Виктор Исьемини - Под знаменем Воробья
Но не подумайте, пожалуйста, что мы трое тяготились нашими отношениями — мы просто старались пореже встречаться.
А отец Брак, отчаявшись заполучить для расправы гнома, утешился тем, что ему достался Арпей, тот самый рыбак — агент ленотцев. Тут уж он был в своем праве — старик был сервом, то есть принадлежал епископу. Монах тщательно и с пристрастием допросил беднягу — и тот под пытками «выдал» еще четверых своих земляков, сообщив палачам, что они, мол, тоже лазутчики врага. Ничего не подозревавших рыбаков также схватили и пытали. Но эти не сознались — и их отпустили. Казалось бы странно? Но нет. Количество и изощренность пыток для разных категорий арестантов были строго регламентированы. У отца Брака имелся пухлый томик — сочинение кого-то из блаженных. Живший в древности святоша был причислен к почтенной категории «предстоятелей перед Гилфингом» именно за создание этой книжицы. В ней были подробно изложены рекомендации, каким образом следует выколачивать показания из подозреваемых. Поскольку несчастный старик Арпей был взят с поличным на месте преступления — для него «лимит» зверств был не ограничен и он в конце концов «раскололся» — просто придумал сообщников, чтобы его больше не мучили. Прочие же — то есть оговоренные им земляки — смогли выдержать свою, строго ограниченную, порцию «испытаний». Такова справедливость церковного суда!
Потрепанные рыбаки после допросов разошлись по домам, они были даже избавлены от оброка за те дни, что провели под пытками в застенках крепостцы на все — вновь справедливость служителей Церкви! Арпей же, вернее то, что от него осталось, был доставлен на телеге на площадь посреди его родной деревушки. И казнен одним из весьма экзотических способов, что были предложены все тем же блаженным — ревнителем справедливости и порядка… Описывать этот способ я не хочу. Не хочу — и рад был бы забыть о том, что видел эту казнь. Но, пожалуй, уже не смогу забыть…
А парнишку-сироту мы освободили. Заставили отца Брака выхлопотать ему освобождение, представив дело так, как будто я его покупаю. Спектакль был разыгран для того, чтобы пацану не пришлось выкупаться самому и демонстрировать свои невесть откуда взявшиеся деньги. Ну и не превратиться в мишень ленотских лазутчиков. Когда все закончится — он уйдет с нами и начнет новую жизнь где-нибудь подальше от этих мест. Деньги для начала у него есть.
Еще кое-что интересное — отданный временно под мое начало отряд убитого Рориха оказался именно тем самым, который был изгнан из Арстута «воскресшим из мертвых» магом Анра-Зидвером. Это было любопытно — как правило, если происходят столь же интригующие события, то очевидцев не разыщешь днем с огнем. А тут в моем распоряжении толпа очевидцев, включая Шортиля — отрядного колдуна. Я попытался выяснить подробности той истории. Но беда была в том, что практически все солдаты в тот памятный вечер уже успели напиться до чертиков и не могли рассказать мне ничего мало-мальски достоверного. Оставался только самый ценный очевидец — сам Шортиль. Кто же, как не он, мог оказаться самым осведомленным свидетелем, даже экспертом? Тем более, что я на время стал его командиром — и смело мог приказывать. Я приступил к расспросам.
Что ж, кто бы там ни был этот пресловутый Анра-Зидвер — он был вполне живой и весьма злобный. Особо мощной ауры он не излучал, зато был хорошо «упакован», то есть использовал сильные амулеты. О его внешности мой свидетель мало что мог сообщить — естественно, учитывая манеру одеваться всех здешних магов. Интересным являлся тот факт, что колдунов было двое — и второй был похож на подмастерья или ученика. Вы можете себе представить чародея древности, который возвращается с того света в сопровождении ученика? Забавно…
* * *Ингви обхаживал колдуна Шортиля так и этак — все надеялся вытянуть из него сведения о таинственном Анра-Зидвере. Для демона это была игра — распутать очередную загадку Мира, а Шортиль со всей душой шел навстречу желаниям «сержанта Воробья». Колдун потерял своего капитана — и теперь должен был подыскать себе нового начальника и работодателя. Он прямо так и заявил Ингви — что, мол, видит в нем восходящую звезду гильдии наемников и не сомневается, что вскоре Воробей станет капитаном, предводителем отряда, в котором, разумеется, найдется работенка и скромняге Шортилю. Почему так? А потому что в «Очень старом солдате» на мага-одиночку посмотрят косо. Колдун должен быть всегда при ком-то.
— Я не знаю ни одного мага у нас, — разглагольствовал Шортиль, — который нанимался бы сам. Разве что Мертвец… Но о нем толком ничего не скажешь — он никогда открыто не проявлял себя, как маг…
— М-да, — поддакнул Ингви, — однако он несомненно обладает некоторой аурой, присущей магу.
— Сказать по правде, — еще тише обычного проговорил колдунишка, — это как раз моих рук дело.
Сказав эту непонятную фразу, он принялся нервно озираться — скорее по привычке, чем по необходимости. Они с Ингви стояли на песчаном холме, оглядывая напоследок место памятной ночной схватки, в которой пал капитан Рорих. Наемники собирали вещички, готовясь выступать, поскольку стало ясно, что служба более не нужна. Епископ прислал вновь сформированные отряды своих солдат и отец Брак объявил, что Церковь в услугах бойцов из Ренприста более не нуждается. Ингви отправился на берег, взглянуть на прощание — Шортиль увязался за ним. Колдун старался вертеться на глазах Ингви, выглядеть осведомленным и полезным — он вбил себе в голову, что «Воробей» непременно по возвращении в Ренприст займется формированием своего отряда и лихорадочно зарабатывал очки. Интригующие сведения о Мертвеце — это был еще один из его козырей.
— Что это значит? — поинтересовался Ингви.
— Это значит, что я по его просьбе читал над ним заклинание «вложения маны».
— Над ним? Вероятно, он имел в виду зарядить какие-то свои амулеты… либо свою одежду, доспехи, оружие, — предположил Ингви.
— Я тоже так решил поначалу, — пожал плечами Шортиль, — но все же нет. Точно — нет.
— Почему так уверенно?
— На нем во второй раз была другая одежда. Я расскажу подробнее. Второй раз — это было после того, как его собирались казнить попы из монастыря блаженного Ронвина. Они же знали, с кем имеют дело — и перед тем, как вести Мертвеца на костер, обобрали его, что называется, до нитки. Должно быть, считали, что секрет его живучести — в каком-нибудь магическом талисмане. Ну и отобрали на всякий случай все — всякие цацки, перстни, талисманы… одежду тоже… А вскоре, через пару дней, после того случая он ко мне и обратился. Если что-то в его старом снаряжении несло заклинания — ну, такие, что нуждались в подпитке — то попы же отобрали все! Так что сам он, пожалуй, не маг — но эманации от него исходят постоянно. Если бы только от моих заклятий — так их бы на неделю-две и хватило бы, не больше… Не понимаю — он заказал просто «вложение маны», ничего целенаправленного…
