Катя Зазовка - Ворожея
— Кузнец, услышь меня! — Милава, придя в себя, стала взывать к человечьему сердцу. Волколак замер, оглянулся. — Ты не зверь, ты — человек. — Кузнец жалобно заскулил. — Ну же, вернись к нам!
И надобно ж было в этот миг старосте кашлянуть! Желтые звериные очи, в коих уже почали проступать огоньки разума, вмиг сузились. Волколак зарычал, полностью подавив человечью душу. Присел, готовясь к нападению на Череду.
— Батька, в сторону! — Алесь кинулся наперерез гигантскому зверю. Свился клубок из зверя и человека. Откатился в сторону. Милава ахнула. Уже опустившаяся темень не дозволяла разглядеть, кто побеждает. Ворожея дрожащей рукой полезла в сумку, пытаясь сыскать хоть что-то, что могло подсобить Алесю. Непослушной ладони никак не удавалось ухватить нужную склянку.
— Дядька Череда, помоги же ему! — вскрикнула Милава. Староста наконец отмер, подобрал дубину и бросился в темноту. Однако никак не мог подступиться к волколаку — страшился задеть сына. Наконец склянка нашлась. Девица откупорила ее и сыпнула порошку в ту сторону, где, по звукам, шло сражение. Мгновение — и все стихло. — Готово!
Она поспешила к Алесю да кузнецу.
— Кажись, спят.
— С-спят?
— Так. Я им сон-травы бросила. Как назло, луна в туче запуталась. Надобно лучину подпалить.
Милава дрожащими руками еле справилась с кремнями. Крохотный огонек осветил соперников. Завидев кровь на теле Алеся, она ужаснулась, склонилась ближе и поднесла к его носу ладонь. Дышит! С плеч точно гора свалилась. Ворожея принялась выяснять, где рана. Оказалось, волколак поспел сильно порвать молодецкую плоть. Но сильнее прочего кровоточило предплечье. Милава присмотрелась и отпрянула — ажно кость белела!
— Что с-с Алес-сем? — заикался староста.
— Жив. Иди сюда, дядька, — Милава разорвала нижнюю рубаху на лоскуты и принялась перетягивать раны Алеся.
— Ч-что мне д-делать?
— Стягивай волколака. Он вот-вот очухается.
Череда, кажись, полностью пришел в себя. Принялся послушно перевязывать лапы своей рубахой. Да так расстарался, точно у самого Лютовера науку перенял. Милава то и дело поглядывала на старосту. Да уж, забот прибавилось. Лучше всего заикание по горячим следам лечить. Но только не час нынче. Прежде надобно волколака обездвижить да Алесю помочь.
— Г-готово.
— Добре, теперича сюда иди.
Череда приблизился к сыну и ахнул. Недвижимый Алесь весь покрылся бурыми липкими пятнами.
— Надобно его в хату отнести. Раны обмыть, чтоб болотная грязь в кровь не попала. До чьего жилища отсюда ближе?
— Т-так д-до его и б-ближ-же, — указал на волколака староста.
— Вот туда и понесли.
Милава сыпнула еще горсть порошка сон-травы в волколачий нос. Может, поспеют вернуться, покуда очухается? Череда подхватил сына за плечи. Девице достались ноги. Однако не прошли они и десятка шагов, как ворожея уразумела: дотащить такого богатыря до деревни станется сложным делом. Тут бы к утру управиться.
* * *Всю ночь пролежали близнецы у круга охранительного, боясь пошевелиться. Они и не ведали, что можно столько часов в одном положении неметь. Ноги, руки так затекли, что даже, когда ведьмарка, услыхав пение петухов, скрылась в своей хижине, кожевенники не сразу смогли развязаться. Горе-охранители так и не вернулись. Вот гады! Хоть бы привели кого на подмогу — нет же, главное, свои шкуры спасти! Близнецы молчаливым взором пообещали друг другу не запамятовать «дивную» ночку да как следует наказать сбежавших. А главное, пьянчугу — слишком уж зарвалась эта бестолочь. Усталые и почти равнодушные ко всему от пережитого страха, братья порешили все ж таки докончить дело — с ведьмаркой надобно было расстаться навсегда.
Кожевенники углубились в еще темный лес и принялись копать, благо на лопаты никто не позарился. Тут же и отмщение для охранителей само собой созрело. Близнецы переглянулись и продолжили готовить могилу для Кукобы, откуда ее уже ничто поднять не сумеет. Молодая осинка пришлась кстати — срубленная и заточенная, она готова была пригвоздить ведьмарку к земле навеки. Осталось только зайти в хижину и вытащить оттуда мертвячку. Но вот тут как раз на близнецов и напал страх. Да такой, что уже в пятый раз они приближались к охранительному кругу, а преступить его все не решались.
— Хватит! Мы сейчас с тобой ничем от наших стражей не отличаемся — что зайцы от одного лишь лисьего запаха трясемся.
— Верно молвишь! И чего уже страшиться? Вон, солнце лучами кроны приглаживает.
Братья разом выдохнули и переступили черту. Напряглись, точно ожидая, выйдет Кукоба иль все ж останется лежать в хате. Но ветхая дверь не скрипнула, да и прогнившие местами половицы хранили молчание. От сердец отлегло — и близнецы, осмелев, направились вглубь ведьмарской вотчины. Оба вздрогнули, как только дверь за ними захлопнулась, точно запечатав их в хате с мертвячкой. Один из братьев запалил лучину. Неяркий свет дрожал, будто не желая освещать избу, нынче принадлежавшую скорее Навью, нежели Яви, но все ж не гас. Близнецы точно онемели, не смея вслух произнести ни слова. Перекликаясь взглядами да жестами, они приблизились к Кукобе. Ведьмарка лежала на боку, лицом к братьям с плотно сжатыми кулаками, полными маковых зернышек. Кожевенники скривились. Хвала богам, хоть бельма под веками скрыла.
Опасаясь прикасаться к ней, братья ухватили за лохмотья и двинулись к выходу. Каждое мгновение казалось, что очи вот-вот распахнутся — и уж тогда не сдержать страха, рванут кожевенники прочь из хижины, только поминай как звали. Больше всего они желали отвести взгляды от бледного лика, но страх и любопытство точно невидимой цепью приковали к Кукобе.
Один из братьев толкнул дверь ногой. Но трухлявые деревяшки будто приклеились к порогу. Кожевенники переглянулись. Еще один пинок не помог. И снова впусте. Очи расширились от ужаса. Братья пинали и пинали дверь. Наконец та подалась. Медленно, тяжело она стала отъезжать в сторону. Один из близнецов подтолкнул ее задом, но та точно свинцом налилась, не желая выпускать свою хозяйку наружу. Будто ведала, зачем пожаловали незваные гости.
Наконец братья выбрались из ведьмарского логова. Свежий воздух пришел на смену запрелой вони, въевшейся в избяное нутро. Солнце поднялось выше, точно изо всех сил старалось подбодрить мужиков на бравое дело. Сердца выровняли ход — кожевенники понесли Кукобу к новому пристанищу плоти. Вот бы еще и дух утихомирить. Но это уже не их забота. Вызволят село от ночных прогулок ведьмарки — и то ладно.
Кожевенникам не верилось, что все кончено, даже когда они уложили мертвячку в яму вниз головой. Даже когда осиновый кол пронзил черное сердце. Даже когда могила была отмечена как полагается.
