Пирс Энтони - Медь Химеры
— Тсс, сынок, — сказала она, нежно поглаживая его лоб. — Это всего лишь твоя старая теща.
Его глаза снова заблестели, они были уже не такими остекленевшими и теперь сфокусировались на ней. Румянец на его щеках стал ярко-красным:
— Спасибо, вам, миссис Хэклберри, — сказал он. Потом, истощив все свои силы, закрыл глаза.
Я вырвала его у смерти, подумала она, и тотчас поняла, как же на самом деле она устала. Она работала всю ночь и часть дня, ничего не видя, кроме ран и крови. Шарлен закрыла глаза, оперлась спиной о докторский саквояж и полностью расслабилась.
Сон, сон, сон, природный восстановитель сил.
* * *Хельба оставалась слабой, но уже достаточно окрепла, чтобы принимать свои собственные лекарства и они хорошо помогали ей. Но за те часы, что она, раненая пролежала без сознания, она лишилась возможности управлять ходом событий, что было весьма опасно. Она достала свой кристалл и направила его на вражеский военный лагерь. Вскоре она различила в нем женщину с фиалковыми глазами, исцеляющую раненых Келвинии и Германдии.
Колдунья, назвал ее тот молодой человек. Она действительно была похожа на колдунью, но Хельба никогда не слышала, чтобы кто-нибудь еще занимался этим искусством. Она нахмурилась, наблюдая за исцелениями, жалея, что сама еще прихварывает. Магические восстановители сил, целебные средства были чудесны, но в ее возрасте они не очень многое могли сделать.
Позже женщина в кристалле раскладывала карты рядом с умирающим от ран человеком и раскрытым докторским саквояжем. Хельба наблюдала, как женщина трижды тасовала колоду и трижды вынимала из нее карты. А, вот как она это делает! Она была не очень-то искусна в колдовстве или целительной магии, только в картах — но они хорошо руководили ею и указывали ей правильный ответ.
Хельба наблюдала, как женщина дает лекарство и возвращает молодого человека к жизни. Затем, обессилевшая до такой степени, каким бывает только человек, по-настоящему занимающийся колдовством, поскольку это искусство вытягивало наружу душу также, как и жизненные ресурсы тела, женщина сползла на пол палатки, закрыла глаза и мгновенно заснула.
Интересно. У нее есть талант. В значительной степени нетренированный, неразвитый, но есть. Еще один враг? А может быть — можно ли осмелиться подумать об этом — она сможет стать моей соратницей? Ученицей, кем-нибудь, кто поможет мне сражаться?
Желая этого, она заснула и сама, и ей снились ее колдовские сны.
На следующее утро Катба вошел в комнату с высоко поднятым над гладкой лоснящейся шерсткой спины хвостом. Он исхудал после тяжелых мучений, передавая Хельбе свою жизненную силу, но он тоже принимал средства, восстанавливающие силы, и теперь поправлялся. Он подошел прямо к ней и заглянул в лицо.
— Эти двое снова попали в неприятности? — она вздохнула. — Подумай, что нам пришлось бы вытерпеть, если бы у них не были мозги взрослых людей! — Вообще-то она частенько сомневалась в зрелости их умов; иногда они вели себя так отчаянно по-детски, что ей хотелось отшлепать их по маленьким попкам.
Опираясь на трость, Хельба с трудом поднялась на ноги и последовала за своим другом и кровным братом.
Сент-Хеленс держал глаза лишь чуть-чуть приоткрытыми и притворялся, что спит. Ему до сих пор удавалось избежать гальки и комков сухой грязи. Теперь перед его носом танцевало перышко и заставляло его чихать. Он подумал, не схватить ли веревочку и не порвать ли ее, и он так бы и сделал в следующее мгновение. Но тут перышко внезапно исчезло из его поля зрения.
Он услышал как они шепчутся наверху. Маленькие дьяволята, что они придумают в следующий раз?
Неожиданно сзади по его шее потекла какая-то влага, она попала ему на щеку, затем на бороду. В ужасе он откатился в сторону и проревел:
— Вы, ублюдки! Вы грязные ублюдки!
Наверху виднелись два детских лица, которые, ухмыляясь, заглядывали в камеру.
— Это достало его, Кильдом.
— Ты прав, Кильдей. Послушай, вот куда нам нужно прийти в следующий раз, когда мы захотим пописать.
— Можно напиться сока яблочных ягод. Возьмем и выпьем побольше. Пусть он понюхает его сладкий аромат.
Сент-Хеленс вытер затылок и шею. Если бы в камере нашлось что-нибудь, чем можно было бы запустить в мальчишек, он бы так и сделал. Он понюхал свою руку, стряхнул с нее несколько желтых капель и выругался так мерзко, что казалось, стены обуглятся.
— О, послушай, какие гадкие слова, Кильдом!
— Он отвратительный человек, Кильдей; а ты чего ожидал?
Мальчишки захихикали. Сент-Хеленс чувствовал, что специально показывает им, каким плохим он может быть. Он попытался взять себя в руки. Это было труднее всего, потому что его внутренняя природа побуждала его браниться, ругаться и устроить театральную сцену. Совсем не из-за ангельского характера его прозвали Сент-Хеленсом, а из-за того, что его темперамент был некогда таким же бурным, как и у известного земного вулкана.
— Вы, щенки, попадете в беду! — закричал он. — Вы не можете так поступать с генералом! Вы будете наказаны! Когда я выйду наружу, я хорошенько взгрею вас по задницам!
— Послушай-ка его, Кильдом. Он думает, что он выйдет оттуда.
— Никогда, Кильдей. Он будет там вечно! Каждый день мы будем приходить и поливать его, как дрянной сорняк.
— Пока вся камера не заполнится доверху мочой от яблочного сока.
— А он будет плавать в ней, словно огромная жирная лягушка!
— У него уже сейчас рыло, как у огромной жирной лягушки!
Они снова захихикали, не в силах больше обмениваться остроумными репликами.
— Вы, ублюдки! Вы грязные ублюдки! — взорвался Сент-Хеленс. Он повторялся, но ничего не мог с этим поделать. Считалось, что у коронованных братцев ум взрослых мужчин, так что немного мужской ругани не могло повредить. Может быть, ему следует помнить о том, что в телах этих мальчиков заключены взрослые мужчины и тогда, когда он до них доберется, он сможет сделать побольше, чем просто их отшлепать!
— Знаешь, Кильдом, есть еще одна разновидность отходов. Удобрения растениям нужны не меньше чем вода, правда же?
— Ага, навоз! Давай!
Сент-Хеленс почувствовал, что его лицо приобретает багровый оттенок. Он мог представить, что у него из ушей, ноздрей и рта, завиваясь, поднимается гейзер огня. Никогда в жизни его не доводили до такого ничем не сдерживаемого гнева!
Наверху в окне он увидел заслонившую свет пухлую задницу. Только она совсем не собиралась останавливаться на этом. О, только бы найти что-нибудь вроде гнилого помидора!
— Что здесь происходит? — кажется, это голос старой колдуньи! Невероятно! Не собирается ли она сама распорядиться его мучениями? Может быть, ее старая задница заменит за решеткой зады мальчишек?
