Юлия Латынина - Дело о пропавшем боге
– И однако, – возразил Нан, – ты приходил поклониться Иру.
Краем глаза Нан заметил, как вошел в шатер молодой воин, пробрался к князю и стал что-то толковать ему на ухо. Маанари довольно улыбался, оглаживал рукой бороду, масляно глядел на Нана.
– Я пришел убедиться, что это не бог, а меньшая половина бога, – возразил шаман. – Я пришел убедиться, что те, кто поклоняется такому богу, как Ир, непременно проиграют войну.
В эту секунду Нан почувствовал, как острое лезвие кинжала осторожно потерлось о его лопатку, словно костяной крючок о рыбью губу, и тут же его ухватили за руки, на этот раз цепко и толково.
Князь Маанари глядел на вейского чиновника лениво и плотоядно, как кот на мышь.
– Ты явился в наш лагерь, – сказал он, – чтоб сглазить меня и посеять смуту в моей дружине. У тебя длинный язык, веец, но я позволил тебе говорить, чтобы все видели: у меня нет тайн от моего народа. Но сейчас у нас есть серьезные дела, которые мы обсудим и без твоей подсказки. – И, подводя итог демократической дискуссии, князь распорядился: – «Уведите его».
Нан, не сопротивляясь, вышел из шатра. Сразу же за порогом ему вновь тщательно закрутили за спиной руки и только потом убрали от спины кинжал. Князь развлекался речами вейского чиновника, дожидаясь важных вестей, – и Нан с тоской предчувствовал, каких именно…
Нана провели через весь лагерь и впихнули в маленькую па латку в северном углу. В палатке было душно и темно. Тут Нана связали целиком, так, что он не мог пошевелиться, и кинули на щедро отмеренную кучу соломы. Двое ветхов расположились у входа. «Ну и предосторожности», – подумал Нан. Сопровождающий насмешливо справился, нет ли у вейского чиновника каких-либо особых желаний?
– Выспаться в последний раз, – буркнул Нан. Ветх засмеялся, кивнул одобрительно и вышел.
Нан пролежал на соломе остаток дня, напрасно пытаясь устроиться поудобнее.
Не прошло и пяти минут, как столичный чиновник понял, что тюфячок ему придется разделить с изрядной компанией вошек, – и некого было распечь за антисанитарное состояние казенной гостиницы. Вожди обсудили дела, и в лагере началось народное собрание. Все-таки дружины что-то не поделили: то ли лишний горшок каши, то ли будущую завоеванную империю. Нан надеялся, что и его собственные слова могли выйти Маанари боком – вот втемяшатся они в голову какому-нибудь военачальнику, брякнет он их вслух… Все-таки народные собрания должны быть не менее непредсказуемы, чем закрытые переговоры…
Два сторожа воротились с собрания и стали рассуждать о богатствах столицы империи. Представления об этих богатствах у них были самые приблизительные. Один из дружинников сказал, что посереди Небесного Града есть золотой шатер о тысяче колышков. В шатре может пировать целое войско, а посереди шатра стоит дерево с золотыми яблоками, и этих яблок столько, что если каждый дружинник Маанари возьмет по яблоку, то еще десять яблок останется самому Маанари.
– Эки бабьи сказки, – равнодушно сказал второй дружинник, – таких деревьев не бывает. А вот я рассчитываю, что у такого князя, как император, кобылиц должно быть не меньше двух тысяч, и молоко из-под них всегда свежее, и свиные стада вряд ли плохи.
К вечеру, широко шагая, в палатку вошли двое, шуганув стражников. Князь Маанари непринужденно, как на постель больного друга, сел на солому у изголовья Нана. Нан перекатился на спину и стал вглядываться в темное отверстие входа, где стоял второй человек, одетый по-вейски, в джутовых башмаках с об мотками, серых штанах и лиловой подпоясанной куртке.
– Я пришел сказать тебе спасибо, инспектор, – заговорил Маанари. – Ты убрал у меня с пути лишнего и трусливого союзника и подарил мне союзника храброго и нужного.
Нан выматерился про себя. То, чего он боялся, произошло.
– Вы мне любезно сообщили, господин инспектор, – раздался с порога насмешливый голос, – что горцы в этом году разоряют деревни дотла. А как же вы забыли сказать, что разоренное-то они сбывали господину Айцару, который теперь, вашими стараниями, набольший в провинции.
Мятежник Кархтар, нагнувшись, вошел и сел рядом с Маанари. Глаза его чуть поблескивали в сумерках.
– Набольший? – спросил Нан. – Значит, араван Нарай арестован?
– Араван Нарай мертв.
Нан закрыл глаза.
– И вы решили отомстить за его смерть?
– Смерть чиновника – не повод для мести, – сказал Кархтар, поднимаясь с соломы вслед за князем.
– Постойте, князь, – позвал Нан вслед. Маанари с готовностью остановился.
– Вы сегодня потеряли день, сидя в лагере. Вы ждали, пока к вам присоединятся разбойничьи шайки?
– Я ждал, пока ко мне присоединятся единственные люди в империи, которые умеют воевать, – отчеканил князь на своем великолепном вейском и вышел.
Вот теперь стало слышно, как в лагере начинается предпоходное шевеление.
Нан лежал и думал о том, что ветхи не трогали Ира, потому что Ир нужен лишь тем, у кого нет меча или кто не верит в абсолютную силу оружия. Но араван мертв и, следовательно, сыном Ира быть не мог, наместник покидал ночью свой покой, чтоб переспать со шлюшкой, Айцар – чтобы побеседовать с Роджерсом.
Значит, Ир – либо в руках землянина, либо исчез сам. В последнем случае не произойдет ничего, в первом – произойдет что-то очень неожиданное для всех сторон.
Конечно, всегда есть шанс, что Келли просто застрелит шустрого Лунного Брата, но больше шансов на то, что оправдается поверье: сына Ира нельзя не только убить – нельзя захотеть убить…
Но каковы бы ни были у будущего избранника планы переустройства мира – он, скорее всего, рассчитывал их проповедовать крестьянам и чиновникам, а не князю Маанари. Интересно: повлияет ли на его социальные расчеты такая посторонняя мелочь, как вражеское завоевание? Или сын Ира, наоборот, решит, что Маанари – как раз то, что нужно для про ведения его замыслов в жизнь? Или обратится сам в новую веру?
Маанари имел шанс добраться до вейского трона призвав себе на помощь всех недовольных Веи и объявив себя новым воплощением Иршахчана.
Маанари не имел шансов удержаться у власти, уничтожая социальный костяк Веи. Другое дело – уничтожить то, что казалось на этом костяке наростом, деформацией, гнилью. А гнилью было все: и казнокрадство чиновника, и продажность судьи, и оборотистость предпринимателя, и разрушение общины, и зло употребление вельмож, и скачущие цены на городских рынках, и нарушение государственных монополий…
Нан лишь избавил Маанари от неперспективного союзника. Завтра весь Нижний Город будет на стороне князя. Ну что ж: в истории Веи бунтовщики присоединялись то к вражеским, то к правительственным войскам: смотря по тому, кто казался сильнее.
