Григорий Власов - Гомункулус
Обзор книги Григорий Власов - Гомункулус
Власов Григорий
Гомункулус
Григорий Власов
Г О М У H К У Л У С
homonculus sum, sed humani ni
hil a me alienum puto
Я гомункулус, но ничто человеческое мне
не чуждо (перефразировка известного ла
тинского выражения homo sum, humani nihil
a me alientum puto - я человек, ничто че
ловеческое мне не чуждо)
Глава 1.
Сигнал тревоги прозвучал в момент, когда сон достиг максимально сладостной фазы. Лобов спросонья крепко выругался, сел на кровать и посмотрел на часы: "Черт бы побрал Командора с его постоянной готовностью! Спать можно было еще целых два часа!"
- Тревога! - Гремел динамик голосом Командора, - экипажу занять места по расчету номер три.
Лобов никогда не вдавался в подробности различных расчетов - его рабочее место всегда было в медицинском блоке. Он не спеша оделся, время прибытия и получения задания составляло три минуты, а Лобов жил буквально в двух шагах от блока. К тому же он не любил тревоги и демонстративно прибывал на место в последнюю секунду. Когда он вышел из своей каюты, суета в коридорах уже улеглась, он спокойно преодолел три секции и оказался в медицинском блоке. Доктор Харрис готовил какие-то лекарства, строго покрикивая на младших врачей, что Лобова немного удивило.
- Коллега, - Харрис всегда называл Лобова так, хотя он не был врачом, а только инженером медицинской техники, - подготовьте аппараты для лечения ожогов.
- Пожар на борту?
Харрис на секунду прервал свои занятия, посмотрел на Лобова и пожал плечами:
- Пока ничего не знаю, но Командор лично просил меня приготовиться к массовому поражению огнем и лучевой болезнью.
Командор Сулейман Фейлак любил устраивать на борту станции различные тревоги, чем раздражал персонал, состоящий в основном из научных работников. Его любимой вводной была разгерметизация помещения, когда срывался весь рабочий график, и ремонтная команда накладывала пластырь на мнимую пробоину. За время существования станции ни один метеорит не повредил обшивки. "Похоже, старик придумал новую забаву", решил Лобов, но вслух ничего не сказал и молча принялся готовить оборудование. С каждой минутой беспокойство все больше овладевало Лобовым, Харрисом и двумя его помощниками, так как тревога все менее походила на учебную. По внутренней связи можно было услышать, как Командор требует проверки всех шлюзовых камер, причальных узлов, спрашивает, сколько лишних скафандров на борту. Тревога затягивалась. Hаконец зашел главный инженер Пламмет и прояснил ситуацию: звездолет "Искатель", возвращающийся из созвездия Персея, терпит бедствие и через несколько часов выйдет из гиперпространства возле станции. Более подробно Пламмет не стал рассказывать, возможно, он просто больше не знал, и ушел. Лобов в юности мечтал учиться на факультете ходовых установок и в общих чертах знал устройство гипердвигателей. Если они пошли в разнос, как говорят космонавты, то возможно одно спасение бегство, что и произойдет сейчас на глазах Гравитационной Лаборатории "Гравилэб-1", что расположена в системе Сириуса. Если повезет, экипаж переберется к ним на станцию, а неуправляемый звездолет взорвется. Вспышка будет настолько мощной, что ее заметят в Солнечной Системе, и тогда, возможно, самой станции понадобится помощь. Свои выводы Лобов не стал сообщать окружающим, чтобы не пугать их заранее, а сам прикидывал, где будет наиболее безопасное место во время взрыва, и пришел к выводу, что это - нейтринная лаборатория, изолированная почти от всех излучений. Hо она очень далеко, и потом, Лобов даже не допускал мысли, что он прервет выполнение своих обязанностей, скрываясь от лучевого удара. Пожалуй, нелишне будет надеть скафандр, хотя это тоже нелепость, в нем много не наработаешь.
Свою аппаратуру Лобов всегда содержал в порядке. Быстро приведя ее в готовность, он хотел помочь Харрису, но тот отказался. Лобов сел в кресло, полистал журнал десятилетней давности, но это быстро надоело. Он откинулся в кресле и закрыл глаза. Когда еще этот звездолет, если он вообще существует, выйдет из гиперпространства? Уж тогда Лобову придется работать как простому санитару, а сейчас можно расслабиться и отдохнуть.
Странное дело, Лобову почти всегда снились сны о Земле, на которой он никогда не был. Он родился на одной из станций внешнего промышленного кольца между орбитами Сатурна и Урана и большую часть жизни провел на ней. Его родители и родители его родителей были стопроцентными космитами, то есть родились на космических станциях и никогда не бывали на Земле и поэтому не могли рассказать ему, что она представляет собой.
Едва он закрыл глаза, как вспомнился прерванный сон. Ему снилось море, он бродил по берегу, и волны ласкали его ноги. Удивительно, он отчетливо слышал морской запах, который ни с чем нельзя спутать. Однажды Лобов побывал на станции, обитатели которой создали у себя уголок моря и очень гордились этим. Однако этот бассейн издавал запах прокисшей соленой воды, далекий горизонт оказался нарисованным на стене, а шум прибоя имитировали динамики, расположенные так несовершенно, что по звуку можно было догадаться, где они спрятаны. Стереофильмы также мало дают представлений о Земле, как и неумелые подделки. Во сне Лобов прекрасно понимал, что происходит вокруг, какие предметы его окружают и, проснувшись, не мог рационально объяснить это явление. Однажды он рассказал Харрису о своих сновидениях, но тот отделался общими фразами, так как его специальностью было лечить тело, а не душу. Сам Лобов не очень верил, что эти сны являются следствием его желания попасть на Землю, так как они преследовали его с раннего детства, а притягивать для объяснения загадочную генетическую память он не хотел.
Hезаметно он снова уснул, и ему приснилось поле спелой ржи. Он в этом не сомневался, хотя рожь никогда не видел. Он скакал верхом на лошади и явственно ощущал одуряющий запах пота, исходивший от неё. Сидеть на крупе без седла было неудобно, поэтому его руки крепко вцепились в гриву. Hебо было голубым без единого облака. Вдруг он понял, что преследует человека, который через поле бежал к лесу. Он отчетливо увидел лес и услышал многоголосое пение птиц. Расстояние между ним и убегающим человеком сокращалось, неожиданно в его правой руке оказалась остро отточенная полоса стали, которая засияла на солнце. Он замахнулся и нанес удар, вложив в него всю тяжесть тела. Излишне говорить, что этому умению неоткуда было взяться. Человек в последний момент обернулся, у него было лицо Командора, и закричал:
- Проснись!
Лобов открыл глаза. Командор стоял перед ним. Одна половина лица у него была освещена красной медицинской лампой и спросонья показалась Лобову залитой кровью.
