Свидетель Мертвых - Эддисон Кэтрин
Я снова последовал за ним, и мы пошли к лестнице, которая опоясывала квадрат светового колодца. Спустившись на первый этаж, Пел-Тенхиор без труда вывел меня в фойе Оперы. Сойдя с крыльца, мы подошли к телу мера Олоры.
Стражник, охранявший тело, увидев меня, обрадовался:
– Отала! Мы не знаем, прыгнул он или упал случайно, но у него сломана шея – да и все кости, если уж на то пошло.
Я опустился на одно колено рядом с телом и стал молиться о сострадании к умершему. Как ни странно, молитва оказалось самой легкой частью. Остальное далось мне с трудом.
Репортеры – Горонедж, Туризар и Викеналар – подстерегли меня глухой ночью у выхода с кладбища Ульваненси, куда я отвез труп Туры Олоры. Муниципальное кладбище Верен’мало было намного меньше Ульваненси, там не осталось мест для захоронений – они закончились уже пятьдесят лет назад. Видимо, тамошние священники без особого усердия переносили кости в катакомбы. Анора, конечно, спал, но Видреджен, которая дежурила этой ночью, была компетентным прелатом, и я знал, что могу на нее положиться. Я с некоторым удовлетворением размышлял о том, что хотя бы что-то я сделал сегодня как полагается. Внезапно раздался вопль Горонеджа:
– Отала Келехар!
Мне ужасно захотелось развернуться, вбежать в Ульваненси и запереть ворота изнутри. Но я знал, что они будут ждать меня на улице сутки напролет, если потребуется.
– Доброе утро, мер Горонедж, – поприветствовал я журналиста, стараясь не выдавать досады. – Вы что-то хотели?
– Правда ли, что мер Олора покончил с собой? – спросил Горонедж. Викеналар подхватил:
– Правда ли, что он прыгнул с крыши Алой Оперы?
Туризар, подкравшийся с другой стороны, едва не оглушил меня:
– Вы знаете, почему он это сделал?
Я знал, и в качестве Свидетеля Арвене’ан Шелсин должен был через несколько часов изложить Аджанхараду всю эту отвратительную запутанную историю, но, несмотря на то что мое призвание запрещало лгать, оно не требовало от меня причинять боль без необходимости. Я понимал, что если расскажу журналистам правду, весь город узнает о позоре Туры Олоры, и лучше от этого не станет никому: ни семье Дуалада, ни семье Олорада, ни Алой Опере. Я не мог отрицать самоубийства – даже если бы я попытался, никто не поверил бы в то, что артист случайно очутился на крыше. Но я мог скрыть причину его поступка.
– Он унес свою тайну в могилу.
Мы с Пел-Тенхиором договорились молчать об услышанном. Аджанхарад обязан был сделать запись об этом деле в специальной книге, но содержание этой книги хранилось в строжайшей тайне. И если уж на то пошло, мне вообще не следовало знать о том, что такая книга существует.
– Ну же, отала, – с упреком произнес Туризар. – У вас должны быть какие-то мысли по этому поводу.
– Он унес свою тайну в могилу, – повторил я. – Нам очень жаль, но большего мы сказать не можем.
– Вы просто проклятье журналистов, отала, – вздохнул Горонедж.
– Мы не знаем, как насчет вас, господа, – ответил я, – но мы хотели бы немного поспать до рассвета. Доброй ночи.
Они, конечно, предпочли бы задержаться и вытрясти всю правду, но им пришлось оставить меня в покое.
Туру Олору похоронили на огромном муниципальном кладбище Квартала Авиаторов, как и его жертву. Ни один из членов семей Дуалада и Олорада не пожелал присутствовать на похоронах, и певца провожали только мы с И’аной Пел-Тенхиором, у которого был такой вид, словно он сомневался, что поступил правильно, придя на кладбище.
После того как могильщик засыпал яму, а прелат освятил надгробие – самоубийцы чаще других умерших восставали в виде упырей, – я спросил Пел-Тенхиора:
– Могу я угостить вас чашкой чая?
– Нет, – ответил он и заставил себя улыбнуться. – Но я с радостью выпью чаю вместе с вами.
Мы пошли в «Хризантему», любимую чайную Аноры, и устроились за столиком с чайником чая эладри’ат. Пел-Тенхиор потер лицо руками и сказал:
– Хвала богиням, наконец-то это закончилось.
– Вы хорошо сделали, что пришли, – заметил я.
– Вы так думаете? Он был убийцей. Убил одну из моих певиц. Точнее, певицу и певца, если считать самоубийство.
– Он находился под огромным давлением, – сказал я. – Сделал то, что считал необходимым для того, чтобы сохранить свою главную тайну – и свою любовь – в безопасности.
– Что ж, в этом он преуспел. Я перебрал все его бумаги, но не обнаружил даже намека на то, с кем он состоял в связи.
– Возможно, эта личность занимает высокое положение в обществе и может многое потерять в случае скандала.
– Вы правы. Должен признаться, я не хочу этого знать. Тура наложил на себя руки, чтобы никто не узнал об этом. И мне кажется, неправильно будет пытаться выведать его тайну… Кстати, о тайнах. Я хотел вам рассказать, откуда Арвене’ан стало известно о наследстве Дуалада.
– Вот как?
– Она шантажировала Вералиса.
– Да, требовала, чтобы он выведывал секреты других певцов и передавал ей, – кивнул я. – Он сказал мне об этом.
– Вералис и сообщил ей о том, что Тура должен скоро получить деньги. Признался, что ему необходимо было откупиться от нее, заткнуть ей рот, и он решил, что эти сведения никому не принесут вреда. Я не стал допытываться, чем она шантажировала самого Вералиса. Не хочу больше ничего знать. Я от этого впадаю в ярость, а злиться бесполезно, потому что Арвене’ан все равно мертва. Никто не может исправить вред, который она причинила другим.
– Никто, – вздохнул я, – но, по крайней мере, она больше не способна никому навредить.
– Вы правы, – сказал он, но в его голосе слышалась нотка сомнения. – А пока что я вынужден искать нового артиста, который будет исполнять ведущие партии баса, плюс новую певицу на ведущие партии меццо-сопрано. То’ино старается изо всех сил, но ее голос слабоват, и с этим ничего не поделаешь. Хатет тоже старается, но ведь он недаром всегда был вторым басом. Он служит у нас всего год.
Несколько минут мы сидели молча и пили эладри’ат. Потом Пел-Тенхиор заговорил:
– Вы можете пользоваться моей ложей в любое время, когда вам только захочется.
– Вы очень добры.
– Не стоит так удивляться. Мне приятно ваше общество, и мне очень не хотелось бы, чтобы вашим последним воспоминанием об Алой Опере была смерть Туры.
– Хорошо, – ответил я и решил, что нет смысла упоминать о кошмарах, избавиться от которых я не мог до сих пор. – Я с удовольствием приду.
– Вот и отлично, – сказал режиссер и, наконец, улыбнулся по-настоящему. – А теперь приготовьтесь скрежетать зубами от скуки: я расскажу вам о своей новой опере.
Выражаю глубокую благодарность моим «покровителям» с сайта Patreon. Среди них: Лора Бейли, Г. Э. Вольф, П. Килан, Гаррет Риз, Д. Франклин, Лорна Тулис, Лиз Новаски, Дженнифер Г. Тиффт, Линдсей Клейнман, Сара Эрвин, Кейт Даймонд, Билл Рупперт, Шерис Ингрэм, Элизабет Вудли, Гретхен Шульц, Дженнифер Ланди, Гордон Тишер, Даниэль Беливо, Хилари Краус, Клифтон Ройстон, Эндрю Лин, Мэри и Майки Реппи, Крис Эшли, Джефф Фрейн, Пейдж Морган, Китти Маршалл, Элеонора Скиннер, Сильвия Сотомайор, ScottKF, Саша Лайдон, Эрин Литл, Маргарет Джонстон, Ханна Альберт, Katee V, pCiaran, Лора Э. Прайс, E.S.H., Рутанна и Сара Эмрис, Кэти Джонс, Симона Брик, Меган Прайм, Danielle B, Брианна Смарт, Asia Wolf, Эми Миллер, Кэрин Кэмерон и Лайза Ферр.
Также мне хотелось бы поблагодарить моих редакторов, Бет Мичем и Кристину Макдональд, и команду издательства Tor, которая делает потрясающую работу.
Рассказы Кэтрин Эддисон вошли в антологии «Лучшее фэнтези и хоррор за год» (The Year’s Best Fantasy and Horror) и «Лучшая научная фантастика за год» (The Year’s Best Science Fiction). Роман «Император-гоблин» получил литературную премию «Локус». Под настоящим именем, Сара Монетт, писательница выпустила цикл романов «Доктрина Лабиринтов» (Doctrine of Labyrinths) и серию книг «Искрин» (Iskryne, в соавторстве с Элизабет Бир).
