Ника Ветрова - Пособие по выживанию
— Ну? — хмуро спросила у них ведьма.
Один из навов подошел, приветливо кивнул лежащей на земле мне, затем ответил Эльвире Жутковне:
— Хитрая штука. Портал вроде как должен был выбросить ее в диких землях Преисподней, но на деле имеет второй заряд.
Покивав, ведьма уточнила:
— И куда бы этот мнимый труп выбросило?
Нав усмехнулся и сказал:
— Если наши расчеты верны, то дворец императора Единой.
Я из этого ни черта не поняла, а вот рыб врубился и как заорет:
— Это мы бы ее по пустыням разыскивали, а девку этот четвертьдемон во дворец бы заграбастал? Так, все, он нарвался. Стаська, срочно дари меня ухажеру. Срочно! Гарантирую доведение до самоубивства в рекордные две седьмицы!
Ничего не соображающая я приподнялась и тихо попросила:
— Пи-и-ить…
Эльвира Жутковна хмуро глянула на меня и сказала:
— Терпи. Чашку с водой, которую я тебе предусмотрительно принесла, твоя золотая зараза заняла. Хочешь, пей из нее, за другой не пойду.
Ошарашенно глянув на чашку с росписью под хохлому, из которой виновато рыб выглядывал, я сипло спросила:
— А где я?
— В пустыне, твою мать! — рявкнула на меня ведьма. — Не видно разве?!
С перепугу грохнулась обратно на землю. Падальщики в небе радостно закричали и закружились с удвоенным энтузиазмом, решив, что таки сегодня их покормят, сегодня они будут кушать. Нав, который отвечал Эльвире Жутковне, опустился на колено, приподнял мою голову, подсунул под нее свой форменный мундир, чтобы мне удобнее было, и сказал:
— Потерпи еще немного, Стась, мы тебя пока не двигаем, чтобы четко формулу портала вычислить. Это имитация пустыни, полигон для песчаных демонов и вихревиков.
— А-а-а, — в горле совсем пересохло, — а что я… здесь… лежу?
— А не пей гадость всякую, не будешь и по пустыням трупом валяться, — меланхолично сообщила ведьма.
Нав был куда вежливее и информативнее:
— Университет вредной магии — изолированная структура, и потому перенесло тебя не в пустоши Преисподней, а в местную пустыню. Ты полежи пока молча.
— Угу, падальщиков не разочаровывай, они на радостях уже завели свою излюбленную песню: «Еда, еда, дохлая еда», — скептически посоветовала Эльвира Жутковна. — Гревз, от работы не отлынивай, а то у моей студентки сейчас тепловой удар случится, а у тебя метловой.
— Почему метловой? — не поняла я.
— Метлой тресну! — безапелляционно пообещала ведьма.
Понятливый нав поднялся и вернулся к расчетам.
А потом в мареве пустынного миража я увидела массивную фигуру. Фигура приближалась, приближалась и приблизилась… Отчего-то падальщики, перепугавшись, рванули к горизонту, обиженно вопя на тему «опять не покормили». И рыб в чашку нырнул. И даже Эльвира Жутковна как-то напряглась и отошла от меня на шаг. И навы вытянулись по струнке.
Владлен Азаэрович подошел, ни слова никому не говоря, наклонился, подхватил меня на руки и понес прочь. Все так же молча.
И главное, ему никто слова ни сказал.
Кроме меня. Я сказала:
— А что случилось?
— А ничего, Григорьева, — мрачно ответил мне декан чертового факультета. — Но в следующий раз думай, прежде чем будешь привораживать боевых магов. Безмозглые они, Станислава.
Мне отчего-то очень обидно стало, и я честно призналась:
— Не привораживала я. У нас открытый урок был, лорд Тиаранг приказал всем для проверки приворотное зелье варить. Я сварила, как и все. А как дошло до дегустации, так меня в привороте и обвинили!
Декан чертового факультета остановился, темно-карие глаза внимательно изучили мое лицо, после недочерт спросил:
— Почему ведьмы Керимской школы тебя не выдали?
— Они тоже за справедливость, — призналась Владлену Азаэровичу.
Боевой черт вновь продолжил идти по пустыне, затем произнес:
— Керимскую ведическую школу закрыли. Часть ведьмочек по другим магическим учебным заведениям раскидали, часть домой вернулась. Весь преподавательский состав был уволен.
Кто-то тихо всхлипнул и уткнулся в твердое мужское плечо. Этому кому-то было стыдно, но и очень-очень грустно.
— Ваш магистериум медленно, но верно избавляется от ведьм, — продолжил Владлен Азаэрович, — что не удивительно, ведьмы — сила народа. В условиях, когда государство наращивает военную мощь, сильный народ правительству не выгоден. Потому-то и дозволен фактический беспредел боевых магов. Не грусти, Стасенок.
Все равно было грустно. До слез.
— Не грусти, — едва слышно произнес Владлен Азаэрович. — Выпускников университета за истекшие сорок лет были сотни тысяч, и все живут на территории Единой империи. А наши бывшие студенты на жизнь смотрят здраво, и боевой магией их не испугаешь. Недолго осталось императору Харону сидеть на троне.
Промокнув глаза, испуганно посмотрела на декана чертового факультета. Не выдержала и спросила:
— Так вы переворот готовите? — После понесло: — И те невидимые ваши гости, они…
— Демоны, — Владлен Азаэрович улыбнулся.
И у меня вдруг замерло сердце. Оно просто биться перестало вовсе, а еще дыхание затаилось. И почему-то я перестала слышать, что он мне говорил. То есть боевой недочерт говорил и говорил, а я смотрела на его губы и плыла вместе со всей пустыней куда-то, где в груди становилось теплее, и теплее, и…
И приподнявшись, я обвила шею застывшего декана чертового факультета покрепче, приподнялась и накрыла его улыбку своими губами, словно хотела всю ее, до самой последней капельки, забрать себе. И вкус так понравился, и ощущение, и дыхание, вырывающееся через стиснутые зубы Владлена Азаэровича, и пальчики запускать в его волосы тоже понравилось, и пить сразу расхотелось, и…
— Станислава, — мужчина с силой оторвал меня от своих губ, хмуро посмотрел, насупил брови и прошипел: — Урод, у него и псевдояд с двойным дном оказался.
Яд? Дно? К чертям!
Вновь подтянувшись и пользуясь тем, что недочерт держал меня на руках, я опять приникла к его губам. В душе поднялась волна тепла, не сухого, как в окружающей пустыне, а какого-то очень приятного, мягкого, преисполненного нежности.
— Григорьева, прекрати, — прошипел Владлен Азаэрович и дернул головой, освобождаясь от поцелуя.
И опустил пониже, чтобы я до лица не дотягивалась. Разочарованная и расстроенная, я огляделась. Увидела стоящие посреди песков ворота, ржавые такие, старые, местами покореженные. К этим одиноко стоящим воротам декан меня и поднес, ударил по ним ногой — ворота открылись, и мы вышли… в ночь. И посреди сада оказались. Ночного.
— Ночь, — растерянно пробормотала я.
