Екатерина Хайрулина - Игры в вечность
– Наш учитель всегда заботился о нас, помогал нам. Я знаю, ты был его другом.
Был. Почему они говорят об Утнапи в прошедшем времени? Это сильно раздражало. Он еще жив! Он там, за стенкой, у него еще все получится. Вот он прогонит своих бабочек и сам защитит своих керуби от любых напастей.
Они не знают или не верят? А он верит? Или просто боится своими руками… Нет, он все-таки верит… ну может не слишком сильно, не достаточно сильно, чтобы сделать сказку правдой.
И все же, вдруг понял, – было бы намного проще и спокойнее, если бы эти люди его ненавидели. Эмеш на минуту до рези зажмурил глаза.
– Я постараюсь, – без особой уверенности пообещал он, потом отвернулся, стараясь не встречаться с переговорщиками взглядом, – а вы уходите отсюда, там вас ждет новый дом, там будете в безопасности. Керуби заметно приободрились и важно кивнули.
– Мы верим тебе, – серьезно сказал кособокий старик.
Вот только этого ему еще не хватало! Веры! Они еще в него верят! Стоят такие довольные… Правильно, в богов надо верить, несмотря ни на что. Он сам постарается поверить, и может тогда. Сглотнув подступившие бессильные слезы, Эмеш покачал головой.
– Я сделаю все, что в моих силах, но чудес обещать не могу. Я далеко не всесилен.
– Мы понимаем. Керуби с достоинством поклонились и удалились в темноту. Замечательно! Просто отлично! Ну просто слов нет. Они ему верят, демоны их раздери!
– И я верю, – тихо сказала Кита.
Он вздрогнул, этого еще не хватало. Ладно. Если верят люди – это еще куда ни шло, но вот если бы поверили боги… хорошо что Ларушки нет рядом.
– Я тоже верю, – признался из-за стены Утнапи. Сговорились, – устало подумал Эмеш, закрывая глаза. Утром явился Атт.
Почему-то казалось, он должен привести целую армию за собой – богов, демонов, даже людей в сверкающих доспехах, казалось, что они вот-вот будут сражаться, жечь бабочек огнем… они пойдут в пустыню, пройдутся по всему миру и сожгут все… победят в конце концов, они не могут не победить. Не могут.
Атт пришел один – просто невысокий, пожилой, лысый человек… подошел сел рядом, покосился на дочь, вздохнул, похлопал Эмеша по плечу.
– Они уходят, – сказал, словно невзначай, словно все и так знали о чем речь.
И этого оказалось достаточно, не надо больше ничего объяснять. Война проиграна даже не начавшись. Эмеш даже не удивился, кивнул. Не будет ни богов, ни людей, ни демонов, ни сияющих доспехов. Игра окончена. Теперь надо только самим.
– Там небо гудит, – тихо сказал Атт, – никто не знает что делать. Они боятся. Не хотят. Хотят уйти… Эмеш кивнул. Да, пожалуй все правильно. Пора им возвращаться.
– И ты иди, Мариш. Ты же хотел, – сказал он, – и Ларушку с собой захвати, зачем ей здесь… Атт хмуро посмотрел на него.
– А ты? А он? С ним давно все ясно.
– А я останусь. Знаешь, я ни разу за триста лет не хотел вернуться. И сейчас не хочу. У меня там ничего нет, никто не ждет, совсем никто, даже хризантемы.
Он невесело усмехнулся, задумался. Да, действительно, он говорил правду, верил сам себе. Главное верить.
– Ты еще, может, посмотришь, как они цветут… вдоль дорожки…
– Неужели ни разу? – Атт вот не верил.
– Ни разу.
Эмеш развел руками. Ни разу, что тут поделаешь, ему было хорошо здесь, это был его мир, он принял его до конца. Сейчас он твердо, упрямо верил в это сам, как никогда раньше, как никто другой. Он видел весь этот мир во сне, от края о края. Он принял его весь, не во сне, по настоящему принял. А там, снаружи, у него не было совсем ничего.
– Я как в сказке, помнишь, как Питер Пен. Мое окно закрыто, меня никто не ждет и я не могу вернуться назад. Мне даже кажется иногда, что в моей кровати уже спит другой мальчик…
Усмехнулся. Да, он сам мальчик, не желающий взрослеть, хоть и седина уже в волосах, но все равно мальчик, которому в сказке лучше, чем в реальном мире. Он никак не всесильный бог. Это игра. И это его игра. И даже возможно игра по его правилам! Захочет – будет летать!
Даже дернулся, попробовал – вдруг и правда полетит. Нет, не летается, только Атт как-то подозрительно на него смотрит. Неловко вдруг стало, ведь заигрался, в самом деле.
– Я лучше останусь, Мариш, вдруг что и выйдет, – попытался неуклюже оправдываться. Атт хотел было возразить, но отчего-то передумал, только вздохнул.
Снова подумалось про Лару – она уже вернулась. Даже никуда не уходя. И Думузи. То, от чего они так долго пытались бежать – исчезло, словно наваждение, словно сон. И теперь уже все равно где они, тут или там, для них все позади. Они вернулись.
Атт тоже почти вернулся, он одной ногой стоит там, сейчас для него тот мир ближе чем этот. Он уже чувствует его, чувствует запах дома… Ему тоже не нужно больше бежать, он готов принять реальность до конца, какая бы она не была.
Эмеш слегка завидовал им, он не был готов принять. Он от реальности отказался. Та реальность ему больше не нужна.
– А Ут где? – спросило небо.
– В доме, – Эмеш кивнул на дверь, – пытается прогнать своих бабочек.
– Своих?
Атт сначала не понял, нахмурился, сдвинул брови, потом разом обмяк и побледнел. Нет, все-таки одной ногой он еще здесь.
– И я не пойду – сказал уверенно.
Интермедия. Люди. Стражи Ишме-Шмаша
Мы создаем зло среди нас. Мы создаем его; и потом пытаемся называть его дьявол, Сатана, зло. Но его создает человек. Дьявола нет. Человек создает дьявола. Уоллес Черный Олень, лакота
Дзинь-дин-динь. Динь-дзинь-дин-динь. Дзинь. Бубенчики дрожат за спиной, все дальше, все тише. Оборачиваться нельзя. Останавливаться нельзя. Разговаривать нельзя.
Только идти вперед, слушая, как ветер осторожно перебирает натянутые струны. Вон, до того дерева у черты. Уже скоро. Осталось двадцать шагов.
Кудда идет рядом, чуть впереди. Мальчишка совсем… Ему ведь до судороги хочется рвануться вперед, добраться, добежать, скорей… Но торопиться нельзя. И я вижу его прямую напряженную спину, костлявые лопатки почти сошлись у выпирающего хребта, гордо вывернув плечи. Он едва держится, но держится достойно. А ноги уже не гнуться, с трудом делая шаг… еще шаг. Ничего. Уже почти все позади. На сегодня мы свою работу выполнили. А потом он привыкнет. Я же привык. Все привыкают. Первый раз всем страшно.
Десять шагов. Налетевший ветер бьет в спину волной липкого, потного холода, далекий рокот и низкий утробный рев, словно из-под земли… Не оборачиваться. Не оборачиваться, Кудда! Ты же знаешь – нельзя! Уже скоро…
Воот… Молодец, мальчик. Не останавливайся, иди. Иди. Сейчас это уже не наш зверь. Нас сменили. Иди.
