Сергей Юрьев - Хрустальная колыбель
Прошлой ночью, когда землепашцы, зачем-то вышедшие чуть ли не всем селищем на ночную прогулку, окружили стоянку их маленького отряда, Пров скрылся вовсе не потому, что боялся пленения. Он был почти уверен, что Орвин и Герант не дадут в обиду ни себя, ни его… Но волхв понимал, что, оставшись тогда у костра, он будет вынужден разделить стол и кров с теми, кого он вынужден будет вскоре обречь на гибель. После свершения ритуала здесь на сотню лиг вдоль и поперёк будет безжизненная пустыня, к которой ещё не скоро посмеет приблизиться кто-нибудь из смертных. Но если такова воля богов, значит, иного пути просто нет, и только так можно избежать бедствий куда более страшных.
Накануне волхву так и не удалось сомкнуть глаз, а ожидание обещало быть долгим. Пров пристроился под раскидистым кустом шиповника, склонившимся с края оврага, и задремал, пообещав самому себе, что сон будет чуток, и пробуждение придёт при малейшем подозрительном шорохе.
Если не бояться обжечься, можно подавать Зеусу молнии… Если не бояться высоты, можно нести за Геккором облачный шлейф… Если не бояться сырости, то можно перебирать несметные сокровища Хлои и складывать на дне морском прекрасные мозаики из рубинов, изумрудов и жемчугов, а если не хватит какого-нибудь аметиста, чтобы изобразить фиолетовый зрачок богини, там, на поверхности, осталось ещё немало кораблей… Если не бояться червей, то можно слиться с таинственной Го и стать частью земного плодородия, чтобы потом прорасти цветком, рыжим, покрытым крупными конопушками… Но молнии почему-то жгли ладонь, облака никак не давались в руки, по драгоценным мозаикам пробегала донная волна, и вздыбленный песок впитывал в себя бесчисленные самоцветы, а проклятущие черви ползли мимо, не обращая никакого внимания на аппетитный кусок плоти, стремящийся стать частью вечного движения жизни. По солнечной лужайке вприпрыжку бежал хромоногий сатир, а две чудные нимфы нарезали вокруг него круги. Временами они оглядывались на Прова и с весёлым смехом показывали на него пальцами… Смотреть на нимф было приятнее, чем становиться свидетелем собственных неудач, и от этого сон волхва утратил первоначальную чуткость.
— Бар-бар-бар-бар-бар! — Речь стражника, одетого в короткую лёгкую кольчугу, была непонятна, но острие короткого копья, приставленное к горлу, ясно давало понять, чего тот добивается.
Второй стражник брезгливо, двумя пальцами, собирал с булыжника мешочки с жертвенными наборами и скидывал их в торбу волхва. Наконечник процарапал борозду от уха до подбородка, и редкие капли крови начали падать на амулет с изображением уст Геккора. Надо было осторожно, не делая резких движений, подниматься, иначе владыки стихий могут увидеть своего верного слугу несколько раньше, чем им того хотелось бы.
Хряст! И крышка бочонка с ячменным вином проломлена кулаком, облачённым в латную рукавицу. Так виночерпию будет легче освобождать драгоценную влагу из дубового плена. Благополучие подданных — главная забота лорда, так вроде бы написано в Заповедях Карола Безутешного, лорда лордов… Правда, бочонков в этой корчме осталось не так уж много. А когда они кончатся, можно будет перейти в другую. Только бы кабатчики не попрятали свои запасы от своего господина! Ну нет! Предупреждать всякое желание лорда — главная забота любого из подданных, будь то хоть благородный эллор, хоть последний из землепашцев. Такова первая и главная заповедь Иллара Корзона, лорда Холм-Эста!
— Ваша Милость! Поздравляю с великолепным ударом.
Это ещё кто? А-а… Хелл Бронда, сотник, только вчера посвящённый в эллоры. Что ж, ему повезло, что смерть не застанет его простолюдином… Вот поймать бы сейчас эту шавку Хаффи… Из-за него всё! И из-за бабы этой каменной! Стояла бы себе, глаз радовала… В собственную опочивальню войти невозможно, дожил…
— Ваша Милость! К вам посетители.
А это кто? А-а… Караульщик. Это правильно. Если лорд гуляет, то в корчму без доклада — никак… Это правильно.
— Кого там ещё принесло?! — Лорд не узнал собственного, совершенно осипшего голоса, но это уже не имело никакого значения.
— Эллор Орвин Хуборг, какой-то Служитель и его слуга-варвар…
— Варвара — на дыбу, Орвина — сюда, и налить ему, а Служитель пусть у дверей подождёт… — Иллар вдруг запнулся, подавляя подкативший к горлу ик, а в следующее мгновение до него дошло, о чём, собственно, докладывал стражник. — Стоп! Наоборот. Служителя — сюда, и пусть нальют, варвар — за дверью, а Орвину жалованье выдать, иначе зачем бы он попёрся в такую даль… Стоп!
Действительно, чтобы на что-то решиться, надо было крепко задуматься. С Хуборгом и варваром всё ясно, а вот откуда здесь мог взяться Служитель. Их ещё Халлак отсюда выставил, и с тех пор ни один носа не казал и правильно делал. Но теперь, когда такая срань приключилась, вдруг появляется… Может, он и впрямь знает, что делать, как замок сохранить.
— Рассолу и умыться!
Кабатчик с виночерпием, казалось, только и делали, что ожидали такого приказа. Через пару мгновений корчага с огуречным рассолом, приправленным чесноком и пряностями, стояла на столе рядом с медным тазиком, до краёв наполненным родниковой водой. Кабатчик уже переминался с ноги на ногу, держа на согнутом локте белое льняное полотенце. Так, главное не перепутать — рассол пьют, водой умываются.
Только выпив вторую корчагу рассола, Иллар почувствовал, что готов к разговору, который может решить судьбу и трона, и Холма, и самого лорда. А может и не решить. Нет, не столько рассол, сколько возбуждение, вызванное внезапной надеждой, помогло хмелю отчасти выветриться из головы…
— Пусть заходят. Все. Только варвар — за дверью…
Первым вошёл Орвин, поклонился, как положено, и сделал шаг в сторону. И тогда в дверном проёме обнаружился Служитель. Не Служитель — гора. Едва в дверях поместился, и посох — так и блестит, а поверх рясы на поясе меч висит. Сразу видно — не из простых.
Иллар окинул взглядом помещение — бражники, кто ещё мог, поднялись из-за столов, приветствуя нежданного гостя, а кабатчик с виночерпием волокли из подсобки свежий бочонок с черничным вином.
— Все — вон! — рявкнул лорд, стараясь придать дрожащему голосу как можно больше твёрдости.
Сотники, благородные эллоры, оруженосцы, шуты и герольды, толкая друг друга, двинулись к выходу, по пути стараясь поклониться Служителю. Когда стражники волоком вытащили за дверь последнего из бражников, Орвин поднял валявшуюся на проходе табуретку, поставил её у стола напротив лорда, а сам тоже вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
— Ну вот, попировали — и хватит… — сказал Служитель, присаживаясь. — Ты как — проспишься сначала или сразу говорить будем?
