Дмитрий Трояновский - Наследница проклятого рода. Книга I
— Так ты, оказывается, вражеский прихвостень! — выдохнула девушка, направляя на бывшего наставника меч, бывший в крови по самый эфес. — Тебе стоило сдать меня, когда я начала пилить оковы! А сейчас уже поздно, и пощады ты не дождешься!
— Ты не права, моя девочка, — ответил Тильнорий срывающимся голосом. — Я такой же враг тиранов, как и ты… И я лишь хотел защитить твою бессмертную душу от пожирающей ее тьмы. Глядя на то, как ты заживо сожгла всю родню Мальфаруса и как пытала Пентадэйла, я понял — даже победа над всеми тиранами Орадейна не стоит того, чтобы моя лучшая и любимейшая ученица стала жестоким и кровожадным подобием демона… Ты гибнешь, Флиаманта, хотя сама этого не видишь… Я просто хотел…, - он захрипел и закрыл глаза, и девушка увидела, что, налетев на стену, Тильнорий насадился на ввинченный в нее острый крюк. И это случилось от ее удара…
— Нет, только не умирайте, пожалуйста! — прошептала Флиаманта, осторожно снимая наставника с предательского острия и укладывая его на пол. — Простите…
Из последних сил смертельно раненый Агмериус поднял голову и отчетливо прошептал:
— Бедная, бедная девочка… Сколько еще несчастий ты принесешь этому миру!
Кровь с крюка капнула прямо на руку девушки. Тот, кто обучал Флиаманту с малых лет, любимейший из ее учителей, умер. Она убила его. На ее руках была его кровь…
* * *Воительница долго стояла на месте, не в силах до конца осмыслить содеянное, и не обращая внимания на то, что кругом все горит. Где-то рядом послышался крик: «Флиаманта! Выходи на площадь! Мы победили!» Лишь после того, как этот призыв повторился в третий раз, она пошла, едва передвигая ноги, словно во сне. Шедшие вместе с ней повстанцы бурно обсуждали события этого дня, но все их слова доносились до нее будто издалека. Какой-то подобранной на полу тряпкой воительница машинально вытерла меч.
Площадь содрогалась от криков. Кто-то поднял над толпой голову свергнутого правителя, насаженную на длинное копье.
Флиаманта взглянула на поместье Мальфаруса, вернее, на то, что от него осталось. Изнутри оно полностью выгорело, но массивные двери по-прежнему стояли — выпустив женщин и детей, повстанцы вновь подперли их бревнами, чтобы не дать спастись приближенным Мальфаруса. Из нескольких щелей торчали лезвия топоров — кто-то безуспешно пытался вырваться… Но теперь девушка уже не ощущала того мстительного удовлетворения, которое испытывала совсем недавно.
Спустя некоторое время на помост, где еще несколько часов назад Флиаманту собирались казнить, вышел освобожденный из плена наследник престола, Кейнард Тинтагиль. Это был красивый и статный юноша, но бледный и изможденный — сказались несколько месяцев заключения. Площадь притихла.
— Я хочу сказать, — начал он, — что наш народ велик. Он не дал тиранам поработить себя. Убийцы, занявшие престол, не смогли подавить его волю и отвагу, и победа осталась за нами! Отныне и вовеки веков в Орадейне будет, как и прежде, править справедливость. До последнего вздоха, последней капли крови клянусь следовать по стезе правды и добра, как бы ни была трудна эта дорога!
По толпе прокатилась волна одобрительных возгласов.
— Также, — продолжил принц, — я склоняюсь перед той, которую возненавидела сама судьба. Возненавидела, но не сломила. Флиаманта Гладсхейм, последняя из некогда могущественного дома. В ночь перед свободой у меня было видение. Кто-то сказал мне, что у того, кто приведет нас к новому рассвету, должно быть и новое имя. Отныне ты будешь именоваться Флиаманта Изенорт, что на одном древнем языке имеет два значения. Первое — «подвергнувшаяся тяжким бедам и лишениям». Второе, еще более важное — «рожденная сражаться». С честью носи новое имя. Да будет так!
Флиаманта, стоявшая в первом ряду, преклонила колено. После этого принц обнажил меч.
— Это следует делать сразу после возвращения из странствий. С твоим посвящением мы запоздали, но тобой оно более заслужено, чем кем-либо. — С этими словами он коснулся мечом ее плеча. — Итак, клянешься ли ты верно служить Орадейну, соблюдать и защищать его законы, помогать слабым и всегда идти путем чести и доблести?
— Клянусь, — ответила девушка.
— Тогда, — сказал Кейнард Тинтагиль, — пусть засвидетельствуют все присутствующие — я, правитель Орадейна, принимаю твою присягу на верность. Встань же, Флиаманта Изенорт! И будь всегда верна своей клятве.
Воительница поднялась под приветственный шум толпы. Неожиданно принц заговорил необычно тихим голосом:
— Отец перед самой смертью что-то написал на пергаменте. Он отказался от помощи писца. Когда жизнь покинула его, мы нашли рядом разлитые чернила, перо и этот свиток. Здесь сказано: «Это должна прочесть Флиаманта из дома Гладсхейм, и больше никто». Тут содержится что-то очень важное для тебя. Боюсь только, многие строки здесь залиты чернилами… — с этими словами он достал из-под полы своего плаща небольшой пергаментный свиток.
— Благодарю вас, ваше величество, — ответила девушка, забирая послание.
Вскоре на площади начался пир в честь победы и коронации Кейнарда Тинтагиля. Но Флиаманта не находила себе места на этом празднестве — столько разных событий произошло с ней за очень краткий период ее жизни. Когда был жив Мерлагонд, девушка знала — его дом всегда будет ей надежным оплотом, там ее примут, несмотря на все ее прегрешения. Теперь она вынуждена была в одиночку справляться с такими непривычными для нее душевными муками. Ничего подобного она раньше не испытывала. Сначала она училась, потом странствовала, потом мстила. Теперь же, когда все кончилось, она не знала, как жить дальше. Как искупить свою вину за смерть наставника? Как укротить жестокого демона, который проник в ее сердце?
Флиаманта развернула записку. Вдруг прочтенное принесет ей хоть малое облегчение? Первые строчки были очень четкими, словно их писала не дрожащая рука умирающего:
«Юная Флиаманта! Когда ты будешь читать это письмо, меня, скорее всего, уже не будет на этом свете. Я не хотел тебе этого рассказывать, знал, что это принесет тебе боль, но, почувствовав близость смерти, решил, что ты должна знать правду, какой бы страшной и горькой она ни была. Хочу на прощание покаяться в одном давнем и страшном злодеянии, — тут почерк сделался менее твердым, некоторые слова было очень трудно прочесть. — Твои родители, Мельдинар и Хельфлена, были храбрыми, мудрыми и добрыми людьми, верно служили Орадейну, пользовались большим уважением. Ты не можешь себе представить, сколько радости принесло им рождение их первого ребенка, разумеется, речь идет о тебе.
