Гай Орловский - Ричард Длинные Руки - Король-консорт
— Говорят, ты что-то отыскал? — прогудел он с недоверием в голосе.
— Уже говорят? — удивился я. — Никому еще ничего даже не шепнул...
— У нас умеют делать выводы, — бросил он. — Пойдемте все вон в ту келью, обсудим.
— Ваша?
— Нет, пустая. У нас, к сожалению, пустых много.
Услужливый брат Смарагд забежал вперед и, распахнув дверь, держал ее для нас, кланяясь всем.
В келье по-христиански аскетично, зато большой стол и две длинные лавки по обе стороны. Мы рассаживались, я ожидал расспросов, но брат Гвальберт посмотрел на стол, затем очень внимательно на меня.
Я спохватился, здесь же тоже люди, хоть и монахи, быстро начал создавать простые глиняные кружки, но заполнял их лучшим вином, а на широкое блюдо выложил тончайшие ломтики сыра всех сортов, какие только сам когда-либо пробовал.
Отец Ромуальд с удовлетворенным видом потер ладони.
— Хорошо... А то я уж подумал, что ты потерял это умение в своих дальних странствиях.
Они быстро разобрали кружки, Гвальберт и Ромуальд сразу припали к питию, как кони на водопое, отец Мальбрах сперва понюхал, посмотрел на меня с вопросом в глазах.
— А это точно не от дьявола?
— А если от него? — спросил я с интересом.
Он с сожалением посмотрел на поверхность темнокрасного вина, на меня, сказал решительно:
— Тогда, вооружившись молитвой, поборюсь с силами ада!
И за два мощных глотка осушил половину содержимого кружки. Над ним посмеивались, а он, чтобы доказать свою решимость сразиться с темными силами, быстро допил до конца, вытер тыльной стороной ладони рот.
Я оглядел их, смотрят с интересом, но не как на героя, а как на парнягу, которому повезло наткнуться на что-то полезное.
— И что? — спросил я. — Да, мне удалось сделать первый шажок для борьбы с Маркусом. А вам? Все еще прячете задницы в пещеры поглубже?
Они переглянулись, Мальбрах ответил мирно:
— Брат паладин, ты слишком резок...
— Он просто молод, — вступился за меня Гвальберт, но прозвучало это так, что, дескать, он ж еще дурак, на его голове еще поленницу дров обтесать, а потом еще две корзины орехов расколоть, а сейчас чего хотите...
— Мы не можем укрываться от мира, — сказал я, — он нуждается в нас. Если мы его оставим — он погибнет.
— Хорошие слова, — прогудел отец Ромуальд задумчиво. — Но мы должны на всякий случай спрятать книги понадежнее. Монастырь без библиотеки что крепость без оружия. Книги — наше оружие.
— Кому они нужны, — сказал я уже зло, — если все погибнут?
Отец Муассак повел в мою сторону черными глазами.
— Все когда-то умрем...
— Все умрем, — сказал я гневно, — а те, кто прячется в пещеры, еще и сдохнут!
Отец Ромуальд поморщился.
— Не так пылко...
— Вы так и не поняли, — сказал я. — Задача не в том, уцелеете ли вы или нет, хотя шансы ничтожны, сами знаете... а стоит ли человечество бытия или нет?.. Вы не подумали, что это может быть уже последний прилет Маркуса?
Все насторожились, Ромуальд спросил:
— Ну-ну, что это еще за?..
— Вполне возможно, — сказал я медленно и оглядел всех, слушают ли внимательно, — Господу уже надоело то топить человечество, то жечь огнем... И сказал себе: посылаю этот огненный меч на людей в последний раз! Если и сейчас примут свою судьбу покорно, как овцы какие, то эти создания и не заслуживают жизни. Сотру в пыль все, как саму Землю, Солнце, Луну и планеты со звездами, как и всю вселенную. И потом, может быть, когда-нибудь и где-нибудь попытаюсь сотворить новую, получше.
Видимо, я сказал хорошо, посерьезнели, смотрят остановившимися глазами, побледнели, у отца Мальбраха даже губы стали синими.
Наконец Ромуальд крякнул, ухватил кружку зазевавшегося Смарагда, тот слишком долго смаковал и залпом выпил, после чего широко раскрытыми глазами уставился на меня.
— Страсти какие... ты чего так пугаешь?
— А что, — поинтересовался я. — Не пора ли ему в самом деле с такими ничтожествами так и поступить?
Он потребовал:
— А мы ничтожества?
— А если, — парировал я, — даже не пытаемся защититься? Сразу прячемся по норам? Я бы точно прибил...
— К счастью, брат паладин, — сказал брат Гвальберт с тяжелым сарказмом, — ты не Господь.
— Да, — согласился я, — но создан по его образу и подобию. Так что смотрите на меня и слушайте. Если не окажем Маркусу жестокий прием, Господь совсем разочаруется в нас и сотрет к такой матери!
Смарагд спросил жалко:
— Всех в ад?
Я покачал головой.
— Хуже. Не будет ни рая, ни ада. Ничего не будет.
Он съежился, втянул голову в плечи, остальные
смотрят на меня исподлобья, уже злые, но мои слова явно задели и даже встревожили.
— Брат паладин, — сказал мягко отец Мальбрах, — ты еще мало знаешь в этом мире...
— А чего не знаю важного? — спросил я. — Вы собираетесь его разгромить сами? Но что-то я не слышал, что вступите в бой! Ну да, я понимаю...
Он спросил мрачно:
— Да? Что именно?
— Религиозный человек, — ответил я с издевкой, — не станет отвлекаться от молитвы на всего лишь благое дело! Да что там благое, даже ради спасения жизни не станет.
Он покачал головой.
— Ошибаешься, брат паладин. В Священном Писании четко сказано, что тот, кто ради молитвы повредит своему здоровью, тем более — жизни, не войдет в Царство Небесное. Жизнь человека Господь ценит настолько, что ради ее спасения позволяет даже отказаться от Него! Так что ты не прав.
— А как на самом деле?
Он взглянул удивленно.
— Брат паладин... Все верно, сейчас все свободные монахи переносят наши книги и все ценности в самые глубокие пещеры, что не будут затронуты катаклизмом поверхности. Но твое предложение заставить большинство оставить работу и начать готовиться к схватке... Как? Я еще не знаю. Это решат на собрании. Но ты сделал великое дело!
— Мало, — отрезал я.
Он сказал с мягким укором:
— Могло не быть и его. Но теперь, когда известно, где опустится Маркус, есть шанс окружить то место. И либо напасть и победить, либо заставить отступить от людей. Ладно, можем и сами все погибнуть, но и это не зря. Господь примет наши души, ибо мы пытались спасти мир от разрушения!.. Так что ты не совсем прав.
Я сказал с раскаянием:
— Если все так, то я совсем не прав.
Отец Муассак вытащил из складок необъятной рясы и положил перед собой на стол причудливо ограненный кристалл. По стенам сразу пошли радужные сполохи, а на потолке образовался странный круг из трех тесно соприкасающихся колец.
— Видите, — сказал он скромно, однако я ощутил поистине дьявольскую гордыню в его словах, — это камень Ронбера.
