Шимпо Ботан - Люди и Тени
Трое не знали, что их отправляют на не слишком важное задание. Отправляют как расходный материал. Тахами уже собрали в Столице большинство наследниц, а значит большинство княжеств уже под колпаком. Потому «Танналарская операция» была, в первую очередь, проверкой на жесткость. Если трое справятся — докажут что они хорошие бойцы, и их можно будет использовать в Большой Игре. Провалят — невелика беда. Погибнут — невелика потеря. Друзей отправили в пасть смерти. И они поняли это слишком поздно.
— Ну почему? — сказал Тариваш, глядя на глухую камерную стену. — Ну почему понимание всегда приходит слишком поздно?
* * *Заскрипела дубовая, окованная сталью дверь — в камеру явился Батташ, собственной персоной. С ним трое шершней весьма мрачного вида! В нахлобученных на самые глаза меховых шапках, кожаных доспехах, и с кинжалами за поясами. Во взглядах раскосых глаз читалась угрюмая решимость, и жажда крови — да, на учёных глядели не просто солдаты служащие державе, а древние воины, дети Орды, дух которых не присмирить и не переделать. Столетия цивилизованной жизни не изменили степняков, лишь вымыли пыль и перекрасили шкуру. Нутро осталось прежним… К горлу учёного подкатил комок. «Сейчас будет невесело!»
— Привет, Винтай. Привет Силлан, — спокойно молвил Батташ. Руки уткнуты в бока, голова склонена набок. Варвар сжимал в зубах дымящуюся трубку.
— Здравствуй, достопочтённый. — Улыбнулся ханаарец. Улыбка напоминала оскал лиса, загнанного в угол волками. Мараван промолчал.
— Давно мечтал поговорить с вами, — Продолжил варвар. — Так, знаете, в открытую, с глазу на глаз.
— Для этого нужно было засадить нас в камеру? — ответил Ханаарец.
— А как иначе принудить вас к честности? А, Силлан?
Шершни заулыбались. А снаружи, как ни в чем, ни бывало, веял ветерок, издалека доносились звуки рынка. Командир шершней снова заговорил:
— Слушайте, детишки, давайте будем по-хорошему. Ву приказала мне доставить вас в подземную темницу, но я, как видите, не стал этого делать. Я выполню её приказ, но не сразу, для начала — для допроса — оставил вас в башне. Зачем? Чтоб вы не сошли с ума от ужаса! Здесь всё-таки свежий воздух, свет. Цените, мою доброту, шпионы! Стучите сразу, не то пожалеете.
Можно было ожидать что «учёные» расклеются, задрожат, но нет. Они держались стойко. Мараван сел и взглянул врагу в глаза, голос звучал тихо, но сильно:
— Слушай, Батташ. Мы официальные лица. Посланцы Столицы. Нас делегировал Великий совет, с нами благословение верховной Владычицы.
Да, мы представляем имперскую власть! Так что полегче, здоровила.
— Хм…
— По какому праву вы противитесь имперской воле? Неужто Танналар решил выйти из состава державы Кузуни? Вы не имеете права нас арестовывать. Не позорьте себя и своё княжество.
Пару минут тишины. Лишь взгляды, полуулыбки… И стук сердца, бьющегося в грудной клетке, как испуганная птичка. Наконец, Батташ заговорил:
— Не нужно строить из себя дурачков. Вы разоблачены, и объявлены врагами княжества. Кончайте свой цирк, вы проиграли. Представление закончено.
Учёные переглянулись. Южанин пожал плечами: «Не знаю. Ты главнее вот ты и решай».
— Значит так, Батташ-Сувай, — сказал Мараван. — Допустим, мы шпионы. Допустим мы враги вашего, затерянного на краю жизни, княжества. Нет, я не признаю твоих обвинений, но допустим, что ты прав. Что дальше? Мы всё равно посланцы Столицы. С нами всё равно все нужные документы. И Императрица Лу-Хасса на нашей стороне… Слушай, варвар, ты понимаешь что будет, если ты нас порешишь? Последствия оцениваешь? Или не видишь ничего дальше своей казармы?
Варвар усмехнулся. Беззлобно, скорее даже с тенью сочувствия. Он признал ум и дерзость врага:
— Складно поёшь, шпион. Но, во-первых: вы подставили Найпу, а она монаршая особа. Из-за вас она чуть не погибла, ага. За такое полагается жечь и рубить, и плевать кто вы там. Будь вы хоть посланцы Богов, — статус не даёт оправдания преступлениям. В истории кузуни уже бывали случаи, когда даже высшие державные чины, сановники и даже духовные лица — шли на плаху, за преступления против монарших особ. А их жёны, дети и родичи — в ссылку. То-то же! Во-вторых — вы просто исчезнете, никто не узнает, куда вы делись. Понятно? Объявим что мол «учёных пожрала Тьма». Что вы были одержимы злыми духами и разбили себе головы об пол. Или что вы просто умерли от заразы.
Мараван кисло скривился:
— Ты думаешь, тебе поверят? Думаешь, вашему провинциальному Танналару, который даже не представлен в Совете — поверят? Слушай, военный, ты слишком высокого о себе мнения. И о своём княжестве.
— Хм… — Батташ выпустил облачко табачного дыма. — Учёный, быть может я и правда слишком много о себе вообразил. Но, поверь, ты тоже переоцениваешь свою… как бы так выразиться… значимость. Я ведь многое знаю. Вы зелёные новички, правда? Так вот — неужто ты думаешь, что Столица устроит скандал из-за горстки юнцов, которые полезли не в своё дело?
— Устроит! — Мараван встал и шагнул вперёд. — Ещё как устроит! Тебе не понять, дубина ты варварская!
Батташ толкнул учёного и тот шлёпнулся обратно на лежанку.
— Сиди смирно. Вижу, по-хорошему не понимаешь. А ты? — он обернулся к Таривашу.
— Я не сдамся! — ханаарец сжал кулаки. — Давайте, жгите, отрезайте уши. Друзей не предам.
Тишина. Шершни и шпионы молча оглядывали друг друга. Поединки взглядов — тяжелых, налитых невидимым пламенем. Раздувались ноздри, шевелились желваки. Батташ курил.
— Что-ж, — Наконец молвил он. — На словах вы сильны. Но слова — сотрясание воздуха. Посмотрим, правда ли вы так круты, как о себе воображаете. Лахтай, Масур! Принесите огонь и клещи!
ГЛАВА 27. ЭКЗЕКУЦИЯ
Стало ясно, что дела плохи. Очень плохи. На этот раз уже не досадные неприятности, а настоящий кошмар. Тариваш внутренне сжался, его бил озноб, на лбу выступила испарина. «Попался!» В голове метались суматошные мысли, как загнанные в западню зайцы. Туда, сюда, они словно бились об стенки черепа. «Помогите мне, боги! Помогите мне, предки! Помогите мне, духи… Помогите мне… Да хоть кто-нибудь!» Сердце едва не выпрыгивало из груди, в животе всё похолодело. На языке — кислый привкус страха. Это был не тот страх, к которому привыкли обыватели — боязнь обнищать, либо остаться одиноким, либо манящая боязнь перед потусторонним сумраком. Нет — животный ужас перед расправой. Парень изо всех сил рванулся, напряг до боли руки и ноги — бесполезно. Варвары привязали его накрепко.
— Держись, Тариваш! — крикнул Мараван. Да что там «держись»? Дружок был сам весь в поту!
