Джордж Мартин - Танец с драконами. Книга 1. Грёзы и пыль
Были и другие вести, более любопытные. Роберт Гловер пытается сколотить себе войско в городе, но без особых успехов: лорд Мандерли глух к его мольбам. Белой Гавани надоело воевать, будто бы говорит его милость. Плохи дела. Рисвеллы с Дастинами сожгли ладьи Железных Людей на Горячке — это еще хуже. Бастард Болтонский с Хозером Амбером едут на юг, чтобы помочь этим двум домам взять Ров Кейлин.
— Смерть Шлюхам собственной персоной, — говорил речник, только что доставивший с Белого Ножа шкуры и лес. — При нем триста копейщиков и сто лучников. Люди Хорнвуда и Сервина тоже идут с ним.
Хуже ничего не придумаешь.
— Лорду Виману также следует послать кого-нибудь на войну для своего же блага, — заметил старик на торце стола. — Лорд Русе теперь Хранитель — честь обязывает Белую Гавань откликнуться на его зов.
— Можно подумать, Болтоны знают что-то о чести, — встрял хозяин, подливая всем своего бурого вина.
— Лорд Виман никуда не пойдет. Больно жирен.
— Он хворает. Только и делает, что плачет да спит, с постели подняться не может.
— С жиру все это.
— Жир тут ни при чем, — заявил хозяин. — Львы держат в плену его сына.
О короле Станнисе никто и не заикался. Никто, похоже, не знал, что его величество пришел на Север, чтобы защищать Стену. В Восточном Дозоре только и разговору, что об одичалых, великанах и упырях, а здесь обо всем этом и думать не думают.
Давос подался вперед, нарушив свою невидимость.
— Я думал, его сына убили Фреи. Мы в Систертоне так слышали.
— Это сир Вендел убит, — пояснил хозяин. — Его кости покоятся в Снежной Септе в окружении многих свечей — можешь сам поглядеть. А сир Вилис пока в плену.
Все хуже и хуже. Давос знал, что у лорда два сына, но думал, что оба они мертвы. Если Железный Трон держит в заложниках одного… Давос, сам потерявший четырех сыновей, выполнил бы любое требование богов и людей, лишь бы уберечь трех оставшихся. Стеффон и Станнис за тысячу лиг от войны, но Деван в Черном Замке, при короле, чей успех или провал зависит от Белой Гавани.
Разговор тем временем зашел о драконах.
— Да вы, никак, спятили, — говорил гребец с галеи «Дитя бури». — Короля-Попрошайки давно уж на свете нет — какой-то лошадиный лорд отрубил ему голову.
— Да, по слухам — но слухи могут и лгать, — возразил старик. — Умер он на другом краю света, если впрямь умер. Может, ему выгодно, чтоб его мертвым считали. Тела его никто не видал.
— Джоффри и Роберта я тоже не видел мертвыми, — заспорил хозяин, — по-твоему, и они живы? Может, и Бейелор Благословенный только вздремнул на пару веков?
— Принц Визерис не единственный дракон, так ведь? — уперся старик. — Сына принца Рейегара тоже вроде бы убили в младенчестве, а на деле — кто знает.
— Там вроде и принцесса была? — вмешалась шлюха, критиковавшая мясо.
— Даже две, — подтвердил старик. — Одна дочь Рейегара, другая сестра.
— Сестру Дейеной звали, — вспомнил речник. — С Драконьего Камня. Или Дейерой?
— Дейена была женой старого короля Бейелора, — сказал гребец. — Я греб на корабле, который назывался «Принцесса Дейена».
— Королевская жена — не принцесса, а королева.
— Так он не жил с ней. Святой был.
— Он на сестре женился, — внесла ясность шлюха, — только спать с ней не спал. Став королем, он ее запер в башне еще с двумя сестрами.
— Дейенела, вот как ее звали, — сказал хозяин. — Дочь Безумного Короля то есть, не жену Бейелора.
— Дейенерис, — поправил Давос. — В честь Дейенерис, которая вышла за принца Дорнийского при Дейероне Втором. Не знаю только, что с ней сталось потом.
— Я знаю, — сказал тот, кто и начал весь разговор — браавосский гребец в темной шерстяной куртке. — В Пентосе мы стояли рядом с галеей «Черноглазка», так вот ихний юнга за выпивкой рассказал про девчоночку, которую видел в Кварте. Она хотела, чтобы они отвезли в Вестерос ее и трех драконов в придачу. Волосы у нее были серебряные, глаза фиолетовые. Тот юнга сам ее водил к капитану, только шкипер не захотел. Я, сказал, лучше возьму шафран и гвоздику — они по крайности паруса не спалят.
Все заржали, только Давос не стал смеяться, зная о судьбе «Черноглазки». Боги жестоки: позволяют человеку пройти невредимым полсвета, а у самого дома посылают на ложный огонь. «Тот капитан был посмелее меня», — думал, идя к выходу, Давос. Совершив одно путешествие на восток, можешь до конца дней жить как лорд. В юности Давос сам мечтал о таком путешествии, но годы промчались мимо, а он так и не выбрался. Ничего, все еще впереди. Война кончится, король Станнис взойдет на Железный Трон, и у него отпадет нужда в луковых рыцарях. Тогда Давос возьмет с собой Девана… Стеффа и Станни тоже, если подрастут к тому времени… и они своими глазами увидят драконов и прочие чудеса.
Ветер на улице окреп и колебал огни масляных фонарей на площади, но по сравнению с Восточным Дозором, где ветер со Стены пробирает насквозь самый теплый плащ, здесь было тепло как в бане.
Имелись и другие места для подслушивания чужих разговоров: гостиница, знаменитая рыбными пирогами, пивная, посещаемая таможенниками и торговцами шерстью, балаган, где за пару грошей показывали всякое непотребство. Давос, однако, полагал, что слышал достаточно. Слишком поздно он добрался до Белой Гавани. Рука по старой привычке потянулась к груди, к ладанке с косточками отрубленных пальцев, но там ничего не было. Он потерял свою удачу на Черноводной, вместе с сыновьями и кораблем.
Что же ему делать теперь? Он поплотнее запахнулся в накидку. Явиться к воротам Нового Замка с напрасной просьбой? Вернуться в Систертон, а там и домой, к Марии и мальчикам? Купить коня, приехать по Королевскому тракту к Станнису и сказать, что в Белой Гавани у короля нет ни друзей, ни надежды?
В ночь перед отплытием королева Селиса устроила пир для Саллы и его капитанов. Там присутствовал Коттер Пайк и еще четверо высших офицеров Восточного Дозора, принцессу Ширен тоже допустили за стол. Когда подали лосося, сир Акселл Флорент рассказал историю об одном из таргариенских принцев. Тот держал у себя обезьяну, одевал ее в платье покойного сына, выдавал за свое дитя и время от времени сватал зверю невест. Лорды, которым оказывалась подобная честь, отказывали учтиво, но твердо. «Обезьяна, даже разодетая в шелк и бархат, так и останется обезьяной, — вывел мораль сир Акселл. — Будь принц поумнее, он понял бы, что с человечьими делами она не справится». Люди королевы смеялись, поглядывая на Давоса. «Я-то не обезьяна, — хотелось сказать ему. — Я такой же лорд, как и вы, еще получше вас буду», — но память об этом жалила его до сих пор.
