Е. Кочешкова - Шут
Он и сам знал, что много… Но много было и тех, кто так часто бросал ему в лицо: «Ты — убожество! Ошибка природы»… бросал только за то, что Шут не желал ни с кем драться и был слишком хорош лицом для мальчишки.
С тех пор прошло много лет. Глядя на улицы Тауры из окна экипажа, Шут понял вдруг — прежние страхи и убеждения, взятые из детства, давно уже стоило пересмотреть…
«Ведь не обязательно ломать себя, — думал он, вспоминая своего нового знакомого. — Вовсе не обязательно…», — и то, что казалось ему в детстве невозможным, теперь виделось иначе…
17
К большому облегчению Шута в замке его не стали утомлять традиционными приветственными церемониями. Мужчина, в чьем сопровождении он проделал весь путь от причала до своих новых покоев, извинился от лица короля и объяснил, что все почести гостю воздадут вечером на празднике. Шут лишь плечами пожал: его вполне устраивала возможность побыть наедине. Конечно, очень хотелось увидеть Элею, но он понимал — королеве сейчас не до него. Да и вообще… Почему он решил, будто она будет так уж рада его приезду? Что за глупая самонадеянность дала ему основание так думать? Строчки в послании?.. Но они могли означать лишь какой-нибудь важный разговор, имеющий отношение к Руальду. И никак не касающийся придворного дурака.
Покои, отведенные Шуту в Брингалине, были поистине великолепны. Он предполагал, что ему предоставят не самую захудалую комнату, но в этой опочивальне, как и в каюте «Стремительного», судя по всему, гостили особы весьма благородных кровей. А первым Шут увидел свой старый дорожный мешок… Подняв его с кровати и развязав тесемки, он обнаружил все ценные вещи на месте. Ничего не пропало, более того, мешочек с деньгами стал тяжелее раза в два. Сначала Шут растерялся и как-то даже огорчился, но потом подумал, что устраивать сцены и добиваться ответа, за какие это заслуги его так одарили, нет смысла. В лучшем случае ему скажут, будто он все выдумал и деньги эти — его собственные.
Хотя морское путешествие не было особенно утомительным, Шут чувствовал себя ужасно уставшим. Не удосужившись раздеться, лишь сбросив плащ, он повалился на кровать и почти тотчас же крепко уснул. Снилась ему Руальдова плаха, громкий злой смех Давиана и бледная Элея с окровавленными руками. Она плакала и уверяла Шута, мол, не желала королю смерти. Поняв, что все уже свершилось, что Руальда больше нет, совсем нет, Шут горько заплакал и от этого проснулся. Наяву лицо его было сухим, но острое чувство потери какое-то время еще сдавливало грудь, пока он окончательно не осознал, что кошмарное видение было лишь сном.
Король еще жив.
Но боги! Как ему плохо!
Одиночество. Отчаяние…
И это были вовсе не его, не Шута мысли и чувства! Ему вдруг показалось, что он снова открыл глаза по-другому, хотя он этого вовсе не делал. Волна чужих ощущений захлестнула его, на несколько страшных мгновений лишив понимания, кто он и где находится. Впрочем, наваждение прошло быстро, оставив отчетливое понимание необходимости спешить. Он нужен королю. Нужен, как никогда раньше. Нужен не шутом, а другом…
Изумительно простая логика построения замка позволила Шуту быстро сориентироваться и понять, как добраться до нижних уровней, где обычно находятся темницы. Наверное, в этот момент, устремленный к своей цели точно стрела, он и впрямь напоминал блаженного безумца, каким его мнили в Солнечном Чертоге.
— Мне нужно увидеть короля, — заявил он стражнику на входе в тюремные помещения.
Дюжий парень с ручищами, как у Шута — ноги, уставился на неожиданного визитера так, словно тот был говорящей зверушкой.
— А кто ты такой? — задал стражник вполне резонный вопрос.
— Я его шут, — а что еще он мог ответить…
— Шут? — парень чуть отстранился, внимательно разглядывая странного посетителя. — И верно… Неужели тот самый? — Шут пожал плечами, не понимая, что имеет в виду его собеседник. — Это ты спас нашу королеву? Ты помог ей бежать из Золотой?
— Ну, я… — он с сожалением начал догадываться, что на Белых Островах его скромным заслугам придали слишком серьезное значение. Радостное возбуждение, овладевшее стражником, моментально утвердило Шута в этой догадке.
«Да, господин Патрик, похоже, ты прославился…»
— Мне нужно увидеть короля, — повторил он, предваряя поток вопросов, которые уже готовы были сорваться с языка обрадованного детины.
Стражник вздохнул.
— Не положено…
Шут с тоской подумал, что эту песенку ему уже приходилось слушать. Почему-то она всегда звучит одинаково противно. Ломать комедию, как в прошлый раз, он не увидел смысла — публика была не та. Оставалось либо обмануть, либо подкупить. Но для первого у Шута не было нужного запала, а для второго — денег. Поэтому он просто сел на пол, где стоял, и обхватил голову руками.
Решение пришло почти тут же. Простое и до того странное, что Шут решил попробовать из одного только любопытства. Он закрыл глаза и открыл их по-другому. Стражник стоял перед ним такой же большой и широкий — не обойти, не проскользнуть. Но и не нужно. Шут просто встал, подошел к нему и сказал одно единственное слово:
— Спи.
И вся эта груда мышц, моментально обмякнув, свалилась на пол. Шут перешагнул через детину, машинально нашел ключи в его необъятных карманах, и только потом вновь закрыл глаза, чтобы открыть их обычным образом.
«Как просто! — думал он, отпирая замок и отворяя дверь на лестницу. — Неужели я действительно это сделал? Но как?!» — он и в самом деле не мог понять этого до конца.
Только когда Шут, стремительно перепрыгивая через три ступеньки, спустился на пару пролетов ниже, он понял, что забыл спросить, где находится король. От досады стукнул себя кулаком по лбу и обругал дураком — не кричать же теперь на все подземелье, в ожидании, пока Руальд откликнется. Наверняка, там, где его держат, есть еще парочка стражников, которые очень удивятся, услышав, как их пленника зовут по имени.
Что же делать? Понятно что…
На этот раз переход в иное состояние сознания дался Шуту не так легко. Он увидел Руальда, но после этого еще какое-то время сидел, прислонясь к стене, и пытался совладать с головокружением. Мир никак не желал прекратить свое вращение. В конце концов, Шуту надоело ждать, пока пол и потолок займут положенные им места, и он медленно двинулся в нужную сторону. Это оказалось верным решением — вскоре в глазах у него более-менее прояснилось, и даже дышать стало легче.
«Я иду, Руальд. Я иду!» — Шут очень надеялся, что король, его услышал, ибо отчаяние, которое он излучал, уже было невозможно терпеть.
