Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Второй Лабиринт
Она приготовила себе и Далиле кофе, включила цакцакон и приготовилась внимательно слушать. Далила, получив столь благодарную слушательницу, принялась рассказывать.
* * *Офелия ласково спросила: «С чего всё началось?» — «Да в общем-то ни с чего… я даже толком не поняла, чего они от меня хотят! — Далила вскинула голову, горделиво и кокетливо повела плечами. — Мы с моим другом Вулием Зейфером вечером в субботу зашли в кафе «Шоко-Мамтоко», необычайно популярное в молодёжной среде Меирии. Надо сказать, что когда мы там поселились, в это кафе невозможно было зайти. Постоянный жуткий грохот, по голове непрерывно били звуки наркотического шофара». Офелия загадочно пожала плечами, и на лице её мелькнула странная ухмылка. Она подумала: «Похоже, она понятия не имеет, что такое шофар. Поэтому «для убедительности и образности» сморозила эту чушь… Ну, да ладно! Пипл схавает…» Далила меж тем продолжала: «Звуковую атмосферу этого заведения когда-то насквозь пронизывали пронзительные звуки так называемой хасидской музыки. Но в последнее время там стало гораздо приятней. Оказалось, в этом посёлке выросла и очень достойная молодёжь. Эти ребята не без успеха стараются взять дело музыкальной культуры в свои руки, настойчиво приобщая ровесников если не к силонокуллу, то к продвинутым ансамблям и группам исполнителей. Таким, как «Петек Лаван», «Шук Пишпишим», «Шавшевет»… Это именно они потребовали от хозяина меирийского филиала «Шоко-Мамтоко» прекратить отравлять посетителей агрессивными звуками шофара. Благодаря их настойчивости хозяин кафе сменил репертуар исполняемых его музыкальным аппаратом записей, приблизив его, насколько возможно, к современным стандартам. Это привлекло в кафе более продвинутую и современную молодёжь, к их компании мы в тот вечер и подсели за столик. Должна отметить: очень приятные ребята, вежливые, открытые, доброжелательные, культурные, не отягощённые замшелыми принципами!» — «О! Рассказ о них мы с тобой дадим в одной из наших совместных передач! Отлично сказано!» — воскликнула Офелия, едва успев нажать на паузу. Далила продолжала: «Неожиданно до меня донёсся глумливый и грубый женский смех. Я повернула голову и увидела двух парней, которые какое-то время работали уборщиками у нас в «Самоваре», пока их оттуда не изгнали за неподобающее поведение по отношению к нашим девушкам. Один из них, к сожалению и стыду, мой бывший соотечественник, работая у нас, подстрекал наших ребят против курса, который мы изучали в «Самоваре», за что и был изгнан с позором». — «Это, я понимаю, религиозные парни?» — «Конечно! Религиозные, ещё какие! Со всеми известными атрибутами их показной религиозности: глубокие кипы фиолетового цвета, неопрятные нитки так называемых цицит по бокам…» — «А вы, в смысле — ваши мужчины… так не одеваются, конечно? Ну, после гиюра, я хочу сказать…» — «Конечно, нет! Нам нет надобности в этом маскараде напоказ. Мы живём с Б-гом в душе, а не в одежде!» — гордо заявила Далила. — «Хорошо… — помолчав, обронила Офелия, поощрительно кивая Далиле. Та, чуть поигрывая бровями, поджала губы и продолжила:
«Короче… Эти оба бывших уборщика сидели за соседним столиком в обществе двух несовершеннолетних девиц наглого вида, и ярко выраженная, я бы сказала — кричащая! — религиозность их одеяний не могла скрыть, скорее — подчёркивала характер их отношений с упомянутыми парнями. Там сидел парень, чей уродливо искривлённый нос говорил красноречивее всего о характере его занятий. Потом мне сказали, что он старший сын семейки известных фанатиков-антистримеров. А одна из девиц — его сестрица. Наши глаза случайно встретились, и девицы заржали ещё глумливей, перекидываясь между собой репликами и жестами, которые любой бы счёл оскорбительными. Я потребовала от них извиниться за неподобающее поведение, на что сидящие за этим столиком (девицы чуть ли не на коленях у парней) ответили мне громовым хохотом. Когда я повторила своё требование и, встав, подошла к их столу, упомянутая девица (по закону я не имею права упоминать её имя, она же несовершеннолетняя!) вскочила мне навстречу и неожиданно наотмашь ударила меня по лицу. Она совершенно озверела от ярости! Я никогда не видела на лицах такой чёрной злобы!» — «Вот так вот ни за что, ни про что?» — подняла Офелия брови. — «Ага! А её приятельница, похожая на дикую кошку, чёрные глаза которой излучали не менее дикую злобу, тут же вскочила с колен уродливого братца своей подруги, замахала руками и пронзительно заверещала: Бей эту мерзавку! Пусти ей кровь!
Пусть убирается отсюда подальше! Как мне потом сказали, её зовут… э-э-э… по той же причине не имею права упоминать… Тоже, наверно, известная в Меирии семейка фанатиков… Йемениты, судя по её дикому виду… — небрежно обронила Далила чуть слышно и добавила с надрывом, повысив голос: — Мне до сих пор неясно, почему приехавшая полиция этих хулиганок, подстрекательниц не задержала…
Наверно, кривоносый тип с мордой уголовника помог им скрыться… Или эти два уборщика… Это они подстрекали!.. Их всех задержали, ведь один из них ещё и ударил полицейского! Его имя, по понятным причинам, назвать не могу. Я просила, чтобы этих парней привлекли к суду за совращение несовершеннолетних, но мне сказали, что это к делу не относится. Наверно, поэтому не могут арестовать мою обидчицу, правда, я не поняла, в чём проблема…» — «Милая Далила, это действительно к делу не относится — девственность хулиганки! Мы не можем голословно обвинять… даже если между ними что-то было! Да и зачем нам неприятности с семьёй, с общиной… Особенно сейчас… Не тот момент, так сказать… Она учится в религиозном учебном заведении… Есть, знаешь ли, некоторые тонкости в этом деле… Возмущение в общине… шум, демонстрации, кидание камней, то-сё… зачем нам это… ещё и сейчас!.. Не время… И парней придётся выпустить — под залог… Ну, того, кто напал на полицейского, придётся немного подержать…» — загадочно подчеркнула Офелия. — «Вот и мне сказали, что история на данном этапе не представляет общественного интереса… Как будто это может оправдать физическое насилие или подстрекательство к нему! Я этого не понимаю…»
* * *Офелия то выключала цакцакон, поправляя сказанное Далилой, то внова включала его.
Вдвоём они пришли к договорённости, что лучше вообще всё свести к ничем не оправданным оскорблениям со стороны двух разнузданных, диких фиолетовых девиц в адрес репатриантки, но — ни слова о драке!
«Дело того парня, что напал на полицейского, пойдёт отдельно, постараемся его особо не афишировать: нам только не хватало сейчас проблем с вашей общиной! Ты ж понимаешь, милая Далила… У тебя красивое имя… Словом, тебе крупно повезло, что девица, с которой сейчас имеет дело твой бывший возлюбленный, фиолетовая, да ещё из антистримерской среды… Будь она из элитариев, я бы тебе не позавидовала: ничего бы ты не доказала, и ещё за драку ответила бы по полной программе… Я даже не знаю, хватило ли бы у нас с Тимми сил вызволить тебя… Между прочим, она не из марроканцев — семья её матери из иракских или кого-то вроде того, а отец — и вовсе из южноамериканцев… чёрт-их-знает, чего там у них намешано…
