Павел Александров - Дар миротворца (СИ)
Марк утратил всякое ощущение реальности.
«Это сон. Это кошмарный сон или видение. Такого не может происходить взаправду».
Эфай плавно отступил назад, совершил какой-то ритуальный взмах мечом и завертелся в неуловимо быстрых движениях – бросках, разворотах и прогибах. Это казалось невероятным: ни один воин не может биться сразу против десятка стремительных врагов, одновременно наносящих удары. Эфай сражался, окружённый облаком чёрных брызг, разрубленные костяки тенебежцев ещё летели, когда отшельник заносил меч над следующим противником. Он будто идеально видел всё, что происходит и спереди, и сзади, и с боков, и в одно мгновение мог рассчитать, куда ему шагнуть и как выставить меч, чтобы враги его мешали друг другу.
Некромант стоял, не шевелясь, то ли управляя своими безмолвными слугами, то ли наблюдая и выискивая у противника слабые места. И когда толпа его тенебежцев иссякла, повелитель мёртвости сделал короткое движение рукой. Точь-в-точь как в Мелисе.
Воронка чёрного смерча отбросила Эфая назад – мощь её была такова, что его должно было разорвать на куски. Отшельник же только упал на спину, тут же перекатившись на другое место, а туда, где он только что лежал, рухнул испепеляющий удар тёмно-зелёной слизи. Омерзительной, ядовитой слизи, оставляющей на земле гнойные раны с поднимающимся гнилостным паром.
Эфай поднялся плавно, без рывка. И таким же плавным движением развёл руки, словно обращаясь к Небу. Позиция – Светлое Раскрытие. О таком приёме Марк слышал, но никогда не думал о том, чтобы его применить в бою. Не только потому, что эта молитва-вопль требовала глубочайшей духовной концентрации и веры, а и потому, что Светлое Раскрытие считалось приёмом отчаяния, применяемым тогда, когда уже нет никакой надежды. «Светлое раскрытие» – это мольба о помощи свыше, это признание, что все твои дары и навыки исчерпаны, и если не придёт помощь с Небес – конец. Так учили аделианские мастера мечей.
На миг Марку почудилось, что сквозь завесу тумана на некроманта упал серебристо-жёлтый луч, подобный лунной дорожке. Изошедшая от врага новая воронка смерча вспыхнула и рассыпалась. Некромант вытянул руку вперёд, костлявые пальцы резко сжались – и отшельник со сдавленным кашлем схватился за горло. В следующий миг вокруг него взвилась новая воронка тьмы и закружила вокруг него, облепляя воина-отшельника лоскутьями чёрной слизи. Слепящий ужас побежал во все стороны невидимыми волнами. Марк сжался в комок, ощутив через секунду, что кричит. Вопль вырывался из его груди сам по себе, моля Спасителя, чтобы этот кошмар, это ужасающее ничто или нечто, эта не-смерть и не-жизнь прекратились!
И всё действительно стихло. Тьма растворилась в болотной мгле, вновь открыв фигуры Эфая и его противника. Отшельника шатало. Казалось, он уже борется не с некромантом, а с собственными непослушными ногами. Некромант по-прежнему стоял на том же месте, почти не делая никаких движений.
«Эфай ещё стоит на ногах! Как?» – безвольный рассудок Марка не мог этого осознать. Это какой же силой надо обладать, чтобы выстоять после такого удара! Какой же глупостью показалась теперь Марку его тайная мечта вступить однажды в бой с некромантом и победить!
Совладав со своими ногами, Эфай двинулся на своего врага. Неспешно и уверенно, с достоинством, как благородный рыцарь на турнире, будто провоцируя своим видом противника на атаку… И некромант ударил. Марк не увидел ни магической вспышки, ни сверкнувшей молнии, но отвратительная сосущая боль в груди дала понять, что враг пустил в ход своё коронное оружие. Оживление Мёртвости» – так называли это заклятие маги, запрещая его изучение во всех своих кодексах. И хотя множество исследователей тёмных наук мечтали им овладеть, Оживление Мёртвости пока что оставалось оружием только некромантов.
«Он оживляет грех… Но найдёт ли он грех в сердце Эфая?»
«В каждом человеке живет грёх», – гласит Путь Истины. «Каждый смертный носит в сердце своём гниль мёртвости», – говорится в магических трактатах «О человеческой природе». Тот, кто получил власть над этой частью человеческой сущности – завладел абсолютным оружием…
Эфай вздрогнул и покачнулся. Из его груди будто вырывали и тащили часть его души.
– Нет, умоляю… Спаситель защити его, дай ему сил! – вскричал Марк, готовый дать какие угодно обеты, если бы это помогло.
И вдруг, вопреки навалившемуся на Марка ужасу, то незримое, что тянулось из груди отшельника, вырвалось, но не ударило его самого, а ринулось вперёд, со страшной силой врезавшись в фигуру некроманта. Возникла секундная пауза, а за ней – дикий крик. Абсолютно нечеловеческий вопль – рёв сверхразумного существа, которое мнило себя всесильным… И в этом рёве вырвались тысячи лет злокозненной тьмы, вопли чужих страданий, заключённых в этом существе, боль и вечное одиночество порабощённых повелителем мёртвости душ.
Марк зажал уши, понимая, что это не поможет. Этот крик, этот вопль, смешавшийся с мёртвыми, лишёнными посмертия голосами, всё равно проникнет в его разум, в его душу, в его кровь…
И снова всё очень быстро стихло. Взвившиеся было руки некроманта упали. Под толстым плащом что-то хрустнуло, и фигура с треском упала и рассыпалась, словно под одеянием скрывалось не тело, а один иссохший костяк. Хотя, возможно, так оно и было. Тёмный плащ покрыл останки некроманта как погребальное покрывало.
Эфай убрал меч в чехол, снова упираясь на него, как на посох. Сейчас он ему был необходим. Отшельника шатало как пьяного, изредка он встряхивал голову, словно от сильного головокружения, кашлял и сплевывал кровь.
Марк поднялся на ноги. Какое блаженство вновь ощутить своё тело, свои мысли без подавляющей пелены страха!
– Ты… жив? – плохо соображая после пережитого шока, произнёс Марк.
Эфай не ответил. Казалось, он вообще не может говорить. Он только смотрел, как развеиваются клубы тьмы и тумана, а вокруг вновь воцаряется лёгкая вечерняя дымка, такая естественная и приятная.
Марк оглянулся. Вокруг лежали бледные кости тенебежцев, а в нескольких шагах от Марка подавал признаки жизни какой-то седоволосый человек.
– О-ох, крепко же меня приложило… Он сгинул, некромант-то?
Марк и не понял сразу, что этот белый как лунь парень – Сурок. Живой и, похоже, даже не раненый. Но жёсткий ежик на голове сарпедонца отныне был совершенно седым. Из-за этого изменилось и его лицо, став каким-то бледным и покрытым мелкими морщинками. Молодой парень, не старше двадцати лет отроду, будто постарел лет на двадцать. И простецкий тон его был уже не совсем таким как прежде.
