Марина Дяченко - Привратник
– Я крайне разочарован, Легиар, – сказал он голосом изголодавшейся змеи. – Край-не разочарован! Разве входила в наше соглашение возможность освобождения Маррана? Разве в другом соглашении мы не оговаривали порядок действий на случай внешней угрозы? Разве за последние три месяца вы не нарушили все мыслимые и немыслимые договоренности?
У меня ноги будто к полу прилипли. Охнул застывший в дверях Орвин.
– Аль, – в устах хозяина это сокращенное имя прозвучало особенно трогательно. – Я не спал много ночей. Я за трое суток покрыл немыслимое расстояние. Я смертельно устал. Ради неба, не будем начинать ВСЕ СНАЧАЛА!
– под конец его спокойный голос вдруг сорвался на крик.
Бледный Орвин взял меня за плечо и выволок из комнаты. За нами захлопнулась дверь.
– Это их разговор, – сказал он с деланным хладнокровием. – Давай-ка, что он там говорил – вина, обед…
Из гостиной доносились приглушенные голоса – маги ссорились. Ларт что-то резко каркал, Эст шипел, как залитый водой костер.
Орвин вытащил из кармана медную монетку, она сама собой крутнулась у него на ладони и, подпрыгнув, зависла в воздухе.
– Жаль Ящерицу, – сказал он вроде бы сам себе.
Голоса вдруг стихли. Монетка со звоном упала на пол.
Дверь распахнулась – на пороге встал Эст. Я отшатнулся, гадая о судьбе Легиара.
– Мда-а, – изрек Эст как-то неопределенно, и тут, о счастье, за его спиной обнаружился Ларт. Глянул на меня, спросил отрывисто:
– Обед?
– Уже, – ответил я не слишком толково.
– Подавай, – распорядился хозяин и вернулся в гостиную.
Эст стоял неподвижно, буравил Орвина глазами, потом попросил глухо:
– Покажи.
Орвин закусил губу и вытащил из-под рубашки коричневую от ржавчины пластинку с прорезью.
Эст глянул на нее мельком и отвернулся. Длинное, неприятное лицо его вытянулось еще больше и потемнело.
Обедали в гостиной. Я прислуживал за столом. Орвин ел много и жадно, Ларт мрачно царапал тарелку двузубой вилкой, Эст в основном пил, и я не мог избавиться от навязчивой мысли, что, наливая ему вино, обязательно накапаю на широкий гофрированный воротник.
Все молчали, и только механические часы, обрадованные возвращением хозяина, то и дело принимались играть мелодии и показывать в резных воротцах облупившиеся фигурки людей, животных и птиц.
Наконец Ларт поднял руку, и часы замолчали, не закончив такта.
– Итак, – сказал Легиар, ни к кому конкретно не обращаясь. – Итак, что это было?
Снова зависла пауза.
– Кровь Маррана на салфетке, – сказал Орвин. – Ящерица все это время следила за ним, кровь давала ей знать, что он жив и здоров.
– И счастлив… – пробормотал Ларт сквозь зубы.
– Не думаю, чтоб он был так уж счастлив, – желчно заметил Эст. – Для всех было бы лучше, если б он стоял там, где мы его поставили.
Ларт угрюмо на него взглянул. Эст с демонстративным равнодушием пожал плечами.
– До сегодняшнего дня Марран был жив, – заметил Орвин. – Означает ли то, что случилось с каплями его крови, означает ли…
– Его смерть? – закончил Ларт, как бы раздумывая.
– Не надейтесь, – криво усмехнулся Эст. – В случае смерти капли сделались бы черными, как смола. Просто почернели бы… А судя по тому, что вы рассказываете, там был целый фейерверк…
– Этот фейерверк мне кое-что напоминает, – проронил Ларт.
Мне тоже, подумал я. Нечто недавнее и неприятное. Да! От такого вот огонька сгорел дом одной чванливой купчихи, сгорел, как свечка. А все оттого, что вдова питала слабость к колдовским книгам, и одна из них вспыхнула сама собой, прямо в руках моего хозяина…
– Значит, Марран жив? – спросил Ларт в пространство.
– Жив ли… – вздохнул Орвин. – Ящерица, то есть Кастелла, считает его мертвецом.
– При чем здесь Кастелла? – поинтересовался Эст раздраженно.
– Она… – начал было Орвин и запнулся. – Она должна бы чувствовать, что он жив, понимаешь? А она не чувствует.
– Точно жив, – отрезал Эст. – Точно жив, но вне нашей досягаемости. Его нет на поверхности земли, а вы хотите, чтобы какая-то баба почувствовала это?
На этот раз тишина длилась даже дольше обычного.
– Завещание Первого Прорицателя, – сказал наконец Эст. – Что там говорится о Привратнике?
Орвин замялся:
– Ну, Аль, это ведь как трактовать… Прямым текстом ничего, но если читать между строк… По-видимому, Привратник станет как бы сосудом для Третьей силы, которой он откроет дверь. Третья сила обретет его, он же получит возможность повелевать… Господин и раб – это, по сути, одно и то же.
Совсем одно и то же, подумал я, прибирая испачканные соусом тарелки.
– Хорошо, – протянул Эст со зловещим благодушием. – Значит, наш подающий надежды мальчик, исполненный самыми горячими чувствами к своим друзьям и учителям, скоро явится сюда во главе некой чудовищной силы?
Он всем корпусом обернулся к Легиару:
– Ларт, может быть, ты объяснишь, как исправить теперь последствия твоей… как бы это выразиться помягче… доброты? Как бы нам запихнуть его в какой-нибудь предмет прежде, чем он превратит нас в помойные кадки?
– Он лишился магического дара, – медленно сказал Легиар.
– Об этом говориться в прорицании, – оживился Орвин. – «Он маг и не маг. Он предал и предан. Он лишен дара, он был могущественен и стал беспомощен»…
Орвин осекся, поскольку его цитата пришлась не совсем к месту.
Легиар опустил голову.
– Да, – сказал он глухо. – Не в добрый час я его освободил.
Эст смотрел на него мрачно и совершенно безжалостно:
– Думай, Ларт. Думай, как его остановить. Твоего выкормыша. Твоего любимца.
– Твоего тоже, – слабо огрызнулся Ларт.
– Вы не понимаете главного! – вмешался Орвин. – Дело не в Марране и его мести вам… Третья сила вывернет весь мир наизнанку… – он перевел дух.
Эст спросил сквозь зубы:
– А зачем, Орви? Зачем это Третьей силе? Чего она, собственно, хочет?
Орвин провел пальцем по краю бокала. Бокал пискнул.
– Никто не знает… И не может предположить. Это же не человеческая логика, понимаешь? Может быть, она хочет наказать нас за что-то… Или завоевать, скажем… А может быть, она коллекционирует солнца, развлекается?
Он усмехнулся – через силу и совсем не весело. Эст тоже вдруг оскалился:
– А если никто не знает, то что ж мы скулим раньше времени? «Вывернет мир наизнанку», да, Орви? А что, если это благодеяние для мира, если он уже вывернут, если эта ваша Третья – не мясник, а костоправ?
У Орвина, по-моему, даже губы затряслись:
– Как ты можешь… Вспомни прорицание, Аль, «земля присосется к твоим подошвам и втянет во чрево свое… Ветви поймают в липкую паутину всех, имеющих крылья»…
