Богдан Дорошин - Почти герой.
Я понимающе хмыкнул, а Дархан, который продолжал неподвижно стоять, продолжал свою небольшую историю:
— Когда я понял, что мне конец, пришлось быстро что–то придумывать, ибо на плечах моих гора ответственности, а за плечами — парочка незавершенных дел. Если бы я просто погиб, не передав никому своих сил, то моя жизнь была бы прожита впустую. Если короче, то в последние минуты мне удалось скопировать почти всю свою душу в медальон.
— И ты отдал его такому как я? — я не поверил ему.
— Нет, ты сам его забрал, — скривившись, напомнил Дархан. — По моим расчетам мое тело должны были отыскать люди Гильдии, они же должны были отдать медальон в нужные руки. Но все пошло верх дном, а после, возле Статуи Стихий, ты тоже внес свою часть в амулет, из–за чего я перестал быть хозяином положения.
— Что?! Я отдал свою душу этой чертовой железке?! И… много?
— Хм, точно сказать не берусь, но процентов семь, может быть больше.
Я прищурил один глаз, подозрительно вперившись в Дархана, проверяя его на предмет лжи. Но вряд ли помершему магу нужно врать, это я понял сразу. Вопрос был только в том, что же я вложил в этот чертов амулет?
— Таким образом, мы оказались связаны, — продолжил Дархан, которому неожиданно захотелось рассмотреть свои пальцы. — Я со своей почти полной душой и ты, внесший в медальон лишь часть своей.
— Как у меня это вышло? — изумленно спросил я, чувствуя как земля уходит из под ног.
— Уж не знаю как, но факт остается фактом. Возможно все дело в Статуе Стихий — не знаю.
— Ясно. — Отрешенно произнес я, хотя ясно было совсем немного.
На меня свалилось слишком много новых знаний, и откровенно говоря, мои первоначальные цели уже казались мне не такими реальными. Если я не избавлюсь от медальона, то ищейки Гильдии меня найдут, а если избавлюсь… то потеряю часть своей души. И самое печальное, что я даже не знаю какую именно часть.
— Подведем итог? — спросил я.
— Ладно. Что у нас есть? Во–первых: ты да я, — Дархан поочередно указал пальцем сперва на меня, а потом на себя. — Люди мы совершенно разные, но как ни крути, сейчас повязанные одной цепью. Во–вторых: мои цели и долги, которые должны быть выполнены и погашены. В этом ты мне и должен помочь, после чего можешь считать себя свободной пташкой.
— С чего ты взял, что я тебе помогу? — заухмылялся я. — Если бы ты мог выжить меня из тела, то так бы и сделал без всяких разговоров. Так что не вижу причин…
— Выгнать я тебя не могу, — согласился маг, — но я могу тебе не помогать. Что ты будешь делать, если я не дам тебе возможности контролировать медальон? Будешь до самой старости сидеть в стенах Академии?
Я пожал плечами:
— Там неплохо кормят.
— Ну разве что. А еще там куча людей, которые тебя не переваривает на дух. И чем дольше ты будешь мелькать у них перед глазами, тем больше они захотят от тебя избавится.
Я зацокал языком, признавая его правоту, после чего предложил вернуться к «итогам».
— Не стоит забывать, что у меня тоже есть цели. — сказал я.
— Какие? — Дархан недобро засмеялся. — Отправиться к себе домой и бродяжничать? Очень благие цели…
— А что нужно тебе? Захватить власть над страной, перебить Драконов у Заснеженной Впадины, завоевать сердце прекрасной дамы, выиграть рыцарский турнир? Что?
Дархан оценил мой сарказм, после чего, ухмыльнувшись неприятным оскалом, произнес:
— Я тебе покажу. Ведь лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Дай мне руку, и ты сможешь погрузиться в мою память.
Я прикусил губу, но после подумал, что пусть оно все горит алым огнем. Разве не за этим я пришел?
Вытянув вперед ладонь, мне недолго пришлось ждать, когда Дархан накроет ее своей. Наши сознания соединились, и я обрывками увидел последние дни великого мага.
Глава 11
Чужая жизнь
Огромная молния ударила в обелиск, возвышающийся на дальнем кургане. Гром и страшный ветер играли с нервами слуг, которые, не смотря на непогоду, продолжали работать, снаряжая карету и лошадей. Им лучше управиться до того момента как из черного неба прольется ливень.
— Чай подан, сэр, — почтительно произнес Лакросс.
— Благодарю.
Хозяин дома стоял спиной к дворецкому, продолжая наблюдать за бушующей стихией через витражное окно. Он видел как возле конюшен, кутаясь в плащ, стоит посыльный, принесший дурную весть. Его можно только пожалеть, ведь парню придется вновь отправляться в путь. Впрочем как и самому магу.
Дархан в задумчивости прикусил губу и отошел к кофейному столику, где его дожидалась горячая кружка зеленого чая. Сделав несколько глотков, он отметил, что Лакросс превзошел сегодня самого себя.
— Могу я поинтересоваться, когда господин изволит вернуться?
Маг перевел взгляд на Лакросса, который до сих пор находился в комнате. За тридцать лет службы старый слуга стал позволять себе много лишнего, но Дархан не имел ничего против. После очередного глотка чая, он произнес:
— Я не могу знать. Из этого письма сказано, что дела в нашем королевстве идут не лучшим образом. Пассивная война с эльфами вновь переросла во вторжение, и теперь армии Второго королевства наступают по всей границе.
— Это не то дело, которое может вырвать мага из дома в такую грозу, — вежливо заметил Лакросс.
Дархан с неприязнью вновь посмотрел в окно, полностью соглашаясь со своим дворецким. Ужасный гром перепугал, наверное, всю округу. И когда пойдет дождь, дорогу размоет — от нее останется одно название.
— Верно, Лак, ты как всегда прав. За что я люблю тебя — так это за проницательность. Но, — Дархан поставил чашку на стол, — причину по которой я уезжаю — ты не услышишь.
Лакросс успел выучить все привычки своего господина, а посему тактично замолчал, ибо скажи он больше, и Дархан мог бы рассердиться. Старый слуга прекрасно понимал, где его место, хоть порой делал вид, что забывает это. Он посмотрел в окно и не позавидовал своему хозяину, которого срочные дела заставляли рвануть прямиком под начинающийся ливень.
Молния осветила дорогу лишь на короткое мгновенье, после чего все вокруг вновь погрузилось в темноту. Два кучера, дрожа от холода, немилосердно погоняли лошадей, молясь, чтобы карета не соскочила с дороги. Впереди ехал всадник с фонарем, который служил неутешительным ориентиром в этом аду.
Внутри кареты все звуки заглушались и доносились словно бы издалека. Дархан сдержанно сидел на уголке роскошного дивана, вперившись взглядом в окно. Ничего кроме налипших на стекло капелек он не видел. Очередная молния осветила на миг угодья крестьян, чьи поля сейчас страдали от бушующей стихии.
