Дмитрий Трояновский - Наследница проклятого рода. Книга I
— Польщена такой честью, — ответила Флиаманта, тем временем оценивая, хорошо ли подпилена цепь на ногах.
После этого охрана вывела девушку в коридор, а затем на главную площадь. У дверей их ожидал кровожадно улыбавшийся низкорослый человек с черной бородой, наверное, это и был Наргтэйл; неподалеку поигрывал топором верзила в маске. Флиаманта знала, что оружие притуплено, для того чтобы отрубить голову не с первого удара и причинить приговоренной ужасные страдания. Ворота открылись, и девушка увидела, что та часть площади, на которой стояли помост с плахой, отделена высокой стальной решеткой с острыми шипами наверху. Вдоль заграждения расположилась стража, а за ним клокотала громадная толпа.
Наемники, которые вели воительницу, Наргтэйл и палач поднялись на высокий, выкрашенный черной краской эшафот. Четверо солдат, заставили Флиаманту встать на колени перед плахой — это был толстый чурбан, обшитый сверху металлом. «Мясники», — подумала девушка, коснувшись лицом гладкой и холодной поверхности. Цепь, которая сковывала ее руки, оказалась натянутой вокруг плахи, так, что едва не порвалась. «Только не спешить, — уговаривала себя Флиаманта. — Но и не опоздать». Сделав свое дело, охранники спустились вниз и выстроились вокруг помоста.
— Ты уже готова? — заботливо спросил Наргтэйл. — Жалко такую красивую голову отделять от такого стройного тела, но мы сделаем это не сразу, а постепенно…
— Хватит болтать, начинайте уже! — раздраженно прервала его воительница; дальнейшее произошло мгновенно.
Палач размахнулся, стальная цепь лопнула как тонкая нитка, девушка откатилась в сторону, топор, отскочив от металлической поверхности плахи, отлетел вслед за ней. Верзила был так удивлен происшедшим, что не сумел удержать свой инструмент. Но — поздно — топор был уже в руках у его жертвы. Еще мгновение, и он с проломленной головой уже валялся под помостом.
Наргтэйл заверещал: «Ведьма, хватайте ее!» — и начал пятится к краю эшафота. Кусок цепи на руке освободившейся пленницы был довольно длинным, и она слегка хлестнула им главного экзекутора. Тот пошатнулся, не удержался на помосте и свалился вниз — прямо на острия пик спешившей на подмогу стражи.
Пока растерявшиеся от такого поворота событий наемники взбирались на помост, Флиаманта успела освободить ноги, разрубив цепь в том месте, где она не успела ее допилить. И потом со смехом обратилась к наступавшим:
— Эй, ребята, не торопитесь! Посмотрите лучше, куда вы лезете — это же эшафот! Меня привели сюда силой, а вы сами напрашиваетесь… Ну, как хотите, только не говорите потом, что я вас не предупредила, — и начала охаживать всех по порядку: кого топором, кого цепью.
Тем временем толпа на площади пришла в движение. Люди притащили к решетке огромное бревно-таран, стали закидывать наверх крючья и приставлять лестницы. Многие были с мечами и копьями — стало ясно, что, несмотря на все усилия тиранов, у народа осталось много оружия, а те, кто его не имел, приготовили топоры, грабли, а то и просто хорошие дубины. Во врагов летели камни и горящие факелы.
Но пока народ не мог прорваться через решетку, и воительница билась с многочисленными наемниками одна. Но теперь в ее руках был уже не топор, а отличный варварский меч, добытый в бою.
— Помогите! — истошно вопил стражник, стуча в окно караулки. — Демон вырвался на свободу! Она уложила тридцать, ой, уже тридцать один, тридцать два… Помогите! Пощадите! Не-е-ет! А-а-а!!!
— Тридцать три, — сказала Флиаманта, пронзив кричавшего насквозь.
Тут восставшие прорвали заграждение и волной хлынули к стенам замка, сметая на своем пути конных и пеших противников. Тараном снесли ворота, из которых еще недавно выводили приговоренную к казни Флиаманту. Сама воительница шла впереди бунтующего народа. И не было равного ее мечу.
Толпа ворвалась в темницу, как мух, разгоняя стражу и освобождая пленников. Пришло известие, что бой идет и в дальнем конце тюрьмы — заговорщики прорыли подкоп в общую камеру, через который пронесли оружие для заключенных.
— Первый и второй подземный ярусы взяты! — объявил один из предводителей восстания. — Теперь — всем наверх!
Из одиночной камеры выпустили Агмериуса Тильнория. Вышел на свободу и Готфарус Милгрим, арестованный уже после Флиаманты. Из-за пыток он потерял один глаз, теперь его скрывала грубая повязка.
Восстание уже распространилось и за пределы замка. На одной из прилегающих к нему улиц вооруженная чем попало толпа остановила подкрепление, прибывшее к сторонникам самозваного короля из загородных казарм.
Кто-то сообщил, что приспешники тиранов укрылись в своих домах, стоявших на площади. Уже через час весь этот самый богатый в городе квартал был разгромлен. Были перебиты все его обитатели, включая не только виновных в угнетении народа, но и всех их домочадцев и обычных дворовых слуг. Имя Флиаманты, уже успевшей стать народной героиней, имена ее погибших братьев и дяди были на устах у всех, кто правил на этом страшном карнавале мести. Когда воительница пришла на площадь, горожане приготовились атаковать родовое поместье Мальфарусов. Раздавались выкрики:
— За Мерлагонда!
— За Мельдерика!
— За Флиаманту! — еще сильнее заорала почти вся толпа, заметив появление воительницы.
Откуда-то из верхних окон поместья, никого не задев, прилетело несколько стрел. Видимо, стрелял кто из его бывших охранников Мальфаруса.
— Это еще что такое? — удивилась Флиаманта. — А ну-ка дайте мне лук. А огонь есть?
Воительница подняла лук с горящей стрелой. Мгновенно поняв задуманное, люди толстыми бревнами подперли снаружи массивные двери. Девушка выстрелила.
Придя к власти и ограбив множество горожан, Мальфарус перестроил свой каменный дом, украсив его всеми возможными способами. Стены обросли резными балкончиками, на крыше расположились висячие сады, а первый этаж здания опоясала деревянная галерея с навесом из разноцветной ткани. Сегодня все эти излишества сыграли роковую роль — горящая стрела вонзилась точно в середину вышитого на материи родового герба Мальфарусов. В считанные мгновения весь дом обвила огненная змея. Искры попали в окна, дальше загорелись шторы, и жадное пламя объяло поместье изнутри. Всевозможные роскошества, которых там явно хватало, горели прекрасно…
На двери обрушились гулкие частые удары, кто-то из многочисленных обитателей поместья пытался вылезти в окна, но Мальфарус в свое время установил на них мощные кованые решетки.
Из пылающего дома неслись крики и мольбы, но девушка была безжалостна — сейчас перед ее глазами вновь проносились лица братьев и сестер, навеки оставшиеся искаженными выражением кошмарных предсмертных мук. Она снова и снова вспоминала, как Мерлагонд умер у нее на руках, и как она потом стояла перед его могилой. «Пока живем — помним» — эти слова горели в ее сердце даже сильнее, чем яростное пламя, пожиравшее дом предателя, лишившего Флиаманту всего, что было ей дорого.
