Макс Далин - Берег Стикса
В дверь сунулся менеджер.
— Пшёл вон, — тихо и яростно прошипел Эдуард. — Моё! Это моё!
Менеджера вынесло, как ветром. Эдуард с наслаждением вдохнул остатки ледяной ярости Артура, обирая пальцами тающий лёд с оконных стёкол.
— Князюшка, — шептал с вожделенной улыбочкой, — собственной персоной, душечка наша, подумать только… То-то тобой Вечные брезгуют… И это ради каких-то там… Нет, это хорошая сделка… Отличная…
И его серое лицо светлело.
Лариса вышла в ночь.
Улица была затянута туманом. Он полз по опустевшей мостовой, облекал дома, скрывал и скрадывал тени; весь мир был — мягкое свечение тумана. Жёлтые огни плыли в нём, как маяки.
Стоя у служебного входа в «Берег», Лариса видела только автомобильную стоянку — остальной город тонул в тумане, как в молоке.
А на стоянке её дожидался Артур. Секунду Лариса видела, как рядом с ним фыркает и бьёт копытом громадный серый жеребец в алой попоне, но сморгнула, и видение исчезло. Мощный «Харлей» в сиянии хромированных деталей — вот что это было. Современный конь современного всадника.
Байкера.
— Здорово, — пробормотала Лариса. — Вы — ведьмак?
Артур отвесил водевильный поклон.
— К вашим услугам, леди. Просто — чернокнижник, колдун и вообще злодей.
Лариса рассмеялась и подошла. Артур протянул руку. Лариса подала свою. Артур наклонился и обозначил странный поцелуй: едва коснулся губами не тыльной стороны ладони, а запястья, того места, где ближе всего к коже пульсирует кровь.
Ларису качнуло. Волна испепеляющего жара хлынула в её тело, удар молнии, который, пройдя вдоль позвоночника, разлетелся по нервам тающим жидким огнём. Тело выгнулось само собой — Лариса прикусила губу, чтобы не закричать. Ей потребовалось не меньше минуты, чтобы перевести дух.
Артур ждал. Он изображал смущение и казался бы виноватым, но в зелёных глазах горели озорные и лукавые огоньки.
— Так вот что Ворон имел в виду, — сказала Лариса, резко выдохнув. — Наркоман несчастный.
— К его чести, он не злоупотребляет, — сказал Артур таким безмятежным тоном, будто упоминание о Вороне было совершенно естественным ходом мысли с обеих сторон. — Полагаю, научен горьким опытом. И сам мне рук не целует. Почти. Ваш друг — гордец, леди.
— Расскажите мне о нём, — сорвалось у Ларисы с языка раньше, чем она успела обдумать, прилично ли будет расспрашивать.
— Вик любит леди, — сказал Артур со странной, чуть, пожалуй, даже печальной интонацией. — Только вас, одну вас — и всегда любил одну вас. Это — самое принципиальное и даже такой отвратительной тухлятине, как Эдичка, бросается в глаза.
— Ну да, — Лариса опустила глаза, безнадёжно чтобы Артур не придал особого значения приливу крови к её щекам. — Всегда. Да, уже.
Ей изо всех сил не хотелось ехать на мотоцикле, как бы она ни уважала мотоциклы — ибо это однозначно привело бы к прекращению разговора. Артур быстро взглянул на неё, улыбнулся, щёлкнул пальцами — мотоцикл рассыпался искорками сияющего хрома, спал, как мираж, и исчез. Артур сделал приглашающий жест.
— Опереться на мою руку не предлагаю, — сказал с хитрющей ухмылкой. — Чтобы голова не закружилась.
— Неважно, — пробормотала Лариса.
— Так о чём я? О да, одну вас. Ваши современники, Лариса, как-то спутали слова «любить» и «желать». Кого только, не при леди будь сказано, иногда желают живые мужчины! Жуть. Но я же о любви говорю.
Лариса медленно пошла рядом с Артуром, увязая ботинками в тумане. Туман вокруг так сгустился, что город совершенно потерял реальность, превратившись в молочное море, в колышущуюся марь, населённую тенями и вспышками света. Шаги Ларисы стали так невесомо легки, что и преподавательница классического танца не смогла бы придраться к её походке. И странно, сыро, нежно, свежо благоухал смешанный с туманом воздух.
— Я знаю, знаю, — созналась Лариса. — Но почему он не приходил?
— Я ж вас рассержу своим ответом, — усмехнулся Артур. — Вик ждал, когда вы забудете его, леди.
— Вот как?!
— Я же говорю… Он, видите ли, слизывал кровь из собственных прокушенных пальцев и развивал оригинальную теорию о женщинах, которые в конце концов всё-таки утешаются. Бродил вокруг вашего дома и мечтал, что вы успокоитесь, прекратите… как бы сказать-то поделикатнее? Употреблять напитки, крепковатые для леди… и снова станете весёлой. Тогда он, возможно, избавится от неистребимого чувства вины за то, что не сумел сделать вас счастливой…
Лариса вморгнула слёзы назад в глаза.
— Ну не глупо ли…
— Глупо, прекрасная дама, обалденно глупо. Но он ещё слишком юн, чтобы легко читать в смертных сердцах, и к тому же он едва не погубил свою душу — в буквальном смысле. Самоубийство не ведёт в ад, что бы об этом ни говорили. Самоубийство, как правило, просто уничтожает. Совсем. Без следа. Как Вечность возьмёт того, кто от неё отказался?
— Как правило?
— Бывают исключения. Того сорта… который посещает только что оставленное нами прелестное заведение, «Берег» этот. Самая, пардон, гнусная мразь. Туда самоубийц приводят обида на весь мир и желание взглянуть, как все забегают, когда они скончаются. Но Вик, как я заметил, при всех его недостатках всё-таки не таков. Он, видите ли, в какой-то момент понял, что наркотики окончательно одержали над ним верх, и предпочёл смерть с душой жизни без души. Гордыня, гордыня…
Лариса подняла голову от влажно блестящего асфальта с остатками снега, чтобы заглянуть Артуру в лицо. Артур мечтательно улыбался.
— Грязная Линия, сказали бы многие, грязная, кто же спорит, — продолжал он, — но прекрасная музыка всё-таки, да и Линия чище, чем часто бывает в подобных случаях…
— Артур… Я совсем не понимаю, о чём сейчас речь, но… Это же вы, вы его вытащили, да? — спросила Лариса, замирая. — Его душу сохранили, да?
Артур кивнул. Лариса в приступе благодарности схватила его за руки, забыв, чем это чревато, но прикосновение отозвалось в ней уже не экстатическим жаром, а ощущением горячей силы спокойного друга. Надёжным таким теплом. Артур польщённо улыбнулся.
— Вы — замечательный! — сказала Лариса но. — Ворон… всегда… В общем, у него впервые такие чудесные знакомые…
Артур фыркнул.
— Леди, леди… Я — не знакомый. Я — отец ему. Лариса зажмурилась и потрясла головой.
— Как?!
— Чёрным Крещением это называли в моё время, — пояснил Артур. — Теперь — Лунным Даром.
— А… так крёстный отец… если можно так сказать? Так это я должна вам руку целовать… я поля не вижу… вы…
— Достаточно старый, чтобы юная леди могла поцеловать мою руку, не уронив чести. Это вы имели в виду?
