Глеб Борисенков - Возвращение Урмана -1
Ветер переменился, и столп дыма пригнулся и почти заволок село. Миа закашлялась и подумала, что пора уходить.
- Ой, а что это, пальцы? - услышала она девичий голос. Одна из сравнявшихся с богами ковырялась ножиком в зажаренной туше.
Апостол снисходительно улыбался. Он будто бы подталкивал паству к ответу. Миа зажала рот рукой, мысленно благодаря Создателя за тошноту.
И в этот момент, когда возмущение собиралось выплеснуться наружу, Мие почудились тени в клубах дыма. Почему-то сразу тревожно кольнуло сердце, как при беде. Она вновь ощутила себя совсем одной, беззащитной, посреди врагов.
Тень объявилась за спиной апостола, закинула голову назад и рывком перерезала ему горло. Старик, хрипя и разевая рот, осел наземь. Культисты подскакивали с мест, бросая инструменты, но слишком медленно. Кто-то таинственный, ловкий как демон из бездны, нападал снова и снова, орошая землю кровью.
Площадь заполнилась криками. Девушке повезло, что она уже уходила, и была незаметной за камнями оградки. Ребенок внутри заставлял думать иначе, не тратить время на удивление и страх, а бежать. Она сжала губы и, пригибаясь, поползла вниз, к откосу. Там, ещё детьми, они срезали путь к морю. Миа рассчитывала покинуть село и переждать нападение под защитой скал. В голове как набат стучала кровь.
За спиной кричали от боли и ужаса. Ветер снова переменился и погнал дым внизу, на море. Пахнуло горелым мясом. Миа понимая, что на открытом пляже станет заметной, зажалась под нависающий камень в крохотном углублении и застыла.
Солнце почти зашло, блики от пламени отражались от воды. Ей показалось, что село горит. Только бы с Антонием ничего не случилось. Подумала и сама удивилась. Миа менялась. Незаметно для себя она сделала окончательный выбор, пусть и запоздалый. Она полюбила Антония и это навсегда. Ребёнок был ни при чём.
Миа не знала, сколько просидела под камнем, обхватив руками колени. Она закрыла глаза, пытаясь вспомнить всё хорошее, что было с ней раньше. Детские игры в лады, усташи-разбойники, хождение в море на лодке. Игра в кувшинчик, плетение венков из одуванчиков, первая любовь...
- Они не скоро это забудут, - будто под ухом раздался мужской голос.
- Мне плевать на этот мусор, лишь бы не забыли в Фехерваре. Проклятье, что за тварь ты убил? Они жрали человечину?
- Пора уходить, сир. Или быть может Красный вам больше нравится?
- Красный... Лучше Красный Дракон. Я оставлю им память. Всё сжечь! Детей, женщин, стариков! Так рождался Дракон! Здесь моё вознесение!
- Как пожелаете... Эй, вы, слышали? Это место проклято! Всё сжечь!
Миа вспоминала лица подруг и глаза наполнились слезами. Она беззвучно рыдала, сотрясаясь телом. Девушка боялась покинуть надежное укрытие и лишь ночью, когда пожар в селе пошёл на убыль, осмелилась спуститься к берегу и спрятаться в брошенном сарае с поломанными снастями.
Помощь пришла только на следующий день. Она увидела знакомые лица, но почти ничего не могла сказать.
- Кто это сделал?
- Что произошло?
Не сразу, постепенно, оцепенение спадало. И тогда только два слова сорвались с холодных губ:
- Красный Дракон.
Слухи об уничтожении апостола Тьмы разлетелись по Луцернии. Одни плевались и облегчённо молились, другие - тревожились за судьбу восстания. Мария только потирал руки от удовольствия. Его имя впервые прозвучало на Рюгене! Он приплатил нескольким бродягам, чтобы они разносили небылицы о его подвигах. В них уже не Марий, а Красный Дракон стоял на страже порядка и справедливости.
Бузина был более сдержан в оценке событий.
- Радоваться рано. У нас по-прежнему, даже с учетом пополнений, мало людей и для Томаса наше убийство станет делом чести.
Хомут часто пропадал из лагеря по каким-то делам. Проследить за ним не представлялось возможности. Едва он пересекал некую условную черту, как просто растворялся в воздухе. Только однажды Марий смог заметить, что слуга беседует с каким-то воином в капюшоне. У воина был странный кривой клинок! В памяти разом встали слова о необычном госте Вильяма, после которого тот разом стал сговорчивей.
Либо Максимус мне не доверяет, либо это Хомут сам затеял интригу. Надеюсь, я и в правду буду нужен хозяину после заключения сделки. Не хотелось бы, чтобы меня бросили здесь одного, против этих мятежников. Кольцо не успокоится, дойдёт и до Старых Туб!
- Что теперь? - спросил Марий. Бузина поигрывал ножиком. - Кернау по-прежнему осаждён.
Хомут вразвалочку подошёл к костру и сел напротив. Он жевал конец зубочистки.
- Тамошняя семья имеет для вас какую-то ценность? - спросил Бузина, не отрываясь от игры. Лезвие сверкало на солнце.
- Разве что их земли, до которых так же сложно дотянуться, как рукой до солнца. Или... - озарило Мария. - Защитник сирот. Вот именно, что сирот. И я как раз неженат.
- Думаю, что Максимус не будет против, - просиял Бузина. Он будто демон из сказки, что выполняет чужие желания. Обычно такие сказки заканчиваются плохо. Ничего не бывает даром. Мне пора возвращаться. Но оставить за спиной бурлящий Рюген это одно, а уйти с доброй славой и личными землями - совсем другое. Я не буду зависим от отца, от вождя. Даже если проиграю, всегда можно будет вернуться в Кернау и начать сначала.
- Осталось дело за малым, - выдавил из себя Холст, будто выплюнул. - Оставить беззащитную крошку богатой сироткой.
Бузина распорядился солдатам готовиться к походу. Теперь, после сожжения Пагорок, их было уже два десятка. Одни нанимались в отряд из ненависти к луцернам, другие - были отправлены хозяевами на смерть. Но о Марии начала ходить добрая слава, как о щедром хозяине. Он разрешал грабить, но только тех, кого можно. Был строг к дисциплине, но только на время похода. В остальное время солдаты предавались безделью и играм. Марий видел, как они на кон ставят кольца, срезанные с пальцев, и его передёрнуло. Это было стадо недолюдей. Но это было его и только его стадо, в отличие от витязей Максимуса.
Хомут изложил план: не мешать луцернам брать замок, но тревожить налетами. Перехватывать гонцов, отбивать возы с продовольствием. "Такая орда, - говорил воин. - Не сможет долго стоять на одном месте. Они не боятся потерять жизнь, но не пожелают испытать лишение".
Они прятались почти у них под носом, в зелёной лощине. На ночь никто не разводил костров. Солдаты Мария ворчали, но боялись ослушаться. Ведь внизу, в долине стоял огромный лагерь луцернов. Почти тысяча человек! Тягаться с ними напрямую было бы безумием. Пока прошло два дня, но отряд себя не обнаружил. Они лишь однажды напали на каких-то чудаков в рясах, как у монахов. Бузина шепнул, что пленники культисты и судьба их была предрешена. Золотые цепи и перстни временно утолили алчность солдат.
