Токацин - Западный ветер
— Гедимин, ты чувствуешь что-нибудь? — неуверенно спросил он, когда ощущения стали яснее. Сейчас Фриссу казалось, что стены еле заметно вздрагивают, и в такт им гудит в ушах и ноют кости. Ему вспомнился Старый Город у Реки и хранитель «Идис», умоляющий о помощи. Только Глаз Стен не хватало…
— Что там, знорк? — сармат остановился и убрал тёмный щиток с глаз. Тут же он стиснул виски, глухо застонал и задвинул щиток обратно так, что прозрачный фрил захрустел. Неслышный вой стал тише, Фрисс с тревогой смотрел на сармата и думал, не пора ли прятаться.
— Хранитель зовёт на помощь, — сказал Гедимин, глядя мимо Речника.
— С ним неладно. Что же у них тут творится… Он развернулся и пошёл дальше, Речник еле успевал за ним и очень сомневался, стоит ли туда вообще идти. Хранитель замолчал, но Фриссу всё равно было не по себе. Туннель вынырнул на поверхность в тени полуразрушенной башни, сразу за стеной из сплавленных воедино обломков рилкара, у хлипкой планки, перегораживающей дорогу. За шлагбаумом стояли двое Серых Сарматов — один с бластером, второй с длинноствольным огнемётом, оба в броне, больше похожей на кучу лохмотьев. При свете дня они не казались такими огромными и жуткими — Гедимин был куда выше ростом и шире в плечах… Древний Сармат вскинул руку, показывая стражам ладонь с растопыренными пальцами. Серые кивнули, опуская оружие. Тот, что стоял ближе, ссохшийся и исполосованный шрамами, впился взглядом в яркие полоски на броне Гедимина.
— Ремонтник? Из Ураниума? — в скрипучем голосе слышалась тревога.
— Прислали, наконец? Давно пора…
— Сейчас — нет, — покачал головой сармат. — Дозиметрия. Нужно где-то выспаться в тишине. У вас за городом… неспокойно.
— И-эхх… — Серый отошёл в сторону, бормоча что-то под нос.
Второй страж повертел головой и сказал Гедимину:
— Запишитесь у Ларса в будке и можете идти. Ла-а-арс! Белокожий таркон в тёмных очках из гнутой полосы прозрачного фрила выглянул из бывшего окна — сейчас это была дверь куда-то в недра тлакантского здания. Он улыбнулся безгубым ртом и помахал рукой, подзывая путников.
— Итак… Как же вас записать? Двое сарматов или сармат и сулис? — таркон смотрел на Фрисса и силился разглядеть лицо за щитком. В руке его, к огромному удивлению Речника, был потрёпанный свиток толстого пергамента, исписанный почти полностью. Речник ожидал увидеть какую-нибудь машинку для записей, вроде передатчика Гедимина…
— Я знорк, — сказал Фрисс, назвал своё имя и заглянул в свиток, но почерк таркона ему понять не удалось. — Ларс, скажи, Кев Джиен Най из племени кеу здесь не проходила?
— Кеу? — таркон на секунду развернул начало свитка. — Да, была в конце весны… Ночевать можете вон там, на крыше, патрулю скажу, чтобы вас не трогали. Ларс забрался в окно и прикрыл за собой перекошенную дверцу.
Путники переглянулись. Неподалёку оглушительно взвыла и тут же замолчала сирена, у Фрисса вновь заныли кости. Громкое и очень неприятное дребезжание прокатилось по улице, и следом захлопали двери и окна — все дома закрывались наглухо. Трое Серых Сарматов, с оружием в руках бредущих вдоль стены, остановились и уставились на чужаков. Двое стражей закрывали городские ворота, сваливая в кучу толстые плиты рилкара. Гедимин указал на широкие ступени, вырубленные в стене высокого здания. Тут, на крыше, путникам предстояло ночевать… Фрисс пожал плечами и полез наверх. Темнота никак не смыкалась над городом — горели цепочки светильников вдоль внешней стены, отделяющей посёлок Серых Сарматов от бескрайних развалин, ярко сверкали огни на передающей мачте станции, вдали сиял ярко освещённый порт летающих кораблей, а ещё дальше — низкие, но очень широкие здания, под которыми скрывались ирренциевые шахты. Фрисс лежал в углу, спиной к остаткам стены верхнего этажа, свет станции резал ему глаза, и он пытался спрятаться в тени Гедимина.
— Какое-то проклятие на этих городах! — проворчал Речник, снимая с пояса фляжку. — Как одновременно может быть холодно и жарко?! Он хлебнул — и закашлялся. От воды тянуло гнилью, и вкус у неё был горький. Речник плеснул немного на ладонь и увидел в жидкости еле заметные жёлтые искры, постепенно всплывающие, как тонкая плёнка. Он взмахнул рукой, создавая водяной сгусток — те же пылинки были в воде, тот же гнилостный запах она источала. Речник стиснул зубы.
— Волна осквернила воду — теперь все воды мира гниют, — прошептал он, глядя, как сквозь туман, на сармата, смыкающего «усы» всех приборов на золотящемся водяном сгустке. — Это золотень, речная гниль… Волна наверху, Гедимин, и всё бесполезно…
— Ничего, кроме сильного ЭСТ-излучения, — с лёгким удивлением в голосе заметил сармат и осторожно встряхнул Речника за плечо. — Фриссгейн, очнись. Не знаю, чем закончится твой поиск, но в случае неудачи… Ирренциевый заряд устроен несложно. Если всё так плохо, я могу сам сделать их, вот только… не знаю, согласишься ли ты.
— Что?! — Фрисс очень старался говорить тихо, но трудно было удержаться от вопля. — Ты умеешь создавать Старое Оружие?! Что я должен сделать?
— Вернуться со мной на «Идис» и сказать хранителю о своём согласии, — прошептал Гедимин, прислушиваясь к отдалённым крикам патрульных. — Всё-таки это твой альнкит. Мы извлечём топливо из него, и я соберу заряды. Ирренцию всё равно, где и когда взрываться, это будут слабые устройства, но на ваши цели их хватит. Запуск придётся отложить, надеюсь, что ненадолго. Согласен?
— Ещё бы! — Речник зажал рот рукой, подавляя очередной вопль, и смущённо посмотрел на сармата. — Но… Ураниум-Сити же не позволит тебе такое сделать, он пришлёт корабли и взорвёт твою станцию…
Нет, Гедимин, я такого не допущу. Оружие найдётся…
— Кто тебе рассказал такую чушь? — сердито прошептал сармат.
— Кронион Гварза, — удивлённо ответил Речник. — Разве ваши законы…
— Законы я знаю. А этот год, я смотрю, у всех пробудил фантазию, — пробормотал Гедимин. — Кронион сильно преувеличил. Взрывать станцию они не станут. Могут попробовать расстрелять командира, но и это маловероятно.
— И этого я тоже допустить не могу, — покачал головой Речник. — Я договорюсь с Советом Сармы и решу всё законным путём…
— Мне бы твою уверенность, знорк, — сармат сердито пожал плечами и перевернулся на другой бок. — Спи, этой ночью ни к чему караулить. В своём городе Серые ведут себя смирно… Утро началось с режущего уши дребезжания, воплей сирены, хлопанья десятков дверей и мягкого подземного толчка. Речник вскочил, с трудом вспомнив, кто он и где он сейчас. Рассвет заливал крыши зелёным сиянием, внизу шаркали мётлы уборщиков, и пререкались патрульные у внешней стены. Над городом, покинув полуразрушенные башни, реяла несметная стая Клоа. Длиннохвостые хески нарезали круги над станцией и далёкими мачтами подстанций у рудника и в порту, до тех, кто копошился внизу, пожирателям энергии дела не было. Гедимин лежал лицом к станции, рассматривал её и загибал пальцы на руке, будто вёл отсчёт. Сирена взвыла снова, Клоа шарахнулись от мачты, сармат резко выпрямился и отвернулся от тёмной махины.
