Шерри Томас - Гибельное море (ЛП)
– Странно. Я не слышал, чтобы кто-то из повстанцев использовал древнее оружие. Можешь рассказать о них поподробнее, принц?
Фэрфакс как раз собиралась снова наполнить бурдюк нового знакомого. Поток воды пролетел мимо горлышка и плюхнулся на песок.
Титу показалось, будто земля под ногами качнулась.
– Ты назвал меня принцем?
Юноша, казалось, смутился:
– Мои извинения, ваше высочество. В школе мы не следовали протоколу, но впредь буду обращаться к вам со всем почтением, положенным правителю Державы.
«Правителю Державы».
Тит схватился за руку Фэрфакс, не уверенный, что правильно понял. И хочет ли понимать.
Юноша оглядел горизонт:
– Ночной патруль с базы, прекрасно. Они могут меня подвезти, не придется ждать, пока отдохнет ковер.
– Ты уверен, что им можно доверять? – уточнила Фэрфакс.
Он сложил свой ковер, плотно скатал его и засунул в заплечную сумку:
– Они родственники Амары, так что да, я вполне уверен, что это не атланты, притворяющиеся повстанцами.
Едва патруль приземлился, юноша представил двух девушек как Ишану и Шулини. Когда очередь дошла до Фэрфакс, он спросил:
– Тебя как называть – Фэрфакс или настоящим именем?
Чуть помедлив, она ответила:
– Настоящим.
– Иоланта Сибурн, – представили ее.
Иоланта Сибурн – хорошее имя, сильное, но, похоже, не вызвавшее никаких воспоминаний у них обоих. Фэрфакс взяла Тита за руку явно с чувством облегчения. К которому, вероятно, примешивалась капелька разочарования – кто она, до конца так и не выяснилось.
– Приятно познакомиться, – кивнул Тит патрульным.
Они почтительно склонили головы.
– Рады снова видеть, ваше высочество, – сказала Ишана. И добавила, обращаясь уже к Фэрфакс: – Вас мы тоже видели, но вы спали верхом на песчаной виверне.
Тит удивился:
– Вы были в оазисе?
Девушки тихо рассмеялись.
– Именно мы схватились за ружья. В мужской одежде немагов мы вызываем гораздо меньше подозрений, – объяснила Шулини.
Через пятнадцать секунд они были уже в воздухе. Ковер, несший троих повстанцев, оказался, если это вообще возможно, еще быстрее ковра юноши. Но на сей раз Тит и не пытался угнаться за ними, наоборот, специально немного отстал. Фэрфакс не возражала; они держались за руки.
Верста пролетала за верстой, холодный воздух ночной пустыни обжигал лицо, но Тит был почти рад отупляющей боли – она позволяла отвлечься.
– Не хочу быть правителем Державы, – произнес он наконец. Принцам Державы и в лучшие времена не позавидуешь, но быть правителем, который скрывается от Атлантиды – совершенно невыносимо. – Можно как-нибудь сделать так, чтобы я стал его конюхом?
– Надо попробовать. – Фэрфакс сжала его ладонь. – Мне правда нравятся конюхи, особенно когда они пахнут навозом, который весь день сгребали.
Тит полуплакал, полусмеялся:
– Не знаю, чего мне хотелось бы меньше, чем отвечать за целую страну.
– Если ты позаботишься о ней хотя бы вполовину так хорошо, как заботился обо мне, и с тобой, и с Державой все будет в порядке.
– Думаешь?
– Да, уверена. Уже не говоря о том, что есть как минимум одна девушка, готовая целовать тебя, даже если бы ты не был принцем – разве не это волнует всех принцев?
– Я испытал ужасное потрясение, – протянул Тит. – Потребуются сотни поцелуев, чтобы его пережить.
– Я собиралась попридержать поцелуи, пока не увижу несказанно плохие стихи выбитыми на пятидесятитонной глыбе. Но исключительные обстоятельства требуют исключительных мер, поэтому один можешь получить прямо сейчас.
Титу, хоть и с большим трудом, удалось не послать ковер в штопор.
– Лучше?
– Еще один, и я, возможно, даже выживу.
Но еще одного им не выпало. Ишана прокричала с ковра впереди:
– Ваше высочество, база уже близко. Пора снижаться. Пожалуйста, следуйте вплотную за нами.
Глава 30
Англия
– В чем дело? – раздался голос Фэрфакс.
Тит вздрогнул – он даже не заметил, как она вошла в лабораторию.
– Вижу, ты по-прежнему не собираешься меня слушать по поводу отлучек после отбоя.
Она села за рабочий стол напротив него:
– Я никогда тебя не слушаю, если знаю достаточно, чтобы принять собственное решение.
Говорила она легко, но правдивость слов жгла острой болью – Фэрфакс полагалась на собственные суждения. Тит же, со своей стороны, привык жить по оставленным матерью инструкциям. Что было просто прекрасно, пока он в них не сомневался. Но когда такое случалось, то повергало его в состояние паралича.
– Дело в чем-то, сказанном леди Калистой? – спросила Фэрфакс.
Ее поразило, кто оказался хранительницей памяти, но, похоже, в итоге не так уж сильно выбило из колеи. Возможно, потому, что она всегда недолюбливала хранительницу, а возможно, из-за того, что ее воспоминания о леди Калисте как о матери до сих пор оставались недоступны.
– Она кое-что крикнула, когда обвиняла тебя в неблагодарности. Я не могу выкинуть это из головы.
«Да понимаешь ли ты, сколь трудно, сколь ужасно было понять, как же сделать все то, о необходимости чего я рассказала Хейвуду в видении будущего?»
Тит повторил эти слова вслух.
– Заметила что-нибудь?
– Да, заметила, – медленно произнесла Фэрфакс. – Мы всегда полагали, что хранительница памяти действовала вопреки видениям и потому все пошло не так. Но все совсем наоборот: леди Калиста делала все возможное, чтобы воплотить их.
– Да. Кроме того, видение, которому она позволила управлять своей жизнью, касалось не действия, а слов. В нем ее будущее «я» говорило твоему будущему опекуну, что они должны сделать.
Она нахмурилась:
– Не уверена, что понимаю.
– Между магами нет согласия в том, как дόлжно поступать, когда они предвидят еще не произошедшие события. Одни полагают, мол, достаточно лишь не препятствовать этому будущему. Другие считают, что предстоящее открывается тем, кому придется над ним работать. Недавно ты упоминала парадокс сотворенной реальности: будущее, которое не станет настоящим, если его не увидеть и прилежно не воплотить. Я явно не против маленькой сотворенной реальности. Но даже среди магов, верящих, что ради предвиденного нужно потрудиться, существуют огромные разногласия относительно того, сколько нужно сделать. Например, моя мать увидела, как пишет «Как бы вы ни испортили эликсир света, его всегда можно восстановить ударом молнии» на полях «Энциклопедии зелий». Тут споров нет. Она явно должна это написать, когда окажется в предвиденной ситуации. Но если бы она узрела, как лишь рассказывает кому-то, что сделала это? Она все равно должна была написать о световом эликсире и молниях на полях книги?
