Танит Ли - Повелитель гроз. Анакир. Белая змея
Теперь она тоже вернулась к тому, чем была, к тому внутреннему стержню, вокруг которого крутились пустые пространства ее жизни. Она не плакала. Ее горе было не настолько отчетливым, чтобы она смогла проанализировать его или руководствоваться им. Горе стало ее плотью.
Пугливый человечек все греб и греб, увозя подальше свой опасный груз. На берегах люди срезали тростник. Это был день, ничем не отличающийся от всех остальных.
Прошло пять дней.
На шестой лорд Катаос, закутанный в плащ, тайком появился в Речном гарнизоне. Печать, которую он показал у ворот, принадлежала Вал-Мале, но, оказавшись внутри, он снял капюшон и спрятал печать. Королева определенно не имела ни малейшего понятия о том, что он находился здесь.
Вышедший Крин поклонился ему, не выказав особого удивления — но подобное поведение вообще было очень в духе этого Дракон-Лорда, насколько Катаос слышал. Этот человек был военачальником еще в эпоху Редона, но сумел удержаться на этом посту все эти годы после его смерти, что, несомненно, требовало большого ума.
— Ваше посещение, лорд Советник, делает мне честь. Мой солдат не узнал вас.
— Да. Что ж, всем нам время от времени требуется принимать меры предосторожности. В городе неспокойно.
— Я слышал, — сказал Крин.
— Полагают, что принцесса Астарис приняла яд, — буркнул Катаос. — Публичной казни не будет, хотя, насколько я понял, вчера в нижнем городе сожгли чучело. Чернь всегда жаждет зрелищ. Сарита они тоже потеряли. У самых ваших ворот, насколько я слышал.
— Люди королевы проявили нетерпение и ударили его ножом в спину. Его осмотрел мой личный врач, но было уже слишком поздно.
— И тело вы погребли здесь? — Катаос позволил себе самую безобидную улыбку. — Разумеется. В такую жару это было разумно. Полагаю, что королева послала кого-нибудь осмотреть могилу. — Катаос помолчал. — Видите ли, лорд Крин, ходят исключительно странные слухи о том, что Сарит может все еще быть жив.
Крин взглянул ему в лицо и сказал с точно такой же любезностью:
— Ваша светлость слишком добры, что передает мне эти беспочвенные басни. Естественно, чернь поверит всему что угодно.
Катаос оценил острый ум собеседника. Он понял, что ему придется выдать, по меньшей мере, часть правды, хотя ему этого очень и не хотелось.
— Незадолго до того, как Ральднора закололи у ваших ворот, лорд Крин, я получил определенную информацию. Будет ли вам интересно узнать, что в жилах Сарита течет кровь Народа Равнин?
Он увидел, как лицо Крина на миг дрогнуло и он тут же взял себя в руки, но это почти ничего ему не говорило.
— Лорд Крин, — сказал он. — Вы, вне всякого сомнения, должны помнить злополучный союз Редона с женщиной с Равнин, Ашне’е. Их дитя пропало и так и не было обнаружено. Если бы он остался в живых, интересно было бы посмотреть, насколько твердо Совет Корамвиса стал бы придерживаться закона и поддержал ли бы его притязания на трон Дорфара.
Крин ничего не ответил. На лице у него застыло заученное выражение.
— Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду, — сказал Катаос. — Потерять что-либо попусту всегда бывает очень огорчительно.
— Это воистину так, милорд, но, как вы, несомненно, слышали, никому из нас не под силу спорить со смертью.
Возвращаясь обратно через город, Катаос раздумывал над их разговором. Он остался недоволен, и к тому же так и не разобрался, лгал ему Крин или нет. В любом случае, похоже, Катаос вчистую проиграл эту игру в той ее части, которая относилась к Ральднору. Каковы бы ни были намерения Крина, в гарнизоне, этом маленьком государстве внутри Корамвиса, ему вряд ли сможет кто-то помешать. Кроме того, он ясно дал понять, что не намерен помогать в других кварталах. Но все же он не выдаст открытые ему секреты. Он столько лет держался на своем месте не благодаря дружбе с какими-нибудь высокими лицами, а из-за своей силы и циничной целостности, столь очевидной в нем. Итак, с этим было покончено.
Катаос, привыкший ждать, снова приготовился к ожиданию. И его тоже отбросило в прошлое, но в его случае это прошлое не было недобрым. Он проиграл этот тур игры, вот и все. Впереди будут и другие.
В тесной комнатке на вершине башни Крин стоял, глядя на бесчувственного человека, которого он спас от смерти просто из чувства справедливости. Рядом позвякивал инструментами врач, а служанка убирала за ним. Он был очень сведущим, но неряшливым стариком, скрупулезно беспощадным к грязи в отношении ран — из порученных его заботам солдат лишь у единиц случались нагноения или воспаления — но при этом чудовищно неопрятным. Даже сейчас у него на воротнике красовалось пятно от супа.
— Ну, как у вашего пациента дела сегодня?
— Много лучше. Кризис миновал, и спина заживает очень неплохо.
Ни одна живая душа, за исключением этих троих в комнате, не знала о том, что Ральднор все еще жив. Гарнизон видел, как что-то хоронили в окровавленной простыне, и решил, что это было человеческое тело. Крин был здесь в своем роде королем; солдаты, оружейники, повара, конюхи и их жены с детьми жили в этих стенах точно в миниатюрном городе, и он правил ими на свой лад, то есть насаждал дисциплину, приспособленную к человеческим нуждам. Они же платили ему горячей преданностью, поэтому он похоронил в могиле ворох старых тряпок и тушу козла не из опасения предательства, а для того, чтобы защитить своих людей.
Что же касается того, что только что поведал ему лорд Советник, этим он не мог поделиться ни с кем — кроме, разве что, этого человека, лежащего на узенькой койке, ибо Крину было ясно, что тот не мог этого узнать.
Эта изувеченная рука, которая так обеспокоила Крина, хотя он и не мог понять, почему. Когда он наконец вспомнил женщину, которой помог бежать из Корамвиса, и младенца, которого она увезла с собой, ему и в голову не пришло связать этих двоих — этого мужчину и того младенца, которого он ни разу даже не видел — воедино. До того момента, когда Катаос эм Элисаар не перехитрил самого себя в своих интригах.
Теперь это бремя полностью лежало на Крине. И его тревожило, что скоро это ляжет еще более тяжким грузом на плечи Ральднора. С безошибочной уверенностью он уже оценил внутреннюю хрупкость Ральднора, не имевшую никакого отношения к его физической силе.
И этот груз действительно был бы тяжким бременем для любого человека, это знание о бесспорном прошлом, невыносимое разочарование в будущем. Ибо это был король, который не мог надеяться ни на что.
Ральднор очнулся в темноте, и первым, что он увидел, было встревоженное девичье лицо.
