штанах и линялом дорожном плаще. Его спину горбатит парусиновая котомка, а руки подняты вверх раскрытыми ладонями вперед.
Креслин ждет, не убирая меча.
— Меня зовут Клеррис. Вы плывете во многообещающем направлении, и я подумал, что вам может понадобиться помощь.
Клеррис? Имя кажется смутно знакомым, но где Креслин слышал его?
— Меня числят Черным целителем. Я частенько помогал врачевать травмы дорожных строителей.
«Целительница, которая помогла мне вернуть память, упоминала это имя», — вспоминает Креслин и, убрав меч в ножны, спрашивает:
— А она где?
— Лидия? Надо думать, на пути в Западный Оплот. Я бы не сказал, что в настоящий момент Белые маги слишком уж ею довольны. Да и мной тоже.
Мегера переводит взгляд с одного собеседника на другого.
— Может быть, кто-нибудь из вас наконец объяснит?.. — не выдерживает она.
Тем временем матросы выбирают последний линь. «Грифон» отходит от причала и под малым парусом скользит мимо шхуны из Фэрхэвена к выходу из гавани. На палубе военной шхуны деловито суетятся матросы в белом. Судя по всему, это судно тоже готовится отчалить.
— В лагере дорожных строителей, — медленно отвечает Креслин, одновременно рассматривая шхуну, носящую, согласно надписи на корме, имя «Молния», — была целительница, которая помогла мне вернуть память. Она упоминала некоего Клерриса.
— Следует ли из этого, что перед нами тот самый человек? — спрашивает Мегера.
— Разумеется, нет, — соглашается Креслин. — Только в том, чтобы выдавать себя за Черного мага, я не вижу никакой выгоды, а он, сама видишь, всяко не Белый.
