Виктор Исьемини - Под знаменем Воробья
— Что это значит? — поинтересовался Ингви.
— Это значит, что я по его просьбе читал над ним заклинание «вложения маны».
— Над ним? Вероятно, он имел в виду зарядить какие-то свои амулеты… либо свою одежду, доспехи, оружие, — предположил Ингви.
— Я тоже так решил поначалу, — пожал плечами Шортиль, — но все же нет. Точно — нет.
— Почему так уверенно?
— На нем во второй раз была другая одежда. Я расскажу подробнее. Второй раз — это было после того, как его собирались казнить попы из монастыря блаженного Ронвина. Они же знали, с кем имеют дело — и перед тем, как вести Мертвеца на костер, обобрали его, что называется, до нитки. Должно быть, считали, что секрет его живучести — в каком-нибудь магическом талисмане. Ну и отобрали на всякий случай все — всякие цацки, перстни, талисманы… одежду тоже… А вскоре, через пару дней, после того случая он ко мне и обратился. Если что-то в его старом снаряжении несло заклинания — ну, такие, что нуждались в подпитке — то попы же отобрали все! Так что сам он, пожалуй, не маг — но эманации от него исходят постоянно. Если бы только от моих заклятий — так их бы на неделю-две и хватило бы, не больше… Не понимаю — он заказал просто «вложение маны», ничего целенаправленного…
— Ну, похоже, он сам себе талисман, — Ингви ухмыльнулся.
— Да, — спешно поддакнул Шортиль, — лучше и не скажешь.
— Ладно, пойдем что ли? А то это место навевает тоску… Храбрые, мужественные люди здесь бились насмерть, а зачем? Потом объединились и ушли с этого берега вместе… Сообща хоронить своих убитых товарищей…
Собеседники повернулись и не спеша направились в лагерь, где наемники заканчивали сборы. Едва их силуэты скрылись за гребнем дюны, как среди обгорелых черных остовов камышей забулькало, вода пошла кругами — и над гладью залива показалась черная змеиная голова. Поднялась над водой на гибкой изящно изогнутой шее, повернула вправо-влево, обводя безжизненный пейзаж алыми бусинками глаз… Затем на поверхности появилось гибкое удлиненное тело, тонкий хвост вспенил мутную воду. Тварь ощерила зубастую пасть, зашипела… Развернулись черные крылья… Захлопали, задевая воду — чудище тяжело взлетело, медленно набирая высоту — и, сделав несколько кругов над дюнами, устремилось куда-то на восток…
ЧАСТЬ 4
ДЕМОН
ГЛАВА 31
«Приветствую тебя, мой потомок, ибо кто же еще может читать эту книгу, как не наследник великого рода, член семьи владык Замка. Если же по дерзкому недомыслию решился прочесть эти записи чужак — то пусть побережется! Пусть в ужасе бежит прочь, оставив сию книгу, ибо иначе настигнет его кара и падет он жертвою проклятия, что наложено на книгу никем иным, как самим Герианом Могнакским, Проклятым Принцем!..
Итак, потомок, ежели ты все же держишь в руках мои записи — значит, случилось нечто невероятно важное и тогда пришла пора тебе узнать то, что ты узнаешь из этой книги…
Не ведаю, кто ты и каковы обстоятельства, заставившие тебя добраться до реликвии Рода. Не ведаю также, поможет ли тебе она. Возможно, рухнули устои — и мои потомки в опасности, несмотря на то, что я создал этот Замок, придумал обряды и ритуалы для моих детей — таковые, что должны дать им покой и беспечную жизнь. Но, мыслю я, следует моему потомку узнать, от кого идет его Род… И отчего он есть тот, кем является… Ибо боюсь, что это забыто…
Итак, я был Гериан — принц Могнака. В те давние, беспечные и счастливые дни, когда Могнак еще никто не именовал Забытым, а его принца Проклятым — в те дни я был молод и могуществен. Я правил одним из лучших и богатейших владений Мира, я обрел Силу и несмотря на возраст — по праву входил в число величайших магов своего времени… О, как это кружило голову…
Следует заметить также, что моя молодость пришлась на замечательную эпоху. Ибо род людской едва лишь ощутил себя нацией, ощутил свое равенство в силе и правах с Первыми и Вторыми детьми Создателей. Отвага и пыл, а также магия — вот что вывело род людской из подчиненного положения и дало возможность ощутить себя равными эльфам и гномам, оркам и троллям… Люди научились обходиться без помощи первых — и не бояться вторых. Лик Мира стремительно менялся — то тут, то там возникали анклавы, управляемые владыками-людьми, которым более не было надобности для вида именовать себя вассалами эльфийских монархов. Гномы глухо ворчали, зарываясь глубже в свои норы, эльфы пожимали плечами, смеясь. Все еще смеясь — пока люди не научили их плакать.
Род людской ощутил себя одним из народов Мира — и это пьянило. Хотелось большего, хотелось идти дальше…
А я был молод — и я был могущественный маг. Что ж, пускай я ошибался — но моя мечта была прекрасна! Я объявил, что маги и чародеи — еще один из народов Мира. И в отличие от прочих колдунов, которые пришли к тому же выводу, но могли лишь мечтать — я был наделен мирской властью и владел богатым краем. Я имел возможность приводить свои прихоти в исполнение. Мое войско, усиленное колдовскими средствами, горные хребты, прикрывавшие страну от злых ветров и вражеских набегов, а также золотые рудники в Горах Страха — все это делало Могнак неуязвимым для врагов и богатым настолько, что я мог оплатить любые свои желания. И я призвал всех магов ко мне в Могнак, обещая каждому должность при дворе либо пристойный источник дохода. Я грезил о стране чародеев, которой стану править, ибо я — величайший чародей и родовитый сеньор одновременно. Моя мечта была прекрасна… Колдуны-дворяне, колдуны-конюхи, повара, прачки и лесорубы. Мне пришло в голову, что в моей прекрасной стране не должно быть рабов, ибо со временем я стану править одними лишь колдунами — а магия и неволя несовместимы. Я освободил сервов, я ввел законы, запрещающие рабство — и позаботился о том, чтобы никто из моих вассалов не потерял в средствах от этого. Дворяне получили деньги — и платил я достаточно щедро. Странно, но все они — все до единого — получив золото покинули край. Тогда я не придал этому никакого значения, ибо, повторяю — был юн, беспечен и ослеплен своей властью над страной и стихией…
Да, я был слеп — ибо не замечал, что в Могнак по моему приглашению приезжают десятки — а покидают страну сотни… Даже кое-кто из простолюдинов, освобожденных мной, ушел, рискуя своей недавно обретенной свободой… Почему мои благородные вассалы остались недовольными — я ведь дал им золото? Но нет, им нужна была полная, неограниченная власть над телами себе подобных! И еще я забыл о Церкви — попам была нужна власть не только над телами, но и над душами. И я не задумывался над тем, что уезжают дворяне, и я не задумывался над тем, что остаются попы… Тогда я еще не задумывался о многом.
